Академия и Земля - Азимов Айзек - Страница 54

• Предыдущая
• 54/103
• Следующая

– А ваш дом? – спросил Тревайз. – Он большой?

Видимо, Тревайз попал в точку – Бандер просиял.

– Очень большой. Думаю, он один из самых больших на планете. Он тянется на километры во всех направлениях. Для обслуживания дома у меня под землей столько же роботов, сколько на тысячах квадратных километров поверхности.

– Но вы не можете жить во всех комнатах сразу, – поразился Пелорат.

– Очень может быть, что у меня есть помещения, где я никогда не бывал, – ну и что? – Бандер пожал плечами. – Роботы поддерживают порядок всюду. Прошу сюда.

Они вышли через другую дверь и снова попали в коридор, где стояла небольшая открытая гусеничная машина.

Бандер указал гостям на машину, и они друг за другом забрались в нее. Для четверых здесь было тесновато, да еще и робот втиснулся. Пелорат и Блисс прижались друг к другу, чтобы дать место Тревайзу. Бандер с комфортом уселся впереди, робот – рядом с ним, и машина тронулась с места. Бандер управлял ею, время от времени плавно шевеля рукой.

– Просто специальный робот в виде машины, – небрежно пояснил Бандер.

Машина двигалась медленно, плавно. Двери открывались при ее приближении и закрывались за ней. Все двери были украшены разными рисунками, словно роботам было дано указание украшать их как попало.

И впереди и позади было темно. Но машину все время сопровождало свечение, подобное солнечному, но не дающее тепла. Как только двери открывались, в комнатах тотчас же становилось светло. И всякий раз Бандер медленно и грациозно поводил рукой.

Казалось, путешествию не будет конца. Время от времени машина поворачивала, и довольно долго казалось, что подземный особняк находится на одном уровне. Но в одном месте обозначился пологий спуск.

Везде, где бы они ни проезжали, им встречались роботы, – их было десятки, сотни – и все занимались работой, смысл которой Тревайз понимал с трудом. Машина проехала через большой зал, где много роботов сидели за рядами столов.

– Что они делают, Бандер? – спросил Пелорат.

– Ведут учет, – ответил Бандер. – Статистические записи, финансовые счета и все такое прочее, во что, к счастью, мне нет нужды вникать. У меня не такое уж бездействующее поместье. Примерно четверть площади занята садами, десятая часть – зерновыми, но основная моя специализация – все-таки сады. Мы выращиваем лучшие фрукты в Галактике и вывели множество различных сортов. Персики Бандера – настоящие солярианские персики. Мало кто еще здесь выращивает персики. У нас – двадцать семь сортов яблок и… и так далее. Роботы могут проинформировать вас точнее.

– И что же вы делаете со всеми этими фруктами? – спросил Тревайз. – Вы же не можете съесть все сами?

– Конечно. Выращивание фруктов – мое маленькое увлечение. Я торгую ими с другими поместьями.

– И на что же вы их меняете?

– Главным образом на минеральное сырье. В моем поместье нет сколько-нибудь ценных месторождений. Кроме того, я вымениваю многое другое, что необходимо для поддержания здорового экологического равновесия. У меня здесь очень много растений и животных.

– Видимо, обо всем этом заботятся роботы, – высказал предположение Тревайз.

– Именно. И весьма успешно.

– И все это для одного-единственного солярианина?

– Все это – для поместья и его экологической устойчивости. Я единственный из соляриан лично осматриваю все свое поместье, когда пожелаю, а это – часть моей абсолютной свободы.

– Вероятно, – сказал Пелорат, – другие соляриане тоже поддерживают местное экологическое равновесие и владеют болотами, горными районами или морским побережьем.

– Скорее всего, – ответил Бандер. – Подобные вопросы решаются у нас на конференциях, посвященных решению планетарных проблем.

– И как часто вам приходится собираться? – спросил Тревайз.

Машина ехала по довольно узкому коридору, длинному, без дверей. Тревайз предположил, что это туннель, проложенный в твердых породах и служащий переходом между двумя частями поместья.

– Слишком часто, – ответил Бандер. – Почти каждый месяц мне приходится посвящать часть своего времени собраниям одного из комитетов, членом которых я состою. И все же, хотя в моем поместье и нет гор или болот, мои фруктовые деревья, рыбные садки и ботанические сады – лучшие на планете.

– Но дружочек… то есть прошу прощения, Бандер, – извинился Пелорат, – я думал, что вы никогда не покидаете своего поместья и не навещаете других…

– Конечно, нет, – оскорбленно отозвался Бандер.

– Я ведь только так подумал… – успокоил его Пелорат. – Но в таком случае как вы можете быть уверены, что у вас все самое лучшее, если никогда не изучали и даже не видели другого?

– Я сужу об этом по спросу на мои товары в межсолярианской торговле.

– А как насчет промышленности? – поинтересовался Тревайз.

– Есть поместья, производящие оборудование и механизмы. Как я уже говорил, в моем поместье делают теплопроводные стержни, но это довольно просто.

– И роботов.

– Роботов производят всюду. Солярия всегда была лидером Галактики в конструировании самых умных роботов.

– Вы и теперь лидеры, похоже, – сказал Тревайз. Это прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос.

– Теперь? – удивился Бандер. – С кем же нам теперь состязаться? Роботов сейчас делают только соляриане. На ваших планетах их не производят, если я верно понимаю то, что слышу на гиперволнах.

– А другие космонитские планеты?

– Я же сказал. Они больше не существуют.

– Совсем?

– Не думаю, что где-нибудь, кроме Солярии, остались живые космониты.

– Значит, здесь никто не знает о местонахождении Земли.

– Кому это нужно?

– Мне, – вмешался Пелорат. – Это область моих исследований.

– Тогда, – сказал Бандер, – я бы посоветовал тебе сменить область исследований. Я ничего не знаю о местонахождении Земли и не знаю никого, кто бы знал – я не дал бы даже кусочка металла, из которого делают роботов, – ответ на этот вопрос.

Машина остановилась, и Тревайзу показалось, что Бандер обиделся. Однако, выйдя из машины, солярианин снова принял обычный самодовольный вид и дал остальным знак выходить.

Освещение в комнате, куда они попали, осталось немного приглушенным даже после пассов Бандера. Дверь вывела их в коридор, по обе стороны которого находились комнаты поменьше. В каждой из них стояли одна или две расписные вазы. Около некоторых стояли устройства, судя по всему – фильмопроекторы.

– Что это, Бандер? – спросил Тревайз.

– Место упокоения предков, Тревайз, – ответил Бандер.

Пелорат с интересом огляделся:

– Здесь предан земле прах ваших предков?

– Если под словами «предан земле» ты имеешь в виду захоронение в почве, то ты не совсем прав, – ответил Бандер. – Мы под землей, но это – моя усадьба, мой дом, и прах находится в нем, как и мы сейчас. В нашем языке существует выражение «предать дому». – Он помедлил и добавил: – «Дом» – древнее слово, означающее «особняк».

– И здесь все ваши предки? – спросил Тревайз. – Сколько их?

– Около сотни, – ответил Бандер, не стараясь скрыть гордости. – Девяносто четыре, если точнее. Конечно, самые древние – не истинные соляриане; по крайней мере, не в современном смысле этого слова. Они были полулюдьми – мужчинами и женщинами. Прах этих полупредков помещен их непосредственными потомками в урны неподалеку отсюда. Естественно, я не захожу в те комнаты. Это «стыдостранно». Так это чувство называется по-соляриански, но как это перевести, я не знаю. У вас может и не быть такого понятия.

– А фильмы? – поинтересовалась Блисс. – Как я понимаю, вот это – кинопроекторы?

– Дневники, – ответил Бандер. – Жизнеописания. Сцены их бытия, заснятые в самых любимых уголках поместья. Это означает, что они в каком-то смысле не умерли совсем. Часть их сохранилась, и это часть моей свободы, Я могу присоединиться к ним, когда пожелаю, и посмотреть тот или иной кусочек фильма.

– Но не из этих «стыдостранных», да?

• Предыдущая
• 54/103
• Следующая