Королева Юга - Перес-Реверте Артуро - Страница 28
- Предыдущая
- 28/114
- Следующая
Тереса снова уткнулась лицом в резиновый конус радара.
— Эти сукины дети опаздывают на час, — донесся до нее шепот Сантьяго.
— Снаружи все чисто, — так же тихо отозвалась она. Никаких признаков мавра. Катер качнулся, когда Сантьяго встал и, взяв веревку, перешел на корму.
— Салам алейкум.
Груз прибыл в прочных герметичных пластиковых упаковках, для большего удобства снабженных ручками. Таблетки гашишного масла, в семь раз более концентрированного и стоящего во столько же раз больше, чем обычная смола. По двадцать килограммов в упаковке, прикинула Тереса, когда Сантьяго начал по одной передавать их ей, а она — укладывать их вдоль бортов. Он научил ее плотно укладывать тюки так, чтобы они в море не сдвигались с места, и особо подчеркнул, что это влияет на скорость «Фантома» ничуть не меньше, чем шаг винта или высота консоли мотора.
Один хорошо или плохо уложенный тюк может означать плюс или минус в пару узлов. А в такой работе две мили — далеко не пустяк. Нередко это расстояние между тюрьмой и свободой.
— Что на радаре?
— Все чисто.
В лодке Тереса разглядела силуэты двоих мужчин.
Время от времени доносились обрывки фраз, тихо произнесенных по-арабски, или нетерпеливое восклицание Сантьяго, продолжающего грузить тюки.
Она внимательно оглядела мрачную линию побережья: не мелькнет ли где свет. Но нет, все темно, если не считать нескольких точек вдали, на фоне темной громадины горы Муса и обрывистого берега. Он через равные промежутки времени вырисовывался на западе в луче маяка на мысу Пунта-Сирес, где можно было различить свет в окнах домиков рыбаков и контрабандистов. Тереса сделала еще несколько разверток, перейдя с четырехмильного радиуса на две мили, а потом увеличив его до восьми. У самого края рамки появился сигнал. Она посмотрела в пятидесятикратный бинокль, но ничего не увидела и взялась за русский прибор. Очень далеко к западу медленно двигалось пятнышко света: наверняка крупное судно курсом на Атлантику. Не отнимая от глаз бинокля, Тереса повернулась к берегу. Теперь каждая световая точка четко вырисовывалась на общем зеленом фоне: можно было ясно различить и камни, и кусты, и даже легчайшие колебания воды. Она сменила фокус, чтобы рассмотреть марокканцев, приплывших на патере: один молодой, в кожаной «косухе», другой постарше, в вязаной шапочке и длинной темной куртке. Сантьяго стоял на коленях на корме, возле большого кожуха мотора, укладывая последние тюки: «техасы» — так тут называли джинсы, — кроссовки, черная майка, упрямый профиль. Время от времени он поворачивал голову и осторожно оглядывался. Через прибор ночного видения Тереса различала его сильные руки, мускулы, напрягающиеся, когда он поднимал очередной тюк. Вот негодяй, подумала она, даже здесь, даже сейчас такой красивый.
Для тех, кто перевозил контрабанду частным образом, не работая ни на какой организованный крупный картель, проблема заключалась в том, что кто-нибудь мог обозлиться и шепнуть соответствующие слова в нужное ухо. Как в Мексике. Может, именно этим и объяснялась поимка Лало Вейги — у Тересы были на сей счет кое-какие мысли, имевшие касательство к Дрису Ларби, — хотя после того случая Сантьяго, решив лишний раз подстраховаться, переправил некоторую сумму денег своему посреднику в Сеуте с просьбой раздать ее в Марокко в нужные руки. Это сокращало прибыль, но в принципе обеспечивало большие гарантии в местных водах. Тем не менее, Сантьяго, ветеран своего дела, будучи осторожным, как всякий галисиец, и хорошо усвоив урок, полученный в бухте Кала-Трамонтана, полностью не доверял никому. И правильно делал. Его скромных средств было недостаточно, чтобы купить всех. А кроме того, всегда могло случиться, что капитан какого-нибудь мавра, полицейский или жандарм окажется недоволен тем, что получил, или появится конкурент, который заплатит больше, чем Сантьяго, и стукнет на него, или какому-нибудь влиятельному адвокату потребуются клиенты, которых можно было бы подоить. Или марокканские власти организуют отлов мелкой рыбешки, чтобы оправдаться в преддверии международной конференции по борьбе с наркотиками. Во всяком случае, Тереса уже успела приобрести достаточно опыта и знала, что настоящая, самая конкретная опасность возникнет потом, когда они окажутся в испанских водах, где служба таможенного надзора и патрули «хайнекенов» из жандармерии — их прозвали так потому, что их мундиры напоминали своей расцветкой жестянки из-под этого пива, — бдят день и ночь, охотясь на контрабандистов. Плюсом было то, что испанцы, в отличие от марокканцев, никогда не стреляли на поражение, потому что в таких случаях на них наваливались судьи и суды: в Европе на некоторые вещи смотрели серьезнее, чем в Мексике или Соединенных Штатах. Это давало шанс удрать, выжимая максимум из моторов, хотя было нелегко оторваться от могучих катеров «Эйч-Джей», принадлежащих таможенной службе, и от вертолета — «птицы», как называл его Сантьяго, — оборудованного мощной системой наблюдения. Опытные штурманы катеров и искусные летчики, умевшие летать буквально в нескольких сантиметрах от воды, заставляли контрабандистов врубать головастиков на полную мощность и совершать опасные маневры с риском потерпеть крушение и оказаться схваченными еще до того, как они достигнут портовых маяков Гибралтара. В таких случаях тюки сбрасывали за борт: прощай навсегда, груз, и здравствуйте, проблемы иного рода — похуже тех, что связаны с полицией, потому что мафиози, которые заказывали гашиш, не всегда проявляли понимание, и был риск, что после подведения всех итогов «останутся лишние шляпы».
Да еще вероятность неудачного маневра в открытом море, удара волны, пробоины, столкновения с катерами преследователей, посадки на мель, подводной скалы, о которую мог вдребезги разбиться катер вместе с экипажем.
— Ну, все. Поехали.
Последний тюк уложен. Ровно триста килограммов. Марокканцы уже вовсю гребли к берегу, а Сантьяго, спрыгнув с кормы, уселся справа, на штурманское место. Тереса, отодвинувшись, чтобы не мешать ему, надела, как и он, непромокаемую куртку. Потом еще раз взглянула на радар: по носу все чисто, направление на север, открытое море. Что ж, можно вздохнуть чуть спокойнее. Сантьяго включил зажигание, и приборы слабо засветились красным; компас, тахометр, счетчик оборотов, давление масла. Педаль под штурвалом, триммер справа от штурманского места. Ррррр. Рррррррр. Стрелки дернулись, будто внезапно проснулись. Рррррррррр. Винт взбил целое облако пены за кормой, и семь метров «Фантома» начали двигаться, все быстрее и быстрее, взрезая маслянистую воду чисто, как хорошо отточенный нож две тысячи пятьсот оборотов в минуту, двадцать узлов. Вибрация мотора передавалась корпусу, и Тереса чувствовала, как вся сила, толкающая их в корму, сотрясает катер, словно ставший вдруг легким как перышко. Три тысячи пятьсот оборотов, тридцать узлов. Нос катера приподнялся.
Ощущение мощи, свободы было почти физическим, и с его приходом ее сердце забилось, как на грани легкого опьянения. Нет ничего, в который раз подумала она, что было бы похоже на это. Или почти ничего. Сантьяго, сосредоточенно наклонившийся к штурвалу — его подбородок, подсвеченный снизу лампочками панели, казался красноватым, — еще прибавил газ: четыре тысячи оборотов, сорок узлов. Дефлектор уже не защищал их от сырого режущего ветра. Тереса подтянула молнию куртки до самого верха и, подобрав хлеставшие по лицу волосы, надела шерстяную шапочку. Потом опять взглянула на экран и прошлась по радиоканалам: таможенники и жандармы разговаривали между собой по скрэмблерной связи, и хотя слова были непонятны, интенсивность пойманного сигнала позволяла судить о том, насколько они далеко или близко.
Время от времени Тереса поднимала голову, высматривая среди холодных огоньков звезд угрожающую тень вертолета. Казалось, небосвод и темный круг моря, замкнувшие их в себе, мчатся вместе с ними, будто «Фантом» — в центре сферы, стремительно несущейся сквозь ночь. Теперь, в открытом море, зыбь начала слегка раскачивать катер, а вдали уже показались огни испанского берега.
- Предыдущая
- 28/114
- Следующая
