Академия и Земля - Азимов Айзек - Страница 41
- Предыдущая
- 41/103
- Следующая
– Нет, – сразу же сказала Блисс. – Я даже пальцем не пошевелю ради убийства или для причинения кому-то боли, что в принципе одно и то же.
– Дело не в том, чтобы убивать, а в том, чтобы не погибнуть самому, если ты понимаешь, что я имею в виду.
– Я смогу защитить себя по-своему.
– Джен?
Пелорат колебался.
– Мы же не брали с собой оружия, когда высаживались на Компореллоне.
– Послушай, Джен, Компореллон – известная планета, состоящая в союзе с Академией. Кроме того, нас сразу же арестовали. Если бы у нас было оружие, его бы отобрали. Хочешь бластер?
– Я никогда не служил во флоте, дружочек, – покачал головой Пелорат. – Я даже не знаю, как пользоваться такими предметами, и в случае опасности я ни за что вовремя об этом не вспомню. Я просто побегу – и буду убит.
– Ты не будешь убит, Пел, – энергично сказала Блисс. – Гея взяла тебя под мою/ее защиту. И этого напыщенного героя-вояку тоже, – презрительно добавила она.
– Хорошо, – сказал Тревайз. – У меня нет возражений против такой защиты, но при чем тут напыщенность? Я просто предпочитаю иметь лишнюю страховку, и, если мне так и не придется дотронуться до этих вещичек, я буду совершенно доволен, обещаю тебе. Но все же я должен иметь их при себе. – Он ласково погладил обе кобуры и продолжил: – А теперь пошли. Шагнем на поверхность планеты, где уже тысячи лет не ступала нога человека.
– Почему-то у меня такое чувство, – сказал Пелорат, – что уже довольно поздно, хотя солнце стоит достаточно высоко и похоже на полдень.
– Я думаю, – сказал Тревайз, до сих пор молча смотревший по сторонам, – что это чувство возникает у тебя из-за оранжевого оттенка солнца, создающего иллюзию заката. Если бы мы оказались здесь во время настоящего заката и при соответствующей облачности, мы наблюдали бы гораздо более багровый диск солнца, чем привыкли. Не знаю, покажется ли это тебе прекрасным или, наоборот, угнетающим. По той же причине закат на Компореллоне был, вероятно, еще более багровым, но там мы все время находились в помещениях.
Он медленно повернулся, осматривая пейзаж. Кроме поразительной странности света, здесь ощущался отчетливый запах этой планеты – или этой его части. Как бы немного затхлый, но не настолько, чтобы быть неприятным.
Ближние деревья были не слишком высоки и казались старыми; то ли из-за преобладающих ветров, то ли из-за особенностей почвы, их стволы, покрытые потрескавшейся корой, были наклонены в одну сторону. Вид этих деревьев вызывал ощущение опасности. А может быть, оно исходило еще откуда-то?
– Что ты намерен делать, Тревайз? – прервала молчание Блисс. – Мы ведь проделали такой путь не для того, чтобы любоваться пейзажем?
– Да, пожалуй, пора браться за дело. Я предложил бы, чтобы Джен осмотрел это место. Руины остались в той стороне. А ты, Джен, единственный среди нас, кто может судить о ценности любых найденных записей. Я надеюсь, ты сумеешь понять надписи на старогалактическом или фильмы. Про себя я точно знаю, мне это не по зубам. А еще я думаю, Блисс, что тебе надо пойти с ним, чтобы защитить его. Что касается меня, я остаюсь здесь, чтобы прикрыть вас в случае чего.
– От кого? От дикарей с дубинками и камнями?
– Может быть. – Улыбка, игравшая на губах Тревайза, исчезла, и он признался: – Довольно странное чувство, Блисс. Мне малость не по себе здесь. Но почему – не могу понять.
– Пошли, Блисс, – сказал Пелорат. – Я был кабинетным коллекционером древних преданий всю свою жизнь, так что никогда сам не держал в руках древних документов. Только представь, если мы сможем найти…
Тревайз проводил друзей взглядом. Голос Пелората становился все тише. Он торопливо шагал к руинам, Блисс грациозно вышагивала рядом.
Тревайз некоторое время глядел им вслед, потом повернулся и продолжил осмотр окрестностей. Что же здесь было такого, что вызывало опасения?
Он действительно никогда не ступал на не обитаемую людьми планету, но видел много таких сверху, из космоса. Обычно это были небольшие планеты, недостаточно массивные, чтобы удержать воду или воздух, и использовали их как ориентиры мест встречи при военных маневрах (на памяти Тревайза войн не было. Их не было уже за сто лет до его рождения – но маневры проводились) или как тренажеры при отработке аварийных ситуаций. Корабли, на которых он летал, кружили на орбитах вокруг таких планет или даже опускались на них, но выйти из корабля в то время ему никогда не доводилось.
В чем же тут дело? В том ли, что он сейчас действительно стоял на пустой планете? Ощущал бы он то же самое, если бы стоял на одной из многих маленьких, безвоздушных планет, на которые мог попасть в годы учебы – и потом, позже?
Тревайз покачал головой. Там такого не было бы. Он был уверен в этом. На нем был бы скафандр, как тогда, когда он выходил из корабля в открытый космос. Все было бы привычно, и от прикосновения к камням ничего ужасного не произошло бы. Наверняка! Правда, сейчас он был без скафандра. Тревайз стоял на пригодной для жизни планете, такой же приятной для пребывания, как Терминус, и гораздо более приятной, чем Компореллон. Он чувствовал прикосновение ветра к своим щекам, тепло солнца, согревавшего спину, слышал, как поскрипывают деревья. Все казалось знакомым, но здесь, на этой планете, не было людей – по крайней мере, уже не было.
В чем же все-таки дело? Почему планета кажется такой угрюмой? Потому ли, что она не просто не обитаема, а оставлена людьми?
Он никогда прежде не бывал на покинутых планетах. Даже не слышал о таких; никогда не думал, что планета может быть брошенной. Все известные ему до сих пор планеты, стоило на них появиться людям, оставались населенными навсегда.
Он посмотрел вверх, на небо. Прочие обитатели как будто никуда не делись. В небе летела одинокая птица и казалась почему-то более естественной, чем ярко-синее небо с оранжеватыми облаками, обещавшими хорошую погоду. (Тревайз не сомневался – проведи он здесь несколько дней, цвета неба и облаков стали бы привычными и перестали бы удивлять.)
Он слышал трели птиц в ветвях деревьев, приглушенный стрекот насекомых. Блисс говорила о бабочках, и их тут действительно оказалось великое множество – всех цветов радуги.
В густой траве под деревьями раздавались время от времени осторожные шорохи, но Тревайз не мог точно сказать, кто именно там шуршал.
Но не очевидное присутствие живого в окрестностях путало Тревайза. Как сказала Блисс, терроформированные миры прежде всего исключали опасных животных. Действия волшебных сказок детства и героических фантазий юности разворачивались в легендарном мире, черты которого, должно быть, были списаны с туманных преданий о Земле. Голографические гапердрамы кишели монстрами – львами, единорогами, драконами, китами, медведями. Их были десятки – Тревайз не помнил, как они все назывались. Были животные поменьше, которые кусались и жалили, были даже растения, которые опасно было трогать, но все вымышленные. Он как-то слыхал, будто древние пчелы больно жалили, но в это трудно было поверить, так как нынешние пчелы были совершенно безобидными.
Он медленно пошел направо, в обход холма. Трава, высокая и густая, росла отдельными островками, Тревайз вошел в заросли между деревьев, которые тоже росли отдельными рощицами.
Немного погодя он зевнул. Похоже, ничего особо выдающегося встретиться не могло, и Тревайз подумал, не вернуться ли на корабль и не вздремнуть ли немного. Нет, немыслимо. Ясно, он должен оставаться на страже. Наверное, ему надо вести себя на манер образцового часового – маршировать: раз-два, раз-два, поворачиваясь со щелчком и совершая сложные приемы с парадным электрохлыстом. (Это было оружие, не использовавшееся в войне уже три столетия, но все еще абсолютно незаменимое при муштре, а почему – вряд ли кто мог бы объяснить.)
При этой мысли Тревайз усмехнулся, а потом подумал, не догнать ли Пелората и Блисс в руинах. Но зачем? Какой там толк от него?
- Предыдущая
- 41/103
- Следующая
