ДЕДские народные сказки, или Были-небыли про то, где были — не были - Чуманов Александр - Страница 5

• Предыдущая
• 5/32
• Следующая

— Знаешь, внучек, рыбы часто таким дерьмом питаются… Оно, конечно, не рыба, но рацион, скорей всего, — тоже. Я даже сомневаюсь, что существует в природе гадость, от которой его бы стошнило. Вполне вероятно, у него даже рвотного рефлекса природой не предусмотрено.

— И как же нам быть? Просто ждать? А сколько?

— Нет, просто ждать мы не будем! Потому что у нас есть еще средство. Попробуем стимулировать другой рефлекс. Противоположной, так сказать, направленности. Который природой уж точно предусмотрен.

— Что ты имеешь в виду, дед?

— В аптечке есть слабительное! Целый фанфурик. Щ-щас мы его ка-а-к жахнем!..

Вот и аптечка. Хорошо, что в палатке не оставили. Но не пропажи опасаясь — вряд ли на аптечку позарился бы кто — и не планируя без отрыва от рыбалки проводить над собой какого-нибудь лечения курс, а потому, что в аптечке, помимо перечисленного, хранились еще ходовые запчасти для удочек: крючки, грузила, поплавки и все такое. Вот и фанфурик. Щ-щас…

— Де-е-д, да разве такого маленького фанфурика хватит? — разочарованно тянет Иванушка, думая, наверное, что дед от отчаяния уже неадекватным делается.

— Конечно, гарантировать не могу, но… Да ты, Иванушка, не смотри, что посуда мелкая, зато в ней средство мощнейшее, импортное, я на себе испытывал, дак… Человеку всего-то пяти капель хватает, а тут этих капель — человек на сто. Дело верное.

— Ну, так лей скорей!

В голосе внука все равно большое сомнение — молодой еще, не слыхал еще о чудодейственной силе химии, которая, как сказал Михайло Ломоносов, «широко простирает руки свои…». Во все места. Однако сомневается и дед, медлит. Потому что, во-первых, сам всю жизнь с большой опаской относится к сладостным понтам зазывал мировой фармацевтической мафии, всячески избегает «химии» и соглашается принять таблетку, лишь когда совсем прижмет; а во-вторых, помнит, что написано в аннотации к препарату насчет передозировки.

— Лей же!

— А, была, не была!

И вылил. И пустую посудину, чуть поколебавшись, кинул туда ж. А то еще одной молекулы не хватит. И стали они с замиранием сердца ждать — что будет. И будет ли что. А ждать пришлось долго. За это время они снова в просторном каком-то помещении очутились, где течение совсем не ощущалось, глубина резко возросла, дышать сделалось еще труднее. Вероятно, это желудок был уже…

Иванушка и дед сидели молча в своей кислотостойкой, но такой, вообще-то, утлой посудине — о чем говорить, когда остатки надежды на спасение стремительно покидают обоих — и тут наконец ощутили некую перемену «погоды». Вроде как сквознячком потянуло. Самую малость. То ли впрямь, то ли померещилось. Ан — опять! И будто бы — незначительное волнение.

— Кажись, начинается что-то? — дед, сам того не заметив, вдруг на шепот перешел. Будто спугнуть опасался.

— Кажись, — также шепотом отозвался внук.

А тут вдруг и впрямь такое началось! Как все заходило ходуном, как поднялась волна аж до самого… Нет, не неба, конечно, однако стремительно заполнила все пространство. К счастью, не жидкостью как таковой, а чем-то вроде густой пены, позволяющей рукой ее на мгновение отмахнуть и коротко вдохнуть, и продержаться на этом вдохе сколько-то…

Иванушка и дед, не успев больше ни слова сказать друг дружке и, таким образом, даже не простившись на всякий случай, инстинктивно пали на дно «Уфимки» и прижались друг к дружке. И понесло их!..

Фонарь новый и дорогой, конечно, потерялся где-то сразу, следом — все прочее, что в лодке было, но уж Иванушку с дедом никакая сила не смогла б от спасительного плавсредства отодрать…

Когда некая неодолимая сила с оглушительным реактивным звуком выстрелила их полузадохнувшимися и ничего не видящими на свободу, Иванушка и дед оказались далековато друг от друга. Да и от лодки. Хорошо, что выстрелило, а то на выходе так плющило, что вряд ли удалось бы даже десяток минут протянуть в таком состоянии. И хорошо, что родители всю прошлую зиму возили Иванушку в бассейн, где он изрядно плавать научился. А дед всегда умел. Так что они почти одновременно до своей посудины, не понесшей ни малейшего урона, добрались — день-то безветренный, по счастью, стоял, влезли в нее, помогая друг дружке, до берега добрались. И уж оттуда увидели, как расплывается на середине озера огромное ржаво-маслянистое пятно. Будто под водой субмарина взорвалась…

А средство-то патентованное до чего забористым оказалось, небось, чудище подобного никогда не пробовало, раз так сильно удивилось — что могут, то могут, фармацевты-стервецы!..

Они еще как следует, с мылом, простирнули одежду, просушили ее, развесив на кусты, собрали пожитки — ничего хоть не пропало, кроме того, что утонуло — да и покатили домой. Несолоно хлебавши, как говорится, зато живые и невредимые, а главное, пережившие столь фантастическое приключение, что расскажи — ни один дурак не поверит.

Ни один и не поверил. Хотя на другой день в теленовостях сообщили, что на одном из челябинских озер случилась экологическая катастрофа, виновников которой ищет природоохранная прокуратура и скоро найдет. Грешили на военных, на окрестные колхозы-совхозы, но больше на городских «новых русских», незаконно, понимаешь, понастроивших на берегу особняков. Притом — без очистных сооружений.

В некотором царстве, в некотором государстве жили-были Иванушка и дед. Царство-государство называлось Родиной, и Родина эта была большая-пребольшая, богатая всякими природными ресурсами и потому совсем не жадная, что ее соседям, конечно, очень нравилось, но в то же время и возбуждало в них нездоровые настроения.

И вот, значит, включают однажды вечером Иванушка с дедом телевизор, а там промеж рекламы и рекламы говорят: «Война! Напал на нашу Родину коварный да беспощадный враг. В связи с чем объявляется мобилизация годных к строевой. На всякий случай. Потому что пока, вообще-то, не только танков, пушек, аэропланов, фуражу и баллистических ракет хватает, но и личным составом штат укомплектован. Генералов так даже имеется некоторый избыток, можно было б с неприятелем поделиться, но у неприятеля своих генералов — как нерезаных собак».

— Дед! — тотчас загорелся Иванушка. — Айда на войну!

— Ты же слышал — фуражу хватает!

— Ну, дед! Когда еще такая возможность представиться!

— Что — годных к строевой!

— Ну, де-е-д!

— Тьфу!..

Хотя, вообще-то, дед совсем даже не против был на войну прошвырнуться. Потому что, когда он родился, большая война только-только закончилась, и дед все детство своему отцу завидовал, что тот сильно пораненный пришел, но еще слегка стыдился отца, умудрившегося ни одной боевой награды не заслужить, тогда как он-то, дед, если доведись, уж не оплошал бы! Или — голова в кустах!

Ну, а потом было на редкость затяжное мирное время. Дед вырос, служить попал в стройбат, потому что годным к нестроевой оказался, а когда опять войны пошли — локальные, как их придумал кто-то называть, — дед снова был штатским. И на локальные, от которых прямой и непосредственной угрозы Родине не просматривалось, его как-то не тянуло. Тем более что впечатление об армии у него и в стройбате вполне, притом бесповоротно, сложилось.

Но тут-то — совсем иное дело! И, оказывается, детская мечта отличиться в боях за свободу и независимость Родины никуда не делась, а лишь дремала до поры! Тут же мгновенно проснулась.

Впрочем, конечно, теперь-то дед куда отчетливей понимал, что насчет «головы в кустах» проблем, скорей всего, не будет, а вот насчет «груди в крестах» не стоит даже в голову брать — те, которые в штабах наградные фонды «пилят», таких, как дед, насквозь видят и ни за что, ни при каких обстоятельствах их в списки не включают. Разве только — на благодарность от Верховного Главнокомандующего. То есть все понимал дед, и на эти цацки ему было в высшей степени наплевать. Вот только Иванушка…

И пошли они проситься на войну. А там, возле военкомата, уже собралась целая толпа молодых крепких мужиков, да и женщин немало пришло. Причем — не провожать, а — тоже. Патриотический-то порыв — это ведь такое дело…

• Предыдущая
• 5/32
• Следующая