Злыднев Мир. Дилогия (СИ) - Чекрыгин Егор - Страница 13

– Кому рассказываешь?! У самого так же. Дожили, – дети воюют.

– Да‑а, кабы не это, кабы мне нормальных вояк, – хрен бы вы нас…….

– Может и хрен бы, а может и не хрен. (Вроде и поспорили, можно сказать поругались, а желания подраться никакого).

Мы продолжали сидеть рядом с телом. Расходиться почему‑то не хотелось. Словно встав на ноги, мы разорвем какую‑то едва заметную, но очень важную для нас обоих нить.

Я оглянулся по сторонам. И с увидел что оба наших отряда собрались вокруг. Присмотрелся, – пытаясь понять, что осталось от моего командирского авторитета. –Удивительно, но на нас продолжали смотреть, с удивлением и даже каким‑то восхищением. Может, если подумать, все это не так дико, как мне самому кажется? Может теперь(?), – говорить с врагами, – не так уж и невозможно. А может они теперь и не такие уж и враги? – Все это слишком странно, и с панталыку такие вопросы не решаются.

– Чего столпились, – перевязывать учитесь? – внезапно окрысился я на своих вояк, – Научились, – идите тренируйтесь. Вон, сколько еще тел валяется….

МАЛЫШ

Прошел почти год, как мне пришлось уйти к людям. В общем‑то, я среди них прижился, хотя сказать что мне здесь нравилось, не мог.

Меня взял под крыло тот самый жалостливый вожак встретившегося мне обоза, по кличке Хромой. Почти все время мы разъезжали по окрестностям, занимаясь мелкой торговлей. Продавали крестьянам разный необходимый в хозяйстве скарб, от горшков и мисок, до серпов и топоров. Весь наш товар, производился в Городе У Трех Дорог, или как называли его сами горожане – «Трехе». Туда же, в город, мы везли выменянные у крестьян продукты, полотно и воск.

Правда, как частенько говорил Длинный, один из стражников нашего обоза, – «В Городе У Трех Дорог, – есть три дороги, но нет города».

Не знаю, прав он был или нет, но этот город я искренне и от всей души ненавидел. Когда я впервые в него попал, – то чуть не умер. Вонь, теснота построек и толпы людей.

Но самым ужасным было то, что все эти люди думали, и Что они думали. А я ведь тогда еще не умел закрывать разум, от лезущих в него чужих мыслей.

Меня, способного переваривать камни, мухоморы и змеиный яд, – тошнило и выворачивало всю первую неделю моего пребывания в городе. Я возненавидел само слово «город» и все что было с ним связано. Потому самым большим удовольствием в моей новой жизни было покидать город, а самой большой мукой, – в него возвращаться.

Только безумные существа могли придумать собираться огромными толпами, чтобы жить на головах друг у друга. – Почему? Зачем это им было надо? – Очередная загадка, которую поставили передо мной люди. Впрочем я не слишком‑то старался разгадывать эти загадки, поскольку счел что бесполезно стараться понять безумцев построивших города. Где они, живя в тесноте и нищете, занимались лишь тем, что ненавидели и завидовали друг другу.

Город у Трех Дорог, – образовался, как и следовало из названия, на пересечении двух больших проезжих трактов и дороги, которую протоптала армия какого‑то Врага во время своего вторжения. Населяли его в основном беженцы из окрестных земель, хотя встречались и люди пришедшие откуда‑то издалека. Между этими «дальними людьми», и теми кто считал себя «местными», шла непрекращающаяся вражда. Впрочем, – вражда в этом городе была самым обычным явлением. Враждовали соседи, которым было тесно рядом друг с другом. Враждовали кварталы плотников с кварталами кузнецов или ткачей, враждовали разные концы города, враждовали посетители разных кабаков…, враждовали по любому поводу, или вовсе без повода.

Никто, из населяющих Треху жителей, даже те кто жил здесь с самого основания города и успел нарожать тут детей, не собирался задерживаться в нем надолго. Все искренне верили, что когда‑нибудь они обязательно вернуться в свои родные места. Соответственным было и отношение к жизни. Зачем строить нормальный дом, – если не собираешься жить в нем долго? Зачем пытаться ужиться с соседом, – если он скоро перестанет им быть? Зачем добиваться уважению людей которых больше никогда не увидишь? Зачем соблюдать законы, – если никто этого не требует? – И поэтому жили они в лачугах и хибарах слепленных из мусора. И зарезать соседа, из‑за сгоряча брошенного слова, или слишком тугого кошелька, было самым обычным делом. Пойманный с поличным убийца или вор, – отделывался штрафом в городскую казну, и намятыми боками, (если находились желающие их намять).

Управлял городом Совет Старейшин, в роли которых выступали главари наиболее сильных банд. Им, уже вволю награбившим, было выгодно поддерживать видимость порядка, заботясь о своей безопасности и безопасности своих детей, которым они надеялись передать наворованное. Впрочем, этим надеждам не всегда суждено было сбыться, и время от времени, в руководстве происходили замены, методом вспарывания животов, и разрубания черепов. Такие вот «веселые нравы» царили в месте моего нового пребывания. И неудивительно что я был счастлив покидая его. Что мое сердце сразу начинало петь, когда Хромой приказывал готовить лошадей к новой поездке.

Кстати Хромой приставил меня именно к ним. Не сразу я понял, какого огромного доверия удостоился. Ведь лошади для моего хозяина были основным способом заработка. Погибшая лошадь для него была большей потерей чем разграбленный караван. Ведь почти всех лошадей забирала какая‑то там Великая Война со Злом, и эти животные были буквально на вес золота. И владевший четырьмя и арендовавший трех лошадей Хромой, – считался очень и очень зажиточным человеком.

И почему‑то именно мне, слабоумному мальчишке, (как все про меня думали), он доверил свое главное богатство. Случилось это конечно не сразу. Поначалу он, заметив на первом же привале, что я держусь подальше от людей и поближе к лошадям, с которыми мгновенно наладил контакт, как и с нашими матерыми сторожевыми псами, всегда готовыми растерзать чужого, но «без разговоров» принявших меня в свою стаю, сказал. – «Дурачок, он к животному ближе, чем допустим я или ты, или он…. Ну, то есть – нормальный. И скотине с ним спокойнее, и ему самому с ней веселее. Так что пусть Умник, (так они меня прозвали), – при лошадях пасется. Пусть заботятся друг о друге».

И я полностью оправдал его доверие. Никогда у Хромого не было более здоровых и ухоженных лошадей и собак. И даже соседские кошки и крысы обитавшие в конюшне, с моим появлением стали чувствовать себя намного бодрее и радостнее. Поскольку только в отношении животных, я осмеливался нарушать запрет Наставника на занятия магией. Но разве можно не подлечить страдающее от болезни, усталости или раны животное? Или не «поколдовать» с кормом, если в нем обнаруживался недостаток необходимых для нормальной жизни веществ.

Так что вскоре я стал кем‑то вроде его официального конюха. Заняв должность, которая раньше распределялась между всеми возничими обоза. Как я уже говорил, после этого лошади приобрели настолько ухоженный вид, что Хромой заметив мои успехи на данном поприще, решил поставить меня на полное довольствие и даже платить деньги.

Полное довольствие я принял, но от денег отказался. Сказав, – «что все равно не знаю, что с ними делать». …Я и правда не знал что делать с деньгами и зачем они вообще нужны. Я конечно знал, что в жизни людей деньги играют огромную роль. И тихонько подслушивая их мысли по этому поводу, пытался понять в чем секрет этих денег. Но только сильнее запутался. Почему‑то с этими простенькими металлическими кружочками, эти странные люди, ассоциировали и свой жизненный успех, и счастье, и обладание властью и безопасность, и даже, (что совсем мне не понятно), свои сексуальные успехи.

В начале я подумал что эти деньги являются мощными магическими амулетами, про которые Наставник мне как‑то рассказывал. Но найдя однажды в дорожной пыли одну такую, довольно большую денежку, и ПОСМОТРЕВ на нее, – я ничего такого особенного не обнаружил. Для эксперимента попробовал создать еще горсть таких. Вначале я ошибся, и создал абсолютно чистый металл. Но потом заметил свою ошибку и добавил все необходимые примеси. Самая простейшая работа. Так чего с ними так носятся?