Фантограф. Русский фантастический № 2. 2014 - Фомичев Сергей - Страница 28

К несчастью, есть вещи более навязчивые, чем мысли. Это запахи. Тысячи запахов, рассыпанных вокруг. Неуловимых, скользящих. От них нельзя избавиться или спрятаться. Они издеваются, зовут. Будят во мне что-то страшное, ненасытное. Или просто выдают чужие секреты, как сегодня утром, у мамы. У неё на работе пахло обыкновенно — смесью из тягостного ожидания, плохих новостей и дезинфицирующего раствора. Я пыталась сосредоточиться, но в этой унылой медлаборатории даже взгляду было не за что зацепиться. Разве за тень, ползущую со стены на потолок.

— Догадываешься, зачем ты здесь? — важно спросила мама и откинулась на спинку белого кресла.

— Немного. — Я поёрзала на жестком стуле, чувствуя себя беззащитной девочкой, которой злая тетя сейчас уколет пальчик. Правда, на этот раз парой капель крови не отделаться. — Кто-то опять откусил больше, чем мог проглотить?

— Не дерзи, — равнодушно процедила она.

— Ты меня куда-то отправляешь?

— В Ревт.

В воздухе разлился давящий липкий душок. Вот и он: страх, собственной персоной. Я учуяла его раньше, чем поняла, что испугалась. Похоже, мама не шутит. Нет, таким тоном определённо не шутят. Таким тоном требуют принадлежащее по праву.

— А надо? Может, кто-нибудь другой? — Голос мой звучал неуверенно. Ужасно хотелось по-щенячьи поджать хвост, забиться под стол и сделать вид, что меня тут нет. Так уж вышло: я — лишний ребенок в семье. Первый, неудачный, нежеланный. Что бы я ни делала, маминой любви была недостойна. Поэтому удивилась её приглашению и приехала сразу.

— Пойдёшь ты, — категорично заявила мама. — Я решила, и точка.

— Почему именно я?

— Ты должна мне.

— Свою жизнь?

— Не драматизируй, тебе не идёт.

Повеяло безысходностью. Наверное, так пахнут чернила, которыми подписывают смертные приговоры. Кропотливо выводят буковку за буковкой. Ровно в ряд, бочок к бочку. И ставят точку.

Я опустила глаза и уставилась на мамин стол. Раньше я любила рассматривать все эти бланки и пробирки, с наклейками на боках и разноцветными крышечками. Красные, жёлтые, фиолетовые — они казались мозаикой, выложенной скучными полосками. Хотелось поменять пробирки местами, выставить каким-нибудь занятным узором, а мама била меня по рукам и велела сидеть тихо.

Конечно, если кем и жертвовать, то мной. Без вариантов. Не вернусь — не жалко. Но, быть может, я смогу? Вдруг справлюсь? Докажу маме, что я не просто фон с семейных фотографий, пятно на безупречной репутации, ошибка молодости. И возможно, тогда она наконец-то…

— Что нужно делать?

Мама, не без моей помощи, извлекла из недр шкафа круглую наглухо закрытую корзинку из лозы. И проинструктировала:

— У неё там крайняя улица, называется Полевая. Это в лесу, за речкой. Найдёшь домик на опушке. Передашь бабушке. Ей сейчас не очень хорошо.

— Что её так мучает? — поинтересовалась я.

— Голод.

Бабушку я не видела с детства. Давным-давно, весной, она переехала от нас в Ревт, со всем имуществом — с тех пор ни слова. На Новый год и то не звонит.

— А там что? — Я кивнула на корзинку, благоухающую свежей выпечкой. — Неужели пирожки?

— Лучше тебе не знать, — серьёзно ответила мама.

— А что мне нужно знать?

— Держись дороги, там безопаснее.

Мама даже обняла меня на прощанье. Правда, вяло, почти безразлично. Так не прощаются с теми, кого надеются ещё раз увидеть.

И я оказалась здесь. Переход вывел к торговым палаткам: газеты, бижутерия, одежда, сумки… О, кондитерская! Десятки сдобных существ уставились на меня с тарелок и подносов. В заляпанном стекле мелькнуло моё отражение.

Я шагнула в портал, растворяясь в гостеприимной витрине. Подул ветер. Сильный и терпкий, с ароматом корицы и ванили. Печенье вздрогнуло, расступилось, кексы вжались в угол. Лампочки неприветливо мигнули, затрещали и погасли.

Вокруг меня был колючий воздух, пропитанный опасностью. Под ногами поле. Тёмное и топкое — спутанная узлами осклизлая трава. Вместо неба — туго натянутый мрак.

У самого лица пролетела белая бабочка. Крылья её напоминали лезвия и выглядели угрожающе. Я спешно пригнулась. В траве мелькнул крошечный огонёк, за считаные секунды он превратился в воронку, внутри которой что-то отчаянно визжало и скреблось. Я прислушалась к запахам и понеслась к еле заметной дороге. Гравий под ногами скрипел и хрустел пронзительно, поросшая всякой цепучей дрянью дорожка петляла между вросших в землю валунов. На один из них вскарабкалась маленькая крыса.

— Как зовут тебя, мышка? — спросила я, не очень и надеясь на ответ.

— Зехе, — неожиданным басом ответило существо. — Я могу быть по-настоящему опасен, хочешь проверить? Подойди!

Я собралась подойти, даже камень с земли подняла, но тут из туч спикировала бабочка — не успела я и ахнуть, как насекомое оторвало крысе голову, проревело «Чмоке!» и скрылось. Да, это Ревт, тут творятся дикие вещи!.. Знать бы, где эта опушка…

Слева метнулась тень, обернувшись расплывчатым силуэтом. Я попятилась и на всякий случай кинула в него камень, силуэт оформился в фигуру огромного волка. Камень рассыпался.

— Куда ходим? Чего ищем?

Волчара спрыгнул с валуна и преградил мне путь.

— Бабушку, — призналась я, ощутив навязчивый запах хищника. — Она живёт в лесу, улица Полевая, домик на опушке. Знаешь, как её найти?

— Знаю, — ощерился волк, заинтересованно взглянув на корзинку. — И сильно ты хочешь к ней попасть?

— У всего своя цена, я правильно понимаю?

— Бери оптом, — усмехнулся он. — Так дешевле.

— Остряк, — восхитилась я.

— Иди по дороге до реки. На другой стороне обязательно увидишь домик.

Я благодарно кивнула. Волк исчез, лишь клочки шерсти мгновение висели в воздухе.

Скучать по пути не пришлось. Небо расцвело цветочками ядовитого зелёного цвета, злобно зашелестело и свернулось в рулон. Над головой стало пусто, словно пространство сбежало в никуда. Валуны со свистом провалились сквозь землю, оставив после себя впадины, зияющие той же шелестящей пустотой. Я шагала всё осторожнее, боясь оступиться и сойти с дороги. По поляне промчался здоровенный щетинистый кабан, из-под копыт его летели во все стороны комья земли. Из зарослей вынырнули огненные щупальца. Настигнув зверя, они обвили его кольцами и утащили в свою воронку. Оттуда донёсся визг и жадное хлюпанье. Испугаться я не успела — дорожка как раз упёрлась в обещанную реку. Правда, назвать этот тонкий ручеёк рекой не поворачивался язык От него валили клубы едкого пара, на другой стороне виднелся дом. Маленький, деревянный, когда-то белый, домишко стоял на многочисленных сваях — видимо, раньше эта Вонь-река превращалась в Смрадозеро. На крыше домика росла рябинка, ставни висели на соплях, дверь и вовсе покосилась — однако он явно был жилым — в оконцах мигая свет.

Я перепрыгнула через злобно булькающий ручей и ринулась к дому на немыслимой скорости, но никто не собирался на меня нападать. Будто даже неведомые твари обходили это место стороной. Вблизи дом оказался ещё более хлипким. Много чего сгнило, остальное проржавело, а лесенка у двери, казалось, не выдержит и такое худосочное тельце, как моё.

Всё же я вскарабкалась. Скрипнула дверью. Вошла в тесную прихожую и отдышалась.

— Кто там? — хрипло поинтересовались из комнаты. Занавеска в проходе тихонько колыхнулась.

— Бабушка? — с сомнением переспросила я. — У меня для тебя подарок.

— Оставь в прихожей. Спасибо. Можешь уходить.

Я протянула руку с корзинкой к тумбочке и замерла. Что-то здесь было не так. Запах. Ну конечно.

— Быстро добрался, — ухмыльнулась я и прижала корзинку к себе.

— Срезал слегка, — ответил волк, отодвинув лапой занавеску. — Как ты меня узнала?

— Где бабушка?

— Ты не такая, как они. Почему пришла сюда?

— Должна кое-кому.

— В столь юном возрасте, и уже так задолжать… Что ты вообще знаешь о своей бабушке? — Волк двинулся на меня, грациозно переставляя лапы. Я попятилась к двери. — С тобой были не до конца откровенны. Ты просто так отсюда не выберешься.