Тень «Курска» или Правды не узнает никто - Переяслов Николай Владимирович - Страница 28
- Предыдущая
- 28/63
- Следующая
— Как вы сказали она называется? — переспросил я. — «Курская»?
— Да, — кивнула послушница. — «Курская-Коренная».
Я наугад вытащил из кармана пару бумажных купюр и, сунув их в прорезь висящего у неё на груди ящика, взял из её рук тоненький прямоугольничек бумаги, который бережно вложил за обложку паспорта и спрятал в карман пальто. Потом дошел до станции «Парк культуры», доехал в переполненном вагоне до «Курской» и, перейдя на станцию «Чкаловская», сел в пустой вагон и развернул ещё пахнущую краской газету. «Капитан-лейтенант Рашид Аряпов раскрыл тайну гибели „Курска“. Именно поэтому его предсмертную записку скрывают от нас», — назывался последний материал Исламовой из Североморска.
«Вторая записка, поднятая с погибшего „Курска“, прошла мимо общественного сознания. Колесников — да, это была сенсация и одновременно ужас с подступающими к горлу рыданиями. Содержание же второй записки „замылили“. „В девятом отсеке двадцать три человека… — зачитывал по телевидению Клебанов. — Самочувствие плохое, поглотители СО отказали… Давление повышается, при выходе на поверхность не выдержим декомпрессии… Продержимся ещё не более суток“. Казалось, это копия Колесниковского текста. Автора записки не нашли.
Окольным путем, втеревшись в доверие к чиновникам Северного флота, мне удалось узнать, что автор второй записки — командир трюмной группы дивизиона капитан-лейтенант Рашид Аряпов, — писала Машка. — Записку Дмитрия Колесникова — целиком, без купюр! — дали прочитать его отцу Роману Дмитриевичу Колесникову. Записку Аряпова не дали читать НИКОМУ. Вдове Дмитрия «личный» кусочек текста передали ещё в ноябре. Вдову Рашида Аряпова водят за нос и поныне.
Мне доподлинно известно: Главная военная прокуратура ЗНАЕТ, кто написал вторую записку. И молчит. А это значит, что текст записки раскрывает главную тайну. Тайну гибели подлодки «Курск».
В начале ноября водолазы подняли из девятого отсека тело Рашида Аряпова. Халима не видела мужа и не была на похоронах — у татар беременным женщинам запрещается ходить на кладбище, а она была уже на шестом месяце…
Халима и Рашид познакомились в Узбекистане, в её и его родном поселке Лаши, что в Самаркандской области. Свадьбу играли 28 апреля 2000 года. Халима говорит, что ничего не помнит, была, как в полуобмороке. В тот самый день в Питерском ЗАГСе регистрировался лучший друг Рашида Аряпова Дима Колесников. До гибели «Курска» оставалось три с половиной месяца…
…Старенький видеомагнитофон, домашняя пленка. На пленке любительский фильм — люки, трапы, тесные коридоры. По трапам лезут и хохочут Рашид, Халима и Оля Колесникова. Дима Колесников — снимал, и поэтому его нет на пленке. «Это вот торпедный отсек, это те самые торпеды… Оля, облокотись на торпеду! Халима, что ты прячешься — иди тоже облокотись. Ой, какие у нас смелые девушки…»
Дима и Рашид в тот день привели своих жен знакомиться с их «Курском». «Это ядерный реактор, это пульт управления — здесь Рашид воюет…» Показывали девчонкам черные комбинезоны с надписью «Курск»-99: Средиземное море». «Дима, я потрясена, — сказала тогда мужу побледневшая Оля Колесникова. — У вас ТАКАЯ ответственная работа!» Халима ошарашено молчала. Она — уже была тогда беременная…
Позже я узнаю, что 12 (опять это число!) февраля 2001 года Халима родит сына, которого назовет Ильгиз. Говорят, что маленький Иль рождался с очень серьезным лицом. «Никогда такого не видела!» — ахнула акушерка, а завотделом, узнав, чей ребенок появился на свет, категорически запретила брать с Аряповой деньги за роды…
— Когда я первый раз услышала о второй записке, — говорит Халима, — я сразу поняла, что её написал Рашид. Ведь если в девятый отсек сбежались люди из шестого, седьмого, восьмого и девятого отсеков, то старшими по званию там оказались Колесников, Садиленко и мой муж. Они и должны были анализировать ситуацию…
9 ноября предчувствие Халимы получило официальное подтверждение. В видяевский Дом офицеров приехал отчитываться об операции заместитель командующего Северным флотом вице-адмирал Владимир Доброскоченко, который сказал:
«Как вам известно, подняли вторую записку». — Мы: «Что там?» — Он: «Все перешли в девятый отсек. Кислорода хватит на сутки. Чувствуем себя хуже». — И ещё какие-то технические подробности — я не поняла. Что ремней у них каких-то нет… Доброскоченко сказал, что записка написана на листке, вырванном из детектива. Что была завернута в полиэтилен и спрятана в одежде подводника. Мы спросили: «Известно ли, кто написал эту записку». И он так уверенно сказал: «Да, известно. Рашид Аряпов».
Халима подошла к вице-адмиралу: «Скажите, есть там личная информация?» — «Нет». — «А можно мне прочитать записку?» — «Обращайтесь в прокуратуру Северного флота». Было начало ноября, скользко, и беременная Халима в Североморск не поехала. А когда начала добиваться правды, военные чиновники стали её попросту «футболить».
«Записка не подписана, и сейчас с ней проводится экспертиза», — отвечали ей.
Халима была в недоумении. Почерководческая экспертиза? Так пусть дадут посмотреть на записку ей — она сразу опознает почерк Рашида… И вообще — зачем нужна эта экспертиза? Записку ведь нашли на теле её мужа. Не мог же кто-то написать её и сунуть в карман товарищу?»
Далее Исламова рассказывала о своем визите к следователю ГВП по особо важным делам майору юстиции Артуру Егиеву:
«— Работа над установлением автора второй записки продолжается, — сказал он. — Но ничего конкретного о том, как продолжается дело, я, к сожалению, сказать не могу. Есть тайна следствия, и я обязан её соблюдать.
— Если у вас есть догадки, что вторая записка принадлежит Рашиду Аряпову, то почему её не показали жене погибшего? Уж она-то его почерк хорошо знает.
— Я не могу ответить на этот вопрос. Обращайтесь официально к помощнику Главного военного прокурора по связям с прессой, может, он что и ответит. Но вряд ли он вам скажет больше того, что уже сказал генерал Шеин…
Генерал же майор юстиции Виктор Шеин, начальник управления ГВП РФ в одном из интервью по поводу второй записки, найденной водолазами на «Курске», заявил:
— В октябре-ноябре с борта крейсера подняты различные документы, в том числе и две записки, одна из которых написана капитан-лейтенантом Колесниковым, автор второй записки следствию пока неизвестен. Содержание второй записки не оглашается, что продиктовано тайной следствия».
Завершая свою статью, Машка ставила два вопроса и сама же на них отвечала:
1. Почему ради установления истины следователи не показывают вдове капитан-лейтенанта Аряпова записку её мужа?
По-видимому, во второй записке описывается ситуация на гибнущей лодке. Обнародование записки может напрочь отмести все прочие версии и остановиться на версии, которую правительственная комиссия считает наименее вероятной — ЧП в первом отсеке.
2. В каком отсеке была обнаружена вторая записка?
До сих пор нет точных сведений о том, удалось ли водолазам проникнуть в 7-й, 6-й, 5-й и другие отсеки. Однако задним числом мы все-таки узнали, что водолазы подняли бортовой журнал «и другую документацию», которые обычно находятся в командирском отсеке.»
После всего этого шел добавленный, по-видимому, Гусаковым вывод редакции:
«Мы изначально и упорно придерживались версии о том, что на лодке взорвалась сначала одна торпеда, а затем рванули еще, как минимум, пять. По некоторым данным, недавно эта версия о взрыве на борту лодки обрела „статус“ основной и у официальных лиц — это подтверждает и интервью вице-премьера Ильи Клебанова одной из иностранных газет. Дело за малым — обнародовать официальные выводы. Но они потянут за собой слишком много — и слишком для многих — неудобных вопросов. Не исключено, что именно поэтому мы никогда не узнаем тайну предсмертных записок моряков „Курска“. А значит, и тайну гибели непотопляемой подлодки…»
— Станция «Братиславская», — раздался над моей головой громкий голос динамика и, свернув газету, я встал с места и вышел на платформу.
- Предыдущая
- 28/63
- Следующая
