Грехи людские - Пембертон Маргарет - Страница 14
- Предыдущая
- 14/138
- Следующая
– О, Адам, Адам! Папочка умер! Он умер, и это так ужасно, так тяжело!
Слезы ручьями текли по ее щекам. Горничная поспешила бесшумно выскользнуть из комнаты. Управляющий тактично отошел в угол комнаты в ожидании удобного момента, чтобы поговорить с Адамом о необходимых приготовлениях к погребению.
– О, Адам! Я так его любила, а он умер, умер, его больше нет!
Он крепче прижал ее к себе, стараясь, насколько это возможно, успокоить. Ее тело сотрясалось от рыданий.
Управляющий тактично кашлянул, прочищая горло.
– Тело месье Кингсли перевезли в морг, – негромко сказал он. – Его адвокаты проинформированы о случившемся и...
– Благодарю вас, – перебивая управляющего, жестко произнес Адам, которого покоробила его французская практичность. – Позднее я непременно поговорю с вами, если вы не против.
Управляющий наклонил голову.
– Разумеется, вы сможете найти меня в моем офисе. Доброй ночи, месье Гарланд. Доброй ночи, мадемуазель Кингсли. Еще раз примите мои самые искренние соболезнования.
Он вышел из комнаты, за ним последовал и его помощник, которого у двери сменил коридорный. Это был знак уважения к Элизабет со стороны управляющего.
– Сядь, Бет, – мягко сказал Адам. – Расскажи все по порядку.
Элизабет прижалась к нему, рыдания перешли в тихие всхлипывания. Врач решил, что он может уйти. Он поставил пузырек с двумя таблетками на прикроватный столик и сказал, обратившись к Адаму:
– Я оставляю снотворное для мадемуазель Кингсли. Если в ближайшие дни вам понадобится успокоительное, я выпишу рецепт.
Адам кивнул. Врач пощупал пульс Элизабет.
– Вы уверены, что вам не нужна сиделка на ночь? – спросил он.
Элизабет отрицательно покачала головой:
– Не нужна. – Она с усилием набрала воздуха в легкие. – Благодарю вас, вы очень заботливы, доктор.
Врач взял свой саквояж, втайне радуясь, что англичанин, принятый им за дядюшку, оказался таким участливым и разумным человеком.
– На всякий случай я оставлю свой телефон, – сказал он, направляясь к дверям. – Bonsoir, mademoiselle. Bonsoir, monsieur.
Когда дверь за ним закрылась, Элизабет опустилась в кресло. Лицо ее по-прежнему оставалось смертельно бледным. Адам положил в чайную чашку две с верхом ложки сахара и размешал.
– Выпей, – сказал он, передавая ей чай. – Это тебя немного взбодрит. Выпей, Бет.
С детским послушанием она сделала несколько глотков.
Адам с участием сказал:
– А теперь расскажи, что произошло.
Ее дыхание стало ровнее, но когда девушка заговорила, в ее голосе отчетливо слышалась боль.
– Он одевался к ужину и вдруг сказал, что очень холодно. – В ее взгляде отразилась нестерпимая мука. – Я еще подумала, уж не простудился ли он. Но температуры у него не было. Я и решила, что, если на завтра вызвать доктора, ничего страшного не случится. – Ее голос прервался, и она вновь зарыдала. – Если бы только я могла знать! Если бы сразу же, не откладывая, позвонила врачу! – Чай выплеснулся на блюдце, и Адам поспешил взять у Элизабет чашку.
– Поверь, все это ни к чему бы не привело, Бет, – уверенно заявил он. – Сердечный приступ или эмболию, такие сильные, как у твоего отца, нельзя предотвратить. Все равно ты ничем не смогла бы ему помочь.
– Но я могла бы хоть попытаться ему помочь! – сказала она. – Я такая размазня! Если бы ты только знал, Адам! Мы с ним ужинали и строили планы на ближайшее будущее. Он собирался уехать из Парижа и отправиться на юг, в Марокко. Вдруг сказал, что как-то странно себя чувствует и сразу же упал лицом на стол... – Ее голос был еле слышен, глаза стали темными, трагичными. – И больше не произнес ни звука. Даже моего имени не сказал. Так и остался лежать... Прибежали люди, и кто-то, скорее всего метрдотель, распустил ему ворот и ослабил галстук, но все уже было напрасно. – Она недоумевающе покачала головой. – Он был уже мертв, Адам. Папочка был уже мертв!
Адам остался с Элизабет на всю ночь. Он прилег на диване. Она смогла уснуть только после того, как подействовали таблетки. Лишь на несколько минут Адам покинул спящую девушку и спустился к управляющему, чтобы обсудить необходимые приготовления. К вящему облегчению администрации, Элизабет не собиралась устраивать в отеле никаких поминок, никаких выражений соболезнования, ничего в этом духе. И стало быть, остальным постояльцам не придется лишний раз задуматься о бренности человеческого существования. Тело останется в морге до отпевания, а потом его переправят в Англию, и Джером будет захоронен рядом с женой.
Пока Адам недолго отсутствовал, у постели спящей сидела горничная. Вернувшийся Адам с удовлетворением увидел, что она сумела убедить девушку съесть немного яичницы с тостами.
– Мне нужно позвонить Луизе Изабель, – слабым голосом сказала Элизабет. – Остальные могут подождать до утра... Я тут составила список всех, кому следует сообщить. Фамилии и телефонные номера. А также тех, кому нужно послать телеграммы.
Он взял у нее список, намереваясь освободить Элизабет от неприятной и тяжелой обязанности и заняться этим самому.
– Позвони принцессе Луизе Изабель, – сказал он, надеясь, что у той достанет такта не переигрывать, изображая безутешное горе. – Я распоряжусь, чтобы принесли подушку и одеяло. И смогу устроиться на диване.
– Спасибо! – Ее голос прозвучал с явным облегчением, а глаза красноречивее всяких слов выражали признательность за то, что он не оставил ее в одиночестве.
Если помощник управляющего и был склонен расценивать как странность то, что холостой мужчина средних лет просит постельное белье, чтобы переночевать в комнате семнадцатилетней девушки, только-только лишившейся отца, – если помощник управляющего в глубине души и думал нечто подобное, то внешне никак этого не выказал. Смерть постояльца была темой, которую никто из обслуги не обсуждал в открытую: это могло бы расстроить остальных постояльцев и создать определенные трудности для администрации. И если смерть месье Кингсли повлекла за собой странное желание месье Гарланда переночевать в одной комнате со взрослой дочерью покойного, стало быть, это обстоятельство следует принять как данность, и все. То есть не заметить.
Джером принадлежал к англиканской церкви, хотя в храм Божий хаживал нечасто. Заупокойная служба состоялась в церкви Святого Георгия. Принцесса Луиза Изабель была в черных траурных соболях и в крошечной шляпке с черной вуалью, скрывавшей ее глаза. Четыре года она была любовницей Джерома и, хотя не потеряла голову и не захотела выйти за него замуж, тем не менее относилась к нему с большой симпатией.
Присутствовали и другие друзья Джерома: те, с кем он был связан деловыми отношениями, специально прибывшие из Лондона и Женевы; приятели, которые знали его главным образом по отдыху на Ривьере; титулованные особы, с которыми Джером познакомился через принцессу Луизу Изабель. Церковная служба, строгая и простая, была короткой, но торжественной. Адам почувствовал огромное облегчение, когда все закончилось. Все это время Франсин держалась за его рукав и время от времени прикладывала к глазам до смешного крошечный платочек. Элизабет стояла чуть в стороне, ее лицо было бледным, как у камеи. Светло-серебристые волосы были зачесаны в элегантный шиньон. Черное платье с короткой юбкой подчеркивало бледность девушки и ее поразительную стройность.
Адам опасался, что Элизабет не выдержит напряжения и не сможет выстоять службу до конца, а при виде гроба с недвижным телом отца в окружении множества цветов лишится чувств. Но подобного не случилось. Джером наверняка хотел бы, чтобы его похороны прошли строго и изысканно, и Элизабет старалась выполнить волю отца. Горе она рассматривала как крест, нести который она обязана не ропща.
Позднее в тот же день Адам вместе с Элизабет повез тело друга в Лондон. На следующее утро они оказались на большом безликом кладбище, где семь лет назад похоронили Серену. Тут нашел свой последний приют и Джером. Адам не стыдился слез, обильно струившихся по его лицу. Джерри был хорошим другом, и подобно Серене, он слишком рано ушел из жизни.
- Предыдущая
- 14/138
- Следующая
