Йоркширская роза - Пембертон Маргарет - Страница 15

• Предыдущая
• 15/53
• Следующая

Обхватив руками колени, Нина прижала их к груди. Если бы Ноуэл не удрал от нее так бесцеремонно, она бы рассказала ему, что их кузены и кузина в настоящее время, именно сейчас, радуются совершенно иному образу жизни, пребывая в Лондоне. На новом стадионе «Уайт-Сити» начались Олимпийские игры, и, как сообщил «Брэдфорд обсервер», мистер Калеб Риммингтон с внуками присутствует на них.

«Не со всеми своими внуками», – подумала Нина, прочитав это сообщение, и с грустью попыталась представить, в каком отеле остановились Риммингтоны. Наверное, в самом лучшем, быть может, даже в отеле «Ритц».

– Идиот, – выругалась она, мучаясь несправедливостью происходящего, и повторила несколько раз с яростью, которая потрясла бы даже Микки: – Идиот, идиот, идиот!

Герти Грэм, соседка весьма плотного сложения, проживающая прямо напротив номера двадцать шесть, та самая, что во время первого визита Лиззи на Бексайд-стрит указала ей, в каком доме живут Уилкинсоны, опустила свое увесистое тело в кресло, в свое время украшавшее со вкусом обставленную гостиную на Джесмонд-авеню.

– Ничего нет лучше, чем чашечка хорошего чаю, – обратилась она к Лоренсу, в то время как Лиззи отложила в сторону шитье и направилась в подвал наполнить водой чайник. – И поболтать, прихлебывая чаек, тоже очень приятно. – Она обвела глазами аккуратно прибранную комнату и спросила: – А где же мой маленький лучик солнышка? Бегает где-нибудь с Дженни Уилкинсон и Микки Порритом?

– Ро…зи… с… ви…зи…том… у… Латтер…уор…та, – с трудом выговорил Лоренс.

Герти без малейших усилий понимала прерывистую речь Лоренса, хоть и считала, что он по чистой дурости старается говорить так пышно. «С визитом у Латтеруорта», надо же! Почему бы не сказать попросту, что пошла, мол, на фабрику, как сделал бы любой другой? И какого лешего ей там делать, хотелось бы знать?

Лиззи вернулась в комнату и поставила чайник на конфорку. Ее голубое платье выглядело таким же чистеньким и аккуратным, как и комната, волосы гладко причесаны, разделены посередине пробором и спущены на уши так, что закрывали мочки, а на затылке собраны в блестящий узел. Герти покачала головой в прочувствованном отчаянии. Что там еще Роуз задумала для себя? Никогда в жизни Герти не встречала семью с такими непонятными запросами. Нина в ответ на ее вопрос, почему она не идет на фабрику, чтобы хоть малость заработать, ответила с гонором, что собирается стать модисткой, и добавила:

– Такой же знаменитой, как мистер Уорт, мадам Па-кен, мсье Пуаре и Люсиль с Ганновер-сквер.[11]

Герти всю жизнь прожила в Брэдфорде и слыхом не слыхала о лондонской Ганновер-сквер, не говоря уже об именах, которые называла Нина, и ответила со злостью:

– Ты бы пошла да вымыла рот с мылом, бесстыдница!

Дети переняли все эти чудные штучки от матери, не иначе. Чай в доме у Сагденов пьют не из кружек, а из красивых чашечек, поставленных на такие же блюдечки. У порога не стоят деревянные башмаки, а на вешалке за передней дверью не висят шали.

Герти хихикнула, представив себе на минутку Лиззи Сагден в шали, покрывающей голову и плечи. С того самого дня, как Сагдены приехали на Бексайд-стрит и привезли Лоренса Сагдена, словно больного короля, на заднем сиденье первой машины, проехавшей по булыжникам этой улицы, Лиззи Сагден носила шляпу и перчатки, куда бы она ни направлялась, хоть за несколько ярдов от крыльца. Все, кроме Полли Уилкинсон, называли ее княгиней. Потом стало известно, что она берется шить на заказ за очень разумную плату, и постепенно люди пригляделись и к ней, и к ее семье, а прозвище утратило саркастический оттенок и стало шуточным, почти ласкательным.

– А что Роуз делает у Латтеруорта? – спросила Герти, определенно не желая оставаться в неведении и полагая услышать нечто забавное.

– Она… зна…комит…ся с… художествен… ной мас…тер…ской, – ответил Лоренс, в голосе которого прозвучала странная, почти тоскливая нотка.

Герти ее не заметила, зато заметила Лиззи и посмотрела на мужа с болью и любовью. Ведь Лоренс сам должен был бы сопровождать Роуз в мастерскую. Это он, серьезный и мужественный, должен был с гордостью ввести дочь в мир своей работы.

Герти толком не поняла, что это за мастерская, но показывать это не собиралась. По ее представлениям, на фабрике имелись ткацкие и прядильные цеха, чесальни и красильни. В отличие от фабрики Листера, где производили шелк и камвольные ткани, у Латтеруорта занимались изготовлением только шерстяных камвольных тканей. Что у того же Латтеруорта в процесс производства входила и разработка рисунков для тканей и что есть люди, занимающиеся этим, ей до сих пор не приходило в голову, да и сейчас не пришло.

– Ей бы надо устраиваться в ткацкую, – заметила она практично, глядя, как чайник начинает пускать из носика пар. – Ткачи хорошо зарабатывают, а Роуз шустрая, она станет хорошей маленькой ткачихой. Надо только, чтобы поначалу ее кто-нибудь поучил.

– У тебя хорошее чувство цвета, – одобрительно произнес Тед Ролинс, самый талантливый из протеже ее отца, глядя, как Роуз проводит пальцами по образчику ткани, который он предложил ей изучить. – Темно-коричневый следует убрать. Тут больше подойдет желтовато-коричневый, он сделает клетку отчетливей и заметней. Ну а что ты скажешь вот об этом?

На этот раз образчик напоминал о поле вереска с преобладающим мягким и приглушенным зеленым колоритом. Роуз прищурилась и внимательно вгляделась в образчик. Раньше она даже не предполагала, что ткань прямого переплетения может быть такой же интересной по оттенкам и переходам цвета, как орнаментальные гобелены.

– Это очень красиво, правда? – Прикосновение к тонкой шерстяной ткани вызвало у Роуз приятное ощущение, даже по спине пробежали мурашки. Материя была не только красивой, она и пахла хорошо. – Мне нравится желтый оттенок нитей утка, – сказала она, подумав, какие интересные авангардные модели могла бы придумать для такого материала.

Тед Ролинс улыбнулся. Как эта девочка сообразила, что желтый цвет имеют именно поперечные нити? Ни разу до этого не была на фабрике, а знает, что такое уток.

– Давай-ка пройдемся с тобой по фабрике, хочешь? – предложил он, водружая тяжелый альбом с образцами обратно на полку. – Ты была когда-нибудь в сучильном цехе? Или в ткацком?

Роуз отрицательно помотала головой.

– Нет, не была, – ответила она в радостном возбуждении. – Если мы пойдем в ткацкий цех, нужно мне подобрать волосы?

– Обязательно, не то с тебя могут снять скальп. Зачем рисковать? – весело сказал Тед Ролинс, выходя вместе с Роуз из тесной мастерской в узкий длинный коридор с каменным полом. – Посетителям следует иметь под рукой подходящий платок, которым можно повязать голову. Папа не говорил тебе, что там очень шумно? Можно даже испугаться, если не знаешь об этом заранее.

– Я не испугаюсь. – Глаза у Роуз горели от счастливого предвкушения. – Мне всегда хотелось осмотреть фабрику. – Она не добавила, что больше всего ей хотелось побывать на фабрике Риммингтонов и что фабрика Латтеруорта – лишь первая ступень ее восхождения. – Моя подруга Дженни работает в ткацкой. Я надеюсь, мы ее увидим. Это будет для нее настоящим сюрпризом!

– Ой, я чуть не умерла, когда тебя увидела! – со смехом сказала Дженни. – Особенно с этим грязным платком на голове, под который ты убрала волосы.

Фабричный гудок уже возвестил окончание рабочего дня, и они обе шли через двор фабрики, со всех сторон окруженные женщинами, молодыми и не слишком молодыми, которые спешили глотнуть свежего воздуха после целого дня, проведенного в душных и шумных цехах.

Похожая на обезьянью мордашка Роуз расплылась в широкой улыбке. В платке на голове она чувствовала себя настоящей фабричной девчонкой. Но кожа на голове у нее почему-то зудела.

– Надеюсь, у той, что надевала этот платок до меня, не было вшей, – сказала Роуз, когда они вышли через фабричные ворота на узкую улицу.

• Предыдущая
• 15/53
• Следующая