Легенды о Христе (с илл.) - Лагерлеф Сельма Оттилия Ловиса - Страница 5

• Предыдущая
• 5/36
• Следующая

Тогда Август отшатнулся от нее, как от безумной.

Но Сибиллой овладел могучий дух предвидения. Ее тусклые глаза засветились, руки простерлись к небу, голос преобразился и казался чужим; он стал таким звучным и могучим, что разносился по всей Вселенной. И она произнесла слова, которые, казалось, читала в звездах:

– Поклоняться на высотах Капитолия будут обновителю мира – Христу или Антихристу, – но не ничтожным людям.

Сказав это, она прошла мимо окаменевших от ужаса людей, медленно спустилась с горы и исчезла.

А на следующий день Август строго запретил народу воздвигать ему храм на Капитолии. Вместо этого он построил там храм в честь новорожденного Сына Божия и назвал его «Алтарь Неба» – «Ara Coelli».

На древнюю иудейскую страну спустилась Засуха. Жестокая, неумолимая, проходила она по выжженной траве и поблекшему чертополоху.

Стояло лето. Солнце палило обнаженные склоны гор, малейший ветерок гнал облака известковой пыли по серовато-белой дороге, и изнуренные зноем стада толпились в долинах у иссякших ручьев.

Засуха бродила и отыскивала водохранилища. Она направилась к прудам Соломона и с досадой увидала, что в их скалистых берегах хранилось еще много влаги. Потом она спустилась вниз, к знаменитому колодцу Давида у Вифлеема, и там тоже нашла еще воду. Оттуда, шатаясь, поплелась она по большой дороге, ведущей из Вифлеема в Иерусалим. Пройдя приблизительно полпути, она увидела Колодец Мудрецов, лежавший у самой дороги, и сразу заметила, что он близок к гибели. Засуха села на сруб колодца, высеченный из цельного камня, и заглянула вниз. Блестящая водная поверхность, видневшаяся раньше у самого края колодца, отступила теперь глубоко вниз, а ил и тина со дна загрязнили и замутили ее.

Когда загорелое, обветренное лицо Засухи отразилось в тусклом зеркале воды, на дне колодца послышался жалобный плеск.

– Желала бы я знать, – сказала Засуха, – когда придет твой конец? Едва ли найдутся родники, которые могли бы возродить тебя. А о дожде, слава Богу, еще месяца два-три нечего и думать.

– Успокойся, – со вздохом ответил колодец. – Мне уже ничто не поможет. Спасти меня может только райский ключ.

– Я не покину тебя, пока ты весь не иссякнешь, – сказала Засуха.

Она видела, что древнему колодцу осталось недолго жить, и ей захотелось насладиться зрелищем его смерти, захотелось полюбоваться на то, как жизнь капля за каплей будет покидать его. Она уселась поудобнее на краю колодца и радостно прислушивалась к его предсмертным вздохам. Она ликовала, видя, как измученные жаждой путники подходили к колодцу, опускали в него бадью и вытаскивали ее обратно с несколькими каплями мутной, илистой воды.

Так прошел весь день, и, когда наступили сумерки, Засуха снова заглянула в колодец. На дне виднелось еще немного воды.

– Я просижу здесь всю ночь, – воскликнула она, – не торопись! С восходом солнца я снова загляну в тебя, и тогда уж наверно в тебе не уцелеет ни одной капли!

И Засуха уселась на крыше колодца. Душная ночь, еще ужаснее и мучительнее, чем день, спустилась на Иудею. Ежеминутно раздавался вой шакалов и собак, которому жалобно вторили из своих душных стойл истомившиеся от жажды коровы и ослы. Поднимавшийся по временам ветерок не приносил с собою прохлады, а был зноен и удушлив, как тяжелое горячее дыхание огромного спящего чудовища.

Звезды ярко сияли, и молодой месяц обливал серые холмы мерцающим голубовато-зеленым светом. И при его сиянии Засуха увидала, как большой караван поднимается на холм, где находится Колодец Мудрецов. Засуха всматривалась в приближавшихся путников, и ее снова охватывала радость при мысли о том, что все эти люди, стремящиеся к колодцу в надежде утолить свою жажду, не найдут здесь ни капли воды. В караване было так много животных и людей, что они могли бы вычерпать весь колодец, если бы даже он был полон. Вдруг ей показалось, что в этом караване, путешествующем ночью, есть что-то необычайное и таинственное.

Все верблюды появились как-то вдруг на холме, возвышавшемся над горизонтом, как будто они спустились с неба. При лунном свете они казались крупнее обыкновенных верблюдов и несли как-то слишком легко свою тяжелую кладь.

Но в то же время не могло быть никакого сомнения в том, что это были настоящие верблюды и настоящие живые люди. Засуха могла даже различить, что трое передних животных были кровные дромадеры[2], с серой лоснящейся шерстью. На них была богатая упряжь, роскошные чепраки, а в седлах покачивались красивые знатные всадники.

Караван остановился у колодца, дромадеры в три приема опустились на землю, и всадники сошли с них. Вьючные верблюды продолжали стоять; к ним подходили другие, и скоро они образовали бесконечную вереницу длинных шей, горбов и искусно привязанных вьюков.

Три всадника тотчас же подошли к Засухе и поклонились ей, приложив, по восточному обычаю, правую руку ко лбу и сердцу. Она увидела, что на них были ослепительно белые одежды и такие же громадные тюрбаны, на верхушках которых горели лучистые звезды, снятые, казалось, прямо с неба.

– Мы прибыли из далекой страны, – сказал один из чужестранцев, – и просим тебя сказать нам, действительно ли перед нами Колодец Мудрецов?

– Так еще называют его сегодня, – отвечала Засуха, – но завтра здесь уже не будет колодца. Он иссякнет сегодня ночью.

– Я это вижу, потому что ты здесь, – сказал путник. – Но разве это не один из тех священных колодцев, которые никогда не иссякнут? Иначе зачем бы ему носить это имя?

– Я знаю, что это – священный колодец, – сказала Засуха, – но что же из этого? Три мудреца, от которых он получил свое название, давно ведь в раю.

Три путешественника молча переглянулись.

– А знаешь ли ты историю этого древнего колодца? – спросил один из них.

– Я знаю истории всех колодцев и рек, всех ручьев и источников, – гордо ответила Засуха.

– Так, будь добра, расскажи нам историю этого колодца, священного Колодца Мудрецов, – просили чужестранцы.

И они уселись вокруг Засухи, исконного врага всего живущего на земле, и приготовились слушать.

Засуха откашлялась, выпрямилась, как сказочник, на своем сиденье и начала рассказ:

– В Габесе, в Мидии, в городе, расположенном у самой пустыни и потому являвшемся любимым моим местопребыванием, жили много лет тому назад три человека, славившиеся своей мудростью. Они были очень бедны, а это могло бы показаться очень странным для Габеса, где знание всегда было в большом почете и щедро оплачивалось. Но эти люди и не могли ожидать ничего иного: один из них был в очень преклонных годах, другой был поражен проказой, а третий был черный толстогубый негр. Люди считали первого слишком старым для того, чтобы что-нибудь извлечь из его мудрости; второго они избегали, боясь страшной заразы, а третьего не хотели и слушать, потому что в Габесе были убеждены, что мудрец не может прийти из Эфиопии.

Нужда сблизила трех мудрецов. Днем они просили милостыню у одних и тех же ворот храма, а ночью спали на одной и той же кровле. Не разлучаясь друг с другом, они могли, по крайней мере, коротать время, передавая друг другу все, что им приходилось наблюдать над жизнью и людьми.

Однажды ночью, когда они спали бок о бок на крыше, густо поросшей красными маками, старший из них проснулся и едва открыл глаза, как принялся будить других.

«Да будет благословенна наша бедность, заставляющая нас спать под открытым небом! – воскликнул он. – Проснитесь и взгляните на небо!»

– Это была ночь, – сказала Засуха, несколько смягчив голос, – которую никто не мог забыть. Было так светло, что небо, обычно похожее на темный свод, казалось глубоким и прозрачным и волновалось, словно море. Свет колебался в нем, и звезды, казалось, плавали на разных глубинах, одни в его светившихся волнах, другие на их поверхности.

• Предыдущая
• 5/36
• Следующая