Драконьи грезы радужного цвета (СИ) - Патрикова Татьяна "Небо В Глазах Ангела" - Страница 41
- Предыдущая
- 41/87
- Следующая
— Приятного мало.
— Да? А я думал, что обычные люди этого даже не чувствуют.
— Я похож на обычного человека?
— Нет. Я видел, как ты второго мальчишку, что с вами приехал, вчера магии учил. Просто все понять хочу, что он нашел в тебе, почему принял именно тебя?
— А вы у Ставраса спросить не пробовали?
— Не пробовал еще, но спрошу. Вот только знаю, что вряд ли ответит. Мы же к нему наших мальчишек каждые двенадцатилетие отправляем. И не один ему не приглянулся за полтысячи лет. А тут ты…
— Зачем? — шут растерянно моргнул, почувствовав себя так, словно пропустил что-то очень важное или Ставрас намеренно ему не сказал. И еще до того, как Михей успел ответить, толкнулся в тончайшую, полупрозрачную перепонку, что теперь всегда ощущал у себя в голове, и вопросил уже беззвучно: "Милый, по-моему, ты подложил мне жирную свинью, ты знаешь об этом?"
"Что случилось?", тут же пришел отклик от Ставраса, и даже в мыслях прозвучал взволнованно. Шельм послал ему воображаемую ухмылку.
"А ты послушай!"
А Михей тем временем смерил его задумчивым взглядом и все же ответил:
— Он был тем, кто прекратил эту бессмысленную войну между нами. Первым драконом, сделавшим шаг навстречу человеку. И с древних времен в нашем Ордене считается великой честью быть посвященным в рыцари именно Драконьим Лекарем, потому и отправляем.
— Но при этом подспудно надеетесь, что однажды найдется такой же, как Август Пантелеймонович, которого Ставрас запечатлит на себя.
— Да.
— А он знает об этом?
"Знает", прозвучал ответ в мыслях.
— Я думаю, догадывается, — кивнул Михей и еще раз оглядел Шельма с ног до головы. — Вертлявый ты какой-то, несерьезный. Я даже оценить толком не могу, когда ты так лыбишься, словно блаженный, шутишь, али всерьез говоришь. Да и чтобы разглядеть в тебе недурственного бойца, надо очень постараться.
— А вы разглядели? — Шельм перестал улыбаться. Не для того, чтобы произвести впечатление, вовсе нет. Просто, если Белый Кардинал успел так внимательно его изучить, что даже знакомство с мечом не понаслышке заметил, то мог углядеть и еще кое-что.
— Не сразу. Меч свой покажешь?
— А отчего же не показать, — очень медленно и осторожно обронил Шельм.
"Покажи и не дергайся, не понял он, кто ты. Иначе давно бы за свой меч схватился".
Шельм сжал в ладони кулон, что всегда висел у него на шее, и меч появился уже без ножен в левой, свободной руке.
— Так и думал, что нечто оригинальное, — одобрительно произнес драконоборец, шагнув ближе. Шельм уже обеими руками передал ему меч. — Давненько я не встречал шифрагра в наших краях. С Ригулти-то уже, поди, сражался?
— Спарринговался, — с нажимом ответствовал Шельм.
Михей еще раз на него глянул и вернул необычный меч обратно.
— С его парными клинками?
— Нет. Но он обещал мне спарринг и с ними.
— Что же еще не попробовали?
— Времени не было.
— Куда же вы так спешите?
— В горы.
— Зачем?
"Не отвечай".
— Спросите у Ставраса. Пусть сам решает, что вам следует знать, а о чем нет.
— А ты спроси у него, можно ли тебе ответить самому? — испытующе прищурился драконоборец.
Шельм широко улыбнулся, в глазах его мелькнуло ехидство, и ничего не сказал. Старик усмехнулся.
— Шустер. И давно он нас слушает?
— С мальчиков этих ваших, что вы ему подсылаете.
— Неужели, они тебя так заинтересовали?
— Конечно.
— С чего бы вдруг?
— Ревную.
"Шельм", мысленный рык, конечно, был внушающим, но раз уж даже реальный не всегда действовал на неугомонного шута, то для Ставраса не стало новостью, когда Шельм его попросту проигнорировал.
Михей же замер на секунду, переваривая услышанное. А потом улыбнулся, но уже чуть натянуто.
— Значит, не зря он на тебя так смотрит.
— Вы что, сговорились, что ли? — капризно, словно барышня, протянул Шельм. — Ваша племянница тоже мне про взгляды какие-то говорила, а я не вижу.
— Не видишь и хорошо, — припечатал старик, и после паузы добавил: — Любить дракона возможно, мальчик, но очень сложно.
Шельм мысленно нахмурился, но внешне остался безмятежен. Ну, что поделать, если он с детства не любил, когда его пытались учить, а тем более, предостерегать о том, что он и сам прекрасно знал.
— А кто вам сказал о любви? — насмешливо протянул он. — Мы просто приятно проводим время вместе.
Лицо старика заиндевело.
"И что ты этим добился?", прозвучал в голове риторический вопрос, но Шельм ответил.
"Содрал с твоего кардинала маску".
"Он не мой".
"Он притворщик. Тоже мне добренький дедушка нашелся!"
"Не суди о нем по первому впечатлению".
"Извини, но я не намерен дожидаться второго".
"Не извиню", неожиданно бросил Ставрас.
"Ты что, обиделся, милый?", тут же затянул привычную песню шут. "Да, люблю я тебя, люблю. Это я чисто для него брякнул".
"Да, это-то здесь причем!", наконец, окончательно вышел из себя Ригулти. Шельм физически ощутил, как клокочет в нем ярость. Тяжело вздохнул и снова посмотрел на хмурого деда.
— Я пошутил. Мне не понравилась эта ваша проверка на вшивость и, если уж вам так интересно, то мы со Ставрасом просто друзья. А в постели одной спим, потому что запечатлел он меня всего лишь три дня назад, поэтому ему спокойнее, когда я рядом. Как только этого больше не понадобится, будем спать отдельно. Ясно?
— Вполне.
— Но я никогда бы вам этого не сказал, если бы он не попросил, — отрезал шут и вышел на крыльцо, оставив кардинала переваривать услышанное.
Внизу на первой ступеньке его уже ждала подозрительно кроткая Маришка. Не иначе, подслушивала. Не дом, а клоповник какой-то, все всё знают, но никому ничего не говорят, подумалось шуту, и он быстро сбежал по ступенькам высокого крыльца.
— Ну что, готова показать мне, где кузница?
— А ты-то сам готов?
— Сейчас за конем схожу, делов-то.
— Ну, так иди, — фыркнула она и деловито потопала к воротам, чтобы открыть их.
— Кстати, — выводя коня за ворота, полюбопытствовал у Маришки Шельм. — А как кузнеца-то вашего зовут?
— Муравьед Сиявич.
— Муравьед? — изумился Шельм.
— Ну, да. А что тебя смущает?
— Нет. Просто странное имя для человека.
— Мне тоже так показалось, когда впервые к дяде Михею в гости приехала, но потом привыкла. А что в нем нечеловеческого?
— Ну, хотя бы то, что в Эмирате, что за горами, живет такой зверь.
— Зверь? Хищник, наверное.
— Ага. Песчаный. Двигается в песке, как в воде. Караванщики его боятся.
— А ты что же, с караванами ходил?
— Нет. Но байки караванные слушал, — Шельм улыбнулся своим мыслям и бодрее зашагал по поселку. — Ну, так, где же эта ваша кузня?
— А вон там, у мельницы.
Шут посмотрел туда, куда махнула девица, и изумленно прокомментировал:
— Чудно. Разве не опасно строить кузницу рядом с мельницей, ведь в ней огонь открытый, одна искра и лопасти загорятся.
— Ну, во-первых, там не лопасти, а колесо, мельница-то водяная, а во-вторых, у Гини с Муром не загорится.
— У кого с кем?
— Муравьеда Муром кличут, а мельника чудно так зовут, Гиацинт, девкам бает, что цветок какой-то заморский, так его до Гини сокращают, а то уж больно чудно звучит.
— Да, уж. Чудно, — согласился с ней шут, а внутренне весь подобрался. Уж он-то точно знал, кого могут звать по имени цветка. И, если он не ошибся, то вот что, точнее кого, он почувствовал в этом поселке вчера вечером, дурачась со Ставрасом в постели.
— Ты что же, со мной идти собираешься? — ехидно глянул на девицу Шельм, видя, что она не спешит поворачивать, хотя теперь уже понятно, что он и сам прекрасно дойдет.
Та вскинулась, но щеки у нее покраснели. Шут насмешливо изогнул бровь, и Маришка отвела взгляд.
- Предыдущая
- 41/87
- Следующая
