Академия на краю гибели - Азимов Айзек - Страница 26
- Предыдущая
- 26/101
- Следующая
– Я про корабль. Ну все-таки – новая модель. Мало ли что, вдруг что-то не в порядке?
Пелорат неловко улыбнулся.
Тревайз энергично покачал головой:
– Зря беспокоишься, Джен. Все в полном порядке, все работает, как надо. Просто… я искал гиперреле.
– А, понятно… то есть совсем непонятно, знаешь ли. Что такое «гиперреле»?
– Сейчас объясню, Джен. Мне нужно держать связь с Терминусом. Я могу выйти на связь в любое время, как только захочу, а Терминус, со своей стороны, может в любое время связаться со мной. Они знают координаты корабля, наблюдают за траекторией нашего полета. Даже если бы они не знали, где мы находимся, они могли бы лоцировать местонахождение нашего корабля методом масс-сканирования. Этим способом можно найти в космосе нечто объемное – корабль или, скажем, метеорит. Отличить корабль от метеорита они могут за счет обнаружения источника энергии, а найдя таковой, можно идентифицировать конкретный корабль. Понимаешь, нет двух кораблей, совершенно одинаковых с точки зрения использования энергии. Что-то есть в нашем корабле типичное только для него, и его особенности зафиксированы в реестрах Терминуса.
– Знаете, Тревайз… знаешь, Голан, – задумчиво проговорил Пелорат, – у меня такое впечатление, что все успехи цивилизации – не что иное, как упражнения в ограничении свободы.
– Не исключено, что ты прав. Однако раньше или позже мы будем вынуждены перейти в гиперпространство, иначе нам придется вечно болтаться в парсеке – двух от Терминуса. О межзвездных перелетах тогда и говорить нечего. Переходя в гиперпространство, мы теряем связь с обычным пространством. Перемещение происходит за краткие мгновения реального времени, и при этом мы покрываем расстояние в сотни парсеков. После перемещения мы можем оказаться в месте, координаты которого трудно прогнозировать заранее, и фактически обнаружить нас будет трудновато.
– …Понимаю, – кивнул Пелорат. – Понимаю.
– Трудновато, если только на нашем корабле не установлено гиперреле. Гиперреле способно послать сигнал через гиперпространство – такой сигнал у каждого конкретного корабля свой собственный. И тогда на Терминусе знали бы, где мы находимся в любое время. Вот подтверждение твоей мысли, Джен. Тогда нигде, во всей Галактике мы бы не смогли спрятаться от поисковой техники Академии.
– Но, Голан… зачем нам прятаться? Разве мы не нуждаемся в защите Академии?
– Почему? Нуждаемся, конечно, но только тогда, когда сами об этом попросим. Ты же сам сказал: «успехи цивилизации – не что иное, как упражнения в ограничении свободы». Ну так вот: мне такое ограничение не по вкусу. Я хочу лететь куда угодно, куда захочу, чтобы меня не трогали, если только мне не понадобится помощь и защита. И в этом смысле я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы у нас на борту не было гиперреле.
– Но… ты нашел его, Голан?
– Нет. Не нашел. Нашел бы – наверное, сумел бы его поломать.
– А ты бы узнал его, если бы нашел?
– В том-то и загвоздка! Я могу не узнать его по виду! В принципе, я представляю себе, как должно выглядеть гиперреле, но ведь это корабль последней модели, и тут его могли так хитро запрятать, что ни за что не догадаешься, где оно.
– Но ведь, с другой стороны, ты мог его не найти именно потому, что его просто нет.
– Не знаю. Пока не уверюсь, что его действительно нет, о Прыжке даже и думать не хочу.
– А-а-а… Так вот в чем дело! А я-то думал, почему это мы все плывем и плывем в пространстве, и все не прыгаем… Я, знаешь ли, слыхал о Прыжках. Признаться, немного побаивался и все ждал, когда ты скажешь мне, что надо пристегнуться, или таблетку какую-нибудь дашь… ну или что-то в этом роде.
Тревайз не смог сдержать улыбки:
– Бояться нечего. То, о чем ты говоришь, – страшная древность. На таком корабле, как у нас, все предоставлено компьютеру. Нужно только дать ему соответствующие инструкции, а все остальное он сделает сам. Даже не почувствуешь, что что-то произошло, только картина в иллюминаторе изменится, вот и все. Если ты видел когда-нибудь слайд-шоу, то представляешь себе, как это бывает, когда кадры быстро сменяют друг друга. Вот так примерно выглядит Прыжок.
– Бог мой! Я ничего не почувствую? Правда? Это даже как-то обидно, знаешь ли.
– Ну я: по крайней мере, никогда ничего не ощущал, а ведь я летал не на таких современных кораблях, как наша малютка… Но Прыжок мы пока не совершили не только потому, что я не нашел гиперреле. Нам нужно улететь подальше от Терминуса и от его солнца. Чем дальше мы будем находиться от любого объекта с большой массой, тем легче проконтролировать Прыжок и произвести выход в обычное пространство в заданных координатах. В экстренных случаях можно, конечно, пойти на риск и совершить Прыжок, находясь всего в двухстах километрах от поверхности планеты, не тогда приходится положиться на удачу и надеяться, что все сойдет благополучно. Правда: пустого пространства в Галактике гораздо больше, чем занятого, но всегда есть вероятность, что после Прыжка окажешься где-нибудь поблизости от крупной звезды, а то и в самом центре Галактики. Тогда и глазом моргнуть не успеешь, как заживо изжаришься. Чем дальше держишься от крупных объектов, тем меньше такая вероятность.
– Что ж, тогда я целиком полагаюсь на твою осторожность. Насколько я понимаю, торопиться нам особо некуда.
– Вот именно… В особенности потому, что я бы сейчас душу отдал на заклание, чтобы найти гиперреле до первого Прыжка… либо я должен убедиться, что его здесь нет.
Тревайз снова глубоко задумался, и Пелорат осторожно, но довольно громко поинтересовался:
– И долго ты будешь искать? Сколько времени это займет?
– Что именно?
– Я хотел спросить… когда бы ты совершил Прыжок, если бы не искал гиперреле?
– Ну… при нашей скорости и траектории… скажем, на четвертый день после старта. К концу четвертого дня. Точное время определю с помощью компьютера.
– Значит, на поиски у тебя еще целых два дня. Можно, я выскажу предложение?
– Валяй высказывай.
– В своей работе мне часто приходилось сталкиваться… конечно, у меня совсем другая работа, не такая, как твоя… но все-таки что-то общее всегда есть. Словом, когда зацикливаешься на чем-то одном, постоянно об этом думаешь – толку мало. Но стоит расслабиться, отвлечься, заняться чем-то другим – и твое подсознание, освободившись от гнета раздумий, сможет решить твою проблему.
Тревайз зажмурился и рассмеялся:
– Действительно, а почему бы и нет?!.. Скажи-ка мне, Профессор, почему тебя так интересует Земля? И почему вообще затеян этот странный поиск конкретной планеты? Этой прародины человечества?
– А, понятно… – Пелорат радостно покивал головой. – Это было давно. Лет этак тридцать назад. Я, знаешь ли, собирался выучиться на биолога, когда поступал в колледж. Особенно меня интересовало разнообразие биологических видов в различных мирах. Хотя… разнообразие – не совсем верное слово. Вариаций, как тебе известно… хотя, наверное, неизвестно, – очень немного. Все формы жизни по всей Галактике – как минимум известные нам на сегодняшний день, – обладают белково-водно-нуклеиновой структурой.
– Я учился в военном колледже, – сказал Тревайз, – и там больше внимания уделялось ядерной физике и гравитации, но не такой уж я узкий специалист. О химических основах жизни я кое-что знаю. Нас учили тому, что вода, белки и нуклеиновые кислоты – единственная возможная основа для биологической жизни.
– Несколько поспешное заключение, знаешь ли. Правильнее было бы сказать, что до сих пор не найдено других форм жизни. Гораздо более удивительно то, что индигенные, эндемичные формы жизни – виды, которые бы обнаруживались только на одной планете, удивительно немногочисленны. Большинство из существующих видов, включая и Homosapiens, расселены по всем или, по крайней мере, большинству обитаемых миров Галактики и весьма сходны между собой биохимически, физиологически и морфологически. Индигенные виды же, с другой стороны, резко отличаются по межвидовым и внутривидовым признакам.
- Предыдущая
- 26/101
- Следующая
