Трактир на Пятницкой (сборник) - Леонов Николай Иванович - Страница 121

• Предыдущая
• 121/170
• Следующая

Мама, генерал и Клава сидели за обеденным столом, пили чай и не обратили на его приход ни малейшего внимания. По тому, насколько дружно они выполнили маневр, Лева понял, что его поведение обсуждалось и подверглось резкой, но справедливой критике. Там, у Крошина, Леве его поведение казалось легким и естественным. Вопрос – ответ, хвастливая, чуть пьяная болтовня, ни подтекста, ни второго плана. Вот я весь, как на ладошке. В меру прост и хитер, все непринужденно, бездумно, между прочим. И удар. Боксеры скажут: под гонг, любители скачек – под звонок.

Выйдя от Крошина, Лева решил: дойду до дома – и я герой. Казалось, он не болтал несколько часов, сидя на стуле, а копал землю или укладывал асфальт. И вот наконец все кончилось, он дома, среди самых любимых, близких и дорогих. Они молчат, но сейчас, с минуты на минуту, ему выдадут. Лева опустился на стул рядом с телефоном, тупо взглянул, качнулся. «Уверены, что я пьян», – лениво подумал он.

Родители молчали. Клава швырялась посудой.

Сейчас умру, решил Лева, снял трубку и стал набирать номер. Лева не любил показухи, но сейчас выхода не было: он звонил Константину Константиновичу. Турилин не удивился, словно звонки в двенадцатом часу ночи на квартиру – в порядке вещей.

– Лев Иванович, вы?

– Я, – признался Лева.

– Все благополучно?

– Да. – Лева не мог ничего придумать, не докладывать же по телефону. Сказать: спасите от любимых родителей?

– Вы из дома? – спросил Турилин. Около сорока лет в уголовном розыске – срок солидный, в разных ситуациях побывал полковник, без особого труда представил и Левину. – Родители дома?

– Дома, – мрачно ответил Лева, и Турилин все понял.

– Давно хотел познакомиться с вашим уважаемым папашей, можно его к телефону? – Турилин явно улыбался. – Лева, примите ванну, проглотите снотворное. Ко мне явитесь к двенадцати.

– Спасибо, товарищ полковник, – Лева повернулся те столу и сказал: – Отец, тебя. Мой начальник, его зовут Константин Константинович.

Лева хотел добавить, дескать, вот я попросил полковника объяснить вам, родителям, что Лева Гуров сегодня арифметику не прогулял и вообще парень ничего, школу изредка посещает. Но на юмор нужен мешок сил. Откуда?

Генерал удивленно хмыкнул, поднялся из-за стола и недоуменно пожал плечами. Лева потащился в ванную.

Крошин приехал в ресторан «Ипподром», сел за столик, обслуживаемый Митричем. Официанта, как и рассчитывал Крошин, давно отпустили. Ресторан уже закрыли, кухня не работала. Крошину, как постоянному клиенту, подали холодную закуску. Посетителей не было, в одном углу догуливала подвыпившая компания, в противоположном, у сцены, ужинали закончившие свою программу оркестранты. Официанты убирали приборы, снимали скатерти. Крошин наполнил две большие рюмки, жестом подозвал лысого Митрича. Официант благодарно кивнул, стыдливо закрываясь ладошкой, выпил, взял корочку хлеба.

– Таблетки от головной боли не найдешь? – спросил Крошин. – Лучше две.

– Имеется, завсегда имеется, – Митрич порылся в кармане форменной тужурки, достал лекарство. – Тоже глотну, все нервы вытянули сегодня.

– Что так? – Крошин положил в рот две таблетки, запил коньяком, снова налил официанту, указал на стул.

Митрич благодарно кивнул и присел. Он в красках рассказывал, как пришли сегодня двое, друг от друга не отличишь, взяли его, старого, под руки и в машину. В кабинете другой сидит, солидный, видно, начальник. Расспрашивал подробно, все больше о покойном Логинове. О том, где он в субботу сидел да что пил и ел, с кем беседовал.

Крошин слушал равнодушно, не перебивал, вопросов не задавал, поддакивал изредка.

Официант повинился, пришлось сказать начальникам, что в ту субботу Крошин присаживался к покойному. Какой смысл скрывать-то, все одно докопаются. Не серчай, Александр, но не миновать тебе того кабинета. Крошин ответил, что Митрич поступил верно, врать в таких вопросах не следует. Вызовут так вызовут, скрывать ему, Крошину, нечего. Я так и рассудил, поддакнул Митрич. Крошин налил ему снова и спросил:

– Там-то от страха небось в горле пересохло?

– Не говори, – Митрич прихлопнул третью рюмку, повеселел. – Вроде и не виновен и мужик культурненько расспрашивает, все одно оторопь, пить страсть как хочется.

– Пить давали? – задал свой главный вопрос Крошин.

– Обязательно. Обходительный начальник, сам налил, стакан на блюдечке, чистый, сверкает аж, видно прислуга классная у них, так протереть уметь надо.

Крошин откинулся на спинку стула, выдохнул, словно тяжесть какую тащил и теперь опустил. Отпечатки снимают, точно, вопроса нет.

– Апосля меня Сеньку вызвали, – Митрич показал на молодого официанта. – Он в тот вечер покойного обслуживал.

Крошин схватился за соломинку.

– Позови его, – он уже не думал о том, что его заинтересованность может стать известна уголовному розыску. Плевать. Снимают отпечатки или не снимают?

Митрич подвел к столу худенького юношу и деликатно удалился. Крошин, отбросив осторожность, быстро задал несколько вопросов.

Молоденький официант рассказал, что ему тоже давали пить, подносили стакан тоже на блюдечке. Сеня рассказал даже больше. Во время его допроса в кабинет зашел какой-то мужчина с подносом, но на официанта не похож. Начальник, который допрашивал Сеню, сказал вошедшему: «Убери грязную посуду». Сеня еще удивился, так как стаканы были такие чистые, каких в ресторане и в начале смены не бывает.

Среди подгулявшей компании, которая шумно спорила с официантом по поводу счета, находились капитан Свиридов, лейтенанты Люся Калинина и Виктор Болтянский. Завтра фотографии беседующего с официантами преступника окажутся на столе начальства. Сначала разговор хотели записать на пленку, затем отказались. Действеннее заново допросить официантов. Свидетельские показания в суде всего эффективнее.

За Крошиным установили наблюдение и до понедельника объявили перерыв. «Субботу и воскресенье отведем на созревание, – сказал Турилин. – Пусть подумает, взвесит, подождет».

В субботу в двенадцать полковник принял инспектора Гурова, выслушал его доклад.

Турилину понравился стиль работы Гурова. Парень, безусловно, талантлив, может стать асом. Терпения, солидности в работе порой еще не хватает. Ход с признанием, что у уголовного розыска нет пальцевых отпечатков преступника, Гуров провел на высочайшем уровне. Тем более что это экспромт, а не заготовка. Однако риск.

– А если бы вы все поломали, коллега? – спросил Турилин.

– Невозможно, Константин Константинович, – ответил Лева. – Я понимаю психологию Крошина. Он органически не способен верить людям. Он правду ни выслушать, ни выговорить не может.

– Он же вам поверил?

– Поверил, – подтвердил Лева. – Я мог его оставить ликующим. Но Крошин обязательно встретился бы с официантами. Что сильнее – слова или факты, особенно для человека подозрительного? Снимают негласно пальцевые отпечатки, значит, они нужны. Все ясно, он думает, что я вру, и на двери остались отпечатки пальцев.

Полковник слушал внимательно. Персонификация личности преступника, изучение его психологии. Через каких-нибудь девять лет в розыске будут работать одни Гуровы, только меня уже здесь не будет. И хватит, думал Турилин.

Турилин встал, протянул руку. Он впервые так прощался с Гуровым.

– Отдыхайте. Чтобы вы особенно не зазнавались, скажу, – полковник вышел из-за стола, проводил Леву до дверей, хитро улыбнулся и подмигнул, – вы один фактик раскопали, а затем потеряли его. Забыли, коллега.

– Какой фактик? – Лева нахмурился. – О чем вы, Константин Константинович?

– Не скажу, – Турилин подтолкнул Леву к выходу. – У вас два дня. Думайте.

Лева пришел домой прямо к обеду. Из гостиной доносился уверенный голос отца и женский смех. Лева узнал голос Нины, потоптался в передней и наконец вошел. Они не виделись с того вечера, когда Лева пробормотал объяснение в любви, затем больше часа молчал и наконец уехал на работу.

• Предыдущая
• 121/170
• Следующая