Смерть мафии! - Пендлтон Дон - Страница 25

• Предыдущая
• 25/34
• Следующая

— Я… не думаю о вас как об убийце, Мак, — смущенно ответила Валентина. — Не знаю, почему я тогда сказала…

— Но вы были правы. Завтра утром в школе начинаются занятия, и вы отправитесь в свой класс. А я возвращаюсь на фронт.

Улыбаясь, он смотрел на нее:

— Мне очень жаль, что я не сдержал своих эмоций.

— Поверьте, я действительно не думаю о вас как об убийце, — повторила девушка, опуская глаза. — Вы можете оставаться здесь столько, сколько хотите, но спать придется на диване. Разве что…

Брови Болана поползли вверх:

— Разве что?

— Так… ничего, — пробормотала она, покраснев до ушей и отворачиваясь. — Мне не хотелось бы отпускать вас не только из моего дома.

Вдруг без всякого перехода, как это умела только она, Валентина широко улыбнулась и открыто посмотрела на Болана блестящими ясными глазами:

— Мне двадцать шесть. И я никогда по-настоящему не любила. Уж не думаете ли вы, что я вам теперь позволю так просто уйти?..

Их взгляды встретились, и Болан почувствовал, как гулко забилось его сердце, чего с ним никогда раньше не было.

— Вал, — прошептал он.

Они поднялись из-за стола одновременно и, потянувшись друг к другу, сплелись в тесном объятии. Болан прижимал к себе ее гибкое стройное тело, даже не обратив внимания на боль в плече. Их губы встретились и слились в долгом поцелуе, которого они оба ожидали с одинаковым нетерпением и надеждой.

Не говоря больше ни слова, Болан взял ее на руки и понес в спальню. Обняв Мака за шею и уткнувшись лицом в широкое плечо, девушка согревала его своим прерывистым, жарким дыханием. Болан поставил ее на кровать, раздевая и целуя упругие бедра и плоский, подтянутый живот. Валентина, вся затрепетав, прижала к себе его голову, затем опустилась на колени и, обвивая гибкими руками его шею, впилась полураскрытым ртом в его губы…

— Я помогу тебе, — срывающимся жарким шепотом произнесла она, неловко помогая Маку раздеться.

Болан мягко отвел ее руки, сбросив с себя одежду. Валентина откинулась на подушки и молча застыла, не сводя с него нетерпеливых глаз.

— Я люблю тебя, Мак Болан.

Он лег рядом, ласково ответив:

— Спасибо.

— Я прошу тебя… — ее голос был тише дуновения летнего ветерка.

— Вал, милая, прижмись ко мне покрепче…

— О-о! Мак! Я люблю тебя… Мак!

— Я тоже люблю тебя, Вал.

Их дыхание смешалось, слившись воедино. Валентина отдалась своей любви со стонами и слезами радости, наслаждения и счастья…

Мак держал Валентину в объятиях, и ее голова лежала у него на груди, когда она, слегка повернув голову, прошептала:

— Мне так не хочется, чтобы сегодняшний день когда-нибудь закончился. Хотя это неизбежно, но, несмотря ни на что, я счастлива.

Болан улыбнулся ей и, поцеловав ее в висок, ответил:

— Мне очень жаль, что обстоятельства сложились именно так, Валентина. Ведь ты заслуживаешь большего, гораздо большего.

— Мне трудно представить… — робко возразила она.

— Ты могла бы, по меньшей мере, полюбить человека, достойного тебя.

— Оставь эти глупости, Мак, — она приложила палец к его губам и продолжила:

— Ты можешь скрыться, забыть этих людей. Ведь есть столько отдаленных уголков, куда бы ты мог уехать. Если хочешь, я пойду за тобой хоть на край света.

— Что понимает в мире жестокости и насилия ангел вроде тебя? — серьезно спросил Болан.

— Зла недопустимо, Мак. Его можно сотворить, но тот, кто совершит зло, сам же и пожнет его плоды.

— Очень опасная теория, — ответил Болан. — Стоило бы поговорить в этом духе с евреями о Гитлере.

— Но ведь именно Гитлер испытал на себе все несчастья от своего зла.

— Да. Но только что произошло бы, подставь ему мир другую щеку? Люди получили бы вторую звонкую оплеуху и неизвестно где находились бы теперь.

Они замолчали. Потом Валентина взобралась на Мака верхом и, нагнувшись, ласково куснула его за нижнюю губу.

— Ты полностью посвятил себя насилию, так? — грустно спросила она.

— Нет, ты ошибаешься, Вал. Не полностью, но сейчас да.

Его руки, нежно скользнув вдоль спины Валентины, опустились на ее круглые, выпуклые ягодицы:

— Как бы то ни было, Вал, а мне отступать некуда. Я больше никогда не стану свободным человеком. Никогда. Правосудие преследует меня за мои «преступления». Меня разыскивает армия, и скоро я прослыву дезертиром. Мафия тоже охотится за мной. А теперь, дорогой мой идеалист, и ты с ними заодно… Получается, что Мак Болан выступает один против всего мира.

— Тебе нужны добровольцы? — прошептала Валентина.

— А?

Вместо ответа она обвила его руками, прижимая к себе в бесконечном отчаянии женщины, обреченной на вечное одиночество. В уголках глаз, едва сдерживаемые, блеснули крупные слезы.

— Мне бы хотелось стать на сторону Болана, — вымученно улыбнулась она. — Можно записаться добровольцем?

Мак повернулся на бок, увлекая девушку за собой и покрывая ее заплаканное лицо поцелуями:

— Ты переходишь на сторону, поражение которой предопределено.

— Я ничего не знаю, ничего, — произнесла она сквозь слезы. — Но мне кажется, что ты сможешь пройти свой путь до победного конца.

Ночь окутала город своим темным бархатным плащом. Мак Болан Палач стоял у двери в черной боевой форме, готовый к очередной схватке. Прижавшись к нему всем телом и обняв его за шею, Валентина целовала ставшее таким дорогим и близким суровое лицо одинокого воина. Вдруг совершенно случайно она дотронулась до «Кольта-45», висевшего на поясе Болана, и тут же в ужасе отдернула руку, словно прикоснулась к ядовитой змее.

— Будь осторожен, — прошептала она. — Возвращайся…

— Я вернусь, — пообещал Мак, — скорее всего, не сегодня. Может быть, даже не завтра. Но я вернусь.

— Мы провели с тобой волшебный медовый месяц, — вздохнула Валентина.

— Только очень короткий, — улыбнулся он краешком губ.

— Действительно, слишком короткий. — Она коснулась пальцем его левого виска. — Как ты думаешь, здесь отрастут волосы?

— Я рад хотя бы тому, что не лишился уха.

Валентина погладила Болана по плечу:

— А как с плечом? Все в порядке?

— Слава Богу, что это оказалось не правое плечо.

— В общем, ты всему рад и всем доволен, — констатировала она, смешно морща свой чуть вздернутый носик.

— Если бы ты знала, что за отдача у карабина большого калибра и с какой силой приклад бьет в плечо, ты бы тоже была довольна, — скромно ответил Болан.

— Мак Болан, я готова поклясться, что ты, кровожадный людоед, просто умираешь от желания вернуться на поле боя, разве не так?

— Если сказать правду, то нет, — ответил Мак с улыбкой. — После первого ранения это всегда тяжело.

— Тогда почему бы не… — быстро отреагировала Валентина на открывшийся вдруг еще один шанс остановить Болана.

Она не смогла договорить: Мак приложил палец к губам.

— Давай больше не будем возвращаться к старой теме, — мягко, но непреклонно ответил он. — Послушай меня внимательно. Если со мной что-либо случится и я попаду в серьезный переплет, я постараюсь позвонить тебе. Но до тех пор пока ты не получишь от меня известий, можешь не волноваться. Молчание во время войны зачастую наилучшее средство выживания. Ясно? Так что будь спокойна.

— Постараюсь, — пообещала она дрожащими губами.

Болан выключил свет и, приоткрыв дверь, внимательно глянул по сторонам, затем шагнул за порог и исчез. Валентина подбежала к двери, чтобы еще раз увидеть ставший родным длинный широкоплечий силуэт, но ночь-сообщница уже сделала его невидимым. Девушка заперла дверь и, прислонившись к косяку, тихонько заплакала. Вся ее жизнь перевернулась в одночасье, в ней появилась любовь и тайна: два таких разных и все-таки похожих понятия. Валентина вздохнула, вытерла слезы и зажгла свет. Бесцельно бродя по квартире, она пыталась найти материальные следы этой трансформации, но тщетно. Тогда она включила телевизор и, калачиком свернувшись в кресле, приготовилась ждать. Он придет. Обязательно придет. Он обещал…

• Предыдущая
• 25/34
• Следующая