Разговорчики в строю № 1 - Рыков Олег - Страница 15

• Предыдущая
• 15/29
• Следующая

Я выхожу посмотреть своими глазами, мало ли, может, часовой грибов обожрался? Нет, все верно Бурёнка процентов на 40 вздулась в талии. Ну, шутки шутками, а в глазах у неё мука, пошёл начальству докладывать. Из руководства, был только замполит в трезвом уме, он сразу сделал ссылку на прапора, дескать, это по его части, сапоги, коровы, канавы… Ну, куда деваться, звоню, докладываю, он выходит, смотрит долго и говорит: «Данный диагноз и коню понятен, обожралась клевера, данная трава вредна для крупного рогатого скота, так как внутри коровы сейчас процедура брожения идёт, а кишечник не справляется, вот у неё и произошёл помпаж, как у просроченной мясорастительной консервной банки.

Кстати вполне компетентное сравнение, так как на складе у него, был форменный бардак с этими консервами. Зови, говорит, фельдшера, консилиум будем делать. Я сбегал, разбудил Хохла, (он тоже срочник, как и я, и отсыпался после дозора). Хохол пришёл, посмотрел, и говорит, мочить её надо, пока не сдохла насмерть. И ушёл дальше спать. Арбеков предложил дать ей слабительного, но я аргументировал, что столько лекарства такого на всем фланге не набрать, да и побоялся, что тогда она вообще взорвётся и всех обрызгает в погранзоне.

В общем, этот идиот вспомнил, якобы, что необходимо сделать нижеследующее, и изложил: Ей надо больше двигаться, ходить, бегать, тогда она выперднет газовые отложения и примет номинальную форму туловища.

Ну, чего делать, сняли с вышки часового, дали ему в руки верёвку с коровой, поставили задачу водить животное кругами, при этом соблюдая маршрут движения, поставленный приказом для несения службы. Мучился с ней парень недолго, корове все хуже, куда там ходить – уже и стоять наша Бурёнка не в силах. Внезапно Арбекова осенило: смотри какая шишка у коровы на вые!!! Я заглянул под брюхо, но, оказалось, имеется в виду шея (филолог хренов!). И правда, какая-то шишка на горле, как кадык, я не мог вспомнить, было ли также вчера, Но Арбеков с апломбом заявил, что корова подавилась картошкой, не разжевав оную, вот поэтому животное так себя плохо и чувствует. Говорит, снимай китель, лезь, доставай. Я говорю, нет, нет и нет, я не могу, и не ветеринар, и вообще я дежурный, у меня масса функциональных обязанностей, но чтоб голыми руками в корову лезть, ну её нахрен, такой приказ даже в письменной форме не буду исполнять, товарищ прапорщик.

Тут помаленьку народ подтягиваться начал свободный от границы, и никто, естественно, не подписался на эту акцию.

Закатав максимально рукав, прапор попытался разжать челюсти, но безуспешно, потом притащил подкову, вставил в рот бедняге как распорку.

Корова вконец «приплыла». Ловким движением Арбеков погрузил руку в бедное животное, причём сразу стало понятно, что безо всякого сопротивления в районе пресловутой шишки. Незамедлительно корова облевала прапорщика от шлёпанцев до предплечья. Я на её месте поступил бы точно также, вдруг подумалось мне, и ещё я почему-то подумал, что здесь на советско-китайской границе пропал талантливейший гинеколог.

Тем временем, расстроенный Арбеков принял решение о хирургическом вмешательстве и вытащил у меня штык-нож из ножен. Окружающие пограничники находились в коматозном состоянии от всего вышеувиденного, и никто не остановил руку кесаря. Блестя глазами, и пованивая галифе, прапор зачем-то отмерил только ему ведомое расстояние от вымени, и со словами «Хохол зашьёт, когда эта скотина сдуется» ударил ножом.

Прислушался, присев, и ударил ещё раз в другом месте. Ничего не произошло, за исключением, того, что Бурёнка наконец-то упала и начала агонизировать за компанию с окружающими. Слава здравому смыслу, пришёл замполит и выстрелил в ухо корове, потом приказал свежевать.

При вскрытии Арбекова не было, к счастью.

Существует стереотип, что непременным атрибутом жизни пограничников является «подрыв» всей заставы в ружье. Это действительно так, где существует вдоль границы сигнализационная система на линейных заставах.

У нас в горах этого не было. Летом 1990 года в Казахстане случилось землетрясение, глобальных последствий не было, но разрушения были, в частности, в городах Зайсан и Курчум. Я как раз был в дозоре и верхом на лошади никаких толчков не учуял. Вообще-то это были первые выходы на границу, и мои колебания в седле не позволяли делать наблюдений за сейсмическими явлениями в регионе.

Катаклизм тогда разрушил половину свинарника, построенного годом раньше, это был так называемый «дембельский аккорд», свиньи и без землетрясений ежесекундно рисковали жизнями. Для восстановления были подняты к нам двое бойцов из инженерно-сапёрной роты, один из которых был спущен через пару дней назад в отряд, у него была аллергия на пчелиный яд и после воровства мёда пасечник принёс его на заставу распухшего, как утопленника третьего сезона навигации. А второй каменщик остался, сразу получил прозвище «Масон» и тихонько ковырялся там, иногда требуя в помощь кого-нибудь из заставских, что любви к нему не добавляло.

Здание заставы тоже было старенькое, на случай всяких природных катастроф (оползней селей, и землетрясов) существовала инструкция, в соответствии с которой личный состав поднимался по команде «в ружьё» и ломился во все окна и двери от греха подальше.

В ту ночь я дежурил. Около полуночи явился прапорщик Арбеков со свежей царапиной через всю рожу и сказал, что ночует сегодня у нас, добавив при этом что-то про оральный секс с тёщей. Кстати, лишних коек в спальном помещении не было, но половина всегда пустовала, так как народ находился на службе. Тот же Масон всегда вечером подходил и изучал распорядок дня, составляемый для каждого бойца индивидуально, на предмет того, где сегодня спать, кого нынче всю ночь не будет. Так и мыкался со своим комплектом постельного белья, пока не пристроился в спортивном углу на матах.

Ночью из «секрета» пришёл наряд, в котором старшим был мой земляк и сокурсник по сержантской школе Сёма. Поужинав, Сёма с возмущением попенял мне, что «этот шланг Масон» опять улёгся на его кровать. Вспомнив свою курсантскую «молодость», решили проделать над Масоном одну штуку. Кошмар этот называется «свет в конце дозора».

Берётся следовой фонарь ФАС-4 и отбива для одеяла, спящей жертве наносится удар в лоб, потом прямо в глаза луч света, и при этом в ухо громко надо крикнуть чего-нибудь типа «тревога». Надо сказать результат изумительный, у меня, к примеру, после такого акта засеребрились бакенбарды, благо их носить в армии не модно. За неимением отбивалок, взяли мы с Сёмой шар бильярдный, выключили дежурное освещение для пущего эффекта, подошли к одру приговорённого. Я изготовился с фонарём, Сёма с высоты своего роста отпустил на белеющее в темноте чело шар. Звук был именно такой, когда на бильярдном столе сталкиваются два шара. В то же мгновение я включил фонарь. Заорали мы оба. В луче света белое исцарапанное лицо, вытаращенные, с широченными зрачками глядящие в разные стороны совершенно дикие глаза прапорщика Арбекова.

Не сговариваясь, мы ухватились за матрас, и перевернули его вместе с содержимым на пол. И тут же в углу раздался железный грохот с протяжным воем. Уже всерьёз струхнув, мы ломанулись вон из спальни, я сел в дежурку и сделал вид, что заполняю журнал, для убедительности ещё взял УКВ-шную гарнитуру в руку. А Семён вообще упрыгал в сортир на улицу.

Ну, шухер этот разбудил всех спящих, естественно. Включился свет, явился Арбеков, на лбу шишка как в мультиках, на кальсонах подозрительное мокрое пятно размером не больше фуражки. А за ним… охая, приседая и причитая, выполз Масон, держась одной рукой за голову, другой за промежность.

Пытаясь делать удивлённое лицо, я спросил, в чём собственно дело. Спросонья у них последовательность перепуталась. Масон, спасаясь от муравьёв, перелёг на топчан под штангу, где к счастью лежал один гриф, без блинов. Резко подпрыгнув от наших с Семой криков, он шарахнул башкой по грифу, который, в свою очередь, слетев со стоек, приземлился аккурат по яйцам. На лбу у него красовалась не шишка, а целый бруствер с насечками.

• Предыдущая
• 15/29
• Следующая