История Кристиэна Тэхи (СИ) - "Реимарра" - Страница 65
- Предыдущая
- 65/84
- Следующая
Посредник с разделенным даром почти бесполезен храмам. Амардин чувствовал себя так, будто его обокрали. Но опомнился – мальчик ни в чем не виноват. Если храмы сразу не помогли управлять ему даром, то это их вина. А теперь бесценное сокровище утеряно. И все же, Кристиэна нужно уговорить остаться. Кому он нужен за стенами храма, калекой? Всего лишь богатый юный вдовец, легкая добыча.
Кристиэна он нашел в лазарете, юноша помогал подписывать ярлычки к банкам с лекарствами. Аккуратный четкий почерк, израненная нога на особо подставленном табурете, сосредоточенное лицо.
- Доброе утро, Кристиэн, – поздоровался настоятель с юношей. – Я отвлеку тебя. Давай, помогу встать, нам нужно поговорить наедине.
- Кристиэн, – настоятель привел его к себе, плотно затворил дверь. – Вчера на совете у императора решали ваши с Риханом судьбы.
Дрожит стекло стакана в руках Кристиэна, тревожный взгляд.
Амардин вздохнул, положил перед собой лист бумаги и перо, для юноши.
- Рихана не будут казнить, его высылают прочь, навсегда. Тайно, чтобы все думали, что побег. Тебе же дали выбор – остаться тут или переехать к Мельдину Рионтуру.
Не верит. Тревога сменилась недоумением и облегчением? От того, что мучителя оставят в живых? Потом непонимание и вопрос. Такое выразительное лицо. Перо побежало по бумаге.
«Рихан останется жив? Это правда?»
- Да. Его казнь слишком сложный вопрос, все связано с политикой. Поэтому было принято такое решение. Ему следует покинуть пределы империи.
«Я могу уехать с ним?»
- Нет, Кристиэн. Я не знаю, что с тобой происходит, почему ты так рвешься к нему. Но это пройдет. Этот человек дурно с тобой обошелся, как тебя можно снова ему доверить?
«Мы в браке. Я должен ехать с ним»
- Ты никому, а тем более ему, ничего не должен. Зачем тебе ехать с ним? Ваш брак незаконен, тебя взяли против воли и если надо, это легко докажут. Ты чего-то боишься, Кристиэн? Но почему? Что с тобой? Я бы хотел, чтобы ты остался в нашем храме, не гостем, но послушником. Это очень жестоко, то, что я сейчас тебе скажу, но это правда. Ты калека, мальчик мой, тебе тяжело придется в будущем. У тебя почти нет надежды на второй брак по любви, особенно если тебя лишат наследства, а если не лишат, то тебя начнут домогаться пройдохи. Сейчас ты красив, несмотря ни на что, а потом станет по-другому. Подумай, Кристиэн. Мельдин Рионтур не всегда сможет содержать тебя, он хороший человек, но ты для него всего лишь супруг друга. А в храме ты будешь нужен всегда, сможешь заниматься чем хочешь, украшать стены своими картинами. Ты посредник, и если даже не можешь танцевать, то дар будет работать все равно. Никто тут не обидит тебя, здесь твои ровесники и люди постарше, которые всегда помогут тебе.
«Я могу увидеть Рихана?»
- Нет.
Трудно сохранять терпение, даже белому настоятелю. Кристиэн совершенно его не слушает, думает о своем. Ну почему ты думаешь только о нем?!
«Вы примете мою исповедь?»
“Рионтур и Тэльдо правы только в одном, – задумался Амардин, – Кристиэн действительно изводит себя. Мальчика что-то терзает, так сильно, что он не способен соображать.”
- Если тебе это нужно и ты готов. Ты напишешь тут или мне нужно оставить тебя в одиночестве?
«Завтра утром я отдам вам текст».
Настоятель не решался. Какое-то нехорошее предчувствие мешало отдать перо и бумагу этому мальчику. Почему он хочет исповедоваться сейчас? А вдруг это изменит дело? Казалось, все закончено, а Кристиэн снова рискует. Исповедь это тайна для всех, кроме исповедника и исповедующегося, но…
«Это останется тайной?»
Кажется, мальчик читает мысли.
- Да, – Амардин решил, – я провожу тебя и тебе принесут все необходимое.
«Спасибо, я дойду сам».
Амардин смотрел из окна на хромающую по двору фигурку. Медленно идет, опирается на трость, подарок Тэльдо. Да! Тэльдо! Если он так влюблен, то может это и шанс для Кристиэна? Как же он был неправ, когда останавливал гвардейца! Дурак старый, где был его ум?!
Но жаль, что и мальчик так слеп. Он мог бы походя разбить сердце Тэльдо, даже не заметив этого. Может и к лучшему, что не вышло?!
- Усилить охрану в гостевом крыле! – приказал настоятель монаху, отвечающему за воинов.
Дознаватель Элвиан напивался. Он отослал детей и жену, которые уже неведомо как узнали о новом назначении, велел не пускать к нему просителей и приятелей, теперь набивавшихся в друзья.
Ну и задачку задал император! С одной стороны, он наконец-то избавится от надоевшего хуже горькой редьки Рихана Айэ. Но с другой стороны – отдаст ему Кристиэна. Взять на себя кражу из монастыря? Стать врагом Амардину и храмовникам? Амардин ведь не дурак, поймет, откуда ноги растут у похищения. Его проклянут, никто не повенчает его дочерей, даже в провинциальном храме. Ну, разве только если забудут историю. Да и нужны ли супруги Айэ друг другу?
А завтра снова беседа с Риханом…
Кристиэн едва не плакал от боли. Не спал всю ночь – писал, комкал листы и начинал снова. Увечная нога не знала покоя – никак не мог усесться удобно, а если боль стихала, то приходило онемение и нужно было снова возиться. Даже наступать больно. Аккурат к зиме Мельдин привез ему мягкие сапожки, правый овчинный сапожок был чуть больше и шире, для удобства. Но не спасало ничего – за окном были метели, а рана ныла.
Но он все-таки не плакал, не мог. Ни разу с той злополучной ночи. Все, что он пережил – осталось внутри, перетирая его сердце мельничными жерновами тоски.
Робкая радость и горе – вот что осталось от сегодняшней вести. Радость от того, что Рихан жив, что он уедет, но будет жить, а горе от того, что уедет без него. Почему? Почему нельзя? Зачем его держат здесь? Белый монастырь сразу стал тюрьмой, а дому Мельдина предстоит лишь стать ею. Нет, он не останется. Кристиэн задыхался – от чужого внимания, любопытства, откровенных взглядов, случайно услышанного шепотка, даже от сочувствия и жалости. Не стоит жалеть убийцу.
Хоть бы увидеть Рихана, попросить напоследок прощения и взглянуть в глаза. Может все не так, не так как казалось им обоим в наваждении? Да ведь он и сказать не сумеет. Но может он не нужен уже Рихану? Как можно любить того, кто хотел убить? Он, Кристиэн, действительно дурной младший – не смог понять, простить, полюбить, стать тем, кем обещал – опорой и отрадой. Может там, в далеких землях, Рихан найдет другого, кто будет лучше? Но почему же он не развелся?
Как объяснить все самому себе? Да и бумаге так непросто доверить. Ах, зачем он решился?
Зачем я решился на это? И трус, что не написал раньше. Ах, как хочется чтобы было «сказал», но увы.
Я молю вас, дайте мне увидеться с моим старшим, с моим Риханом. Мне так много надо ему поведать. Сейчас, когда колдовство аторцев ушло – можно говорить правду, мне и ему. Да, это все верно, что меж нами почти не было мира, и что я пытался убить своего супруга. Именно тем самым вечером. В нашем доме есть молельная, но наверно ее уже нет, там стоят статуи Анхара, Молнии, Грома и другие образы. Эти статуи не такие, как в наших храмах, но я не назвал бы их еретическими. Они очень старые, возле них так спокойно и светло, словно их делал очень добрый человек. Поэтому я часто бывал в молельной, чаще чем в собственной спальне. Это устраивало супруга и меня – я не раздражал его и не давал повода к очередной ссоре, не попадался на глаза, когда он бы в дурном настроении. Душа моя отдыхала там. Рихан же не посещал молельную. В нашем доме еретиком был именно я, даже аторцы туда не заходили.
В этот вечер (зачеркнуто)
Нет, сначала о раннем.
Я не могу сказать внятно о том, что было меж мной и супругом. Он менялся, постоянно. После того, как он избил меня так, что до зимы я пролежал в кровати, ухаживал за мной сам, просил прощения. Когда пришли монахи с проверкой, я сам солгал им, что мои шрамы привезены из дома, но мне тогда и вправду было хорошо. Но потом я устроил безобразную сцену моему супругу, сначала Рихан смеялся надо мной, а потом утешал. А после была зима, самая хорошая зима, мы были только вдвоем. Рихана как будто отпустило – он стал относиться ко мне по-другому. Много говорил со мной, мы вместе читали книги, гуляли в окрестностях, я помогал ему в работе с бумагами, он дарил подарки, а я рисовал для него. Наверное так водится в семье. А еще он поет, так чудно, что я готов слушать бесконечно.
- Предыдущая
- 65/84
- Следующая
