Железный пират - Пембертон Макс - Страница 29
- Предыдущая
- 29/45
- Следующая
— Я пришел сюда, в эту комнату для того, чтобы прекратить ваше дьявольское дело, это убийство пятидесяти ни в чем не повинных людей!..
При этих словах пират вдруг пришел в неистовое бешенство; глаза его сверкали, как у помешанного или как у дикого хищника, почуявшего добычу:
— Кто поставил вас здесь судьей, глупый мальчишка?! — заревел он. — Кто разрешил вам следить за мной или высказывать ваше мнение относительно того, что я должен или не должен делать? Кто вас спрашивал, нравится ли вам, или не нравится, дерзкий маленький змееныш? Право, я удивляюсь, что не задушил вас на месте и позволил кинуть себе в лицо такие слова!
Гнев пирата был поистине страшен: он весь дрожал и извивался в своем кресле, как раненный, но не обессиленный лев, могучий и грозный; на лбу его выступили крупные капли пота. Но прошла минута тяжелого молчания, и Блэк заговорил мягким, ласковым голосом:
— Не вынуждайте меня, милый мальчик, сделать то, чего я не хочу делать. Вы здесь, и изменить этого нельзя, и если вы хотите остаться живым, то держите язык за зубами. Вам нет никакого дела до этих людей: это ватага лентяев, от которых свет будет рад избавиться. Вы же молчите и спасайте свою собственную шкуру. Вы уже живете здесь несколько дней. Это первый случай, чтобы человек, не принявший наших предложений, оставался среди нас столько времени. Далее так продолжаться не может! Вы, конечно, понимаете, что кто со мной пирует, то со мной и на виселице болтаться будет, и если я буду гореть в аду, то будут гореть и они вместе со мной. Вы пришли к нам, незваный и непрошеный, сами взялись за дело этой собаки Холля, который вбил первый гвоздь в свой гроб в ту ночь, когда прокрался ко мне в комнату в Специи. Я все видел, хотя он и думал, что усыпил меня. В ту ночь я обрек его на смерть и вас также, в тот вечер, когда вы явились ко мне в Париже. Но теперь у меня есть основания, по которым я хочу, готов изменить это намерение по отношению к вам. Но причин этих вы никогда не узнаете. У вас же нет никаких причин отказываться от клятвы разделить со мной и мое имущество, и мою власть, и пить со мной одну чашу до конца, будь то виселица или пуля. Теперь я спрашиваю вас, согласны вы на это? Вы должны мне отвечать теперь же: «да» или «нет», без оговорок и колебаний. Решайте, хотите ли вы утопать в роскоши и богатстве, как все мои сообщники, или лежать там, во льду, как те, другие. Вот наши бумаги! Али вы подпишете их и станете одним из нас, или не пройдет часа, как ваш труп будет лежать там, где так много трупов!
С этими словами Блэк, перегнувшись через стол, передал мне бумаги с явным намерением, чтобы я прочел их. Но в глазах у меня рябило, я не видел ничего перед собой, в моей голове с быстротой вихря проносились обрывки мыслей и воспоминаний, как у человека, приговоренного к смерти. Страх смерти спирал мне дыхание в груди, в моей памяти вставали родные, друзья, Родрик, Мэри и Мартин Холль, тень которого теперь неотступно стояла передо мной и, казалось, заклинала меня не поддаваться увещаниям Блэка, рука его, казалось, вынимала перо у меня из рук. Между тем Блэк, наклонившись вперед, следил за мной с напряженным вниманием во взгляде и чем-то угрожающим в самой его позе, но не проронил ни слова. Наконец я, подняв голову от документов, взглянул ему прямо в лицо тем же упорным, испытующим взглядом, каким и он смотрел на меня. С его лица мой взгляд скользнул к его правой руке, державшей револьвер, и вдруг у меня мелькнула мысль, последняя отчаянная мысль человека, прижатого к стене и схваченного за горло.
— Дайте мне перо! — вдруг сказал я твердо и решительно, встав со своего места и наклоняясь над столом.
Капитан подал мне перо и откинулся на спинку своего кресла с выражением полного удовольствия на лице. Но в этот момент я схватил револьвер со стола и навел дуло прямо на него:
— Если вы только шевельнете пальцем, я убью вас, как собаку! — воскликнул я.
Пират не был трусом, он продолжал сидеть неподвижно все в той же позе и, хотя я видел, что выражение ужаса мелькнуло на его лице, но он ни одним движением не выдал себя, лицо его казалось точно высеченным из мрамора. Я держал дуло пистолета, направленное на него, и потому продолжал уже с большей уверенностью:
— Если только вы подадите голос, чтобы позвать кого-нибудь, или кто-либо явится сюда, вы умрете тут же, на месте!
Он выслушал меня, по-видимому, совершенно спокойно и затем спросил самым невозмутимым, самым обычным тоном:
— Вы, милый мой мальчик, первый человек, укротивший Блэка!
— Я готов вам поверить, но берегитесь, вы сейчас шевельнули рукой, — продолжал я.
— Я попался, как крыса в ловушку! Что вы хотите от меня, говорите.
— Прежде всего я требую себе жизни, несмотря на то, что отказываюсь подписать ваши бумаги. Слышите?
— Да, вы вправе этого требовать теперь, но я-то не знаю, в моей ли власти обещать вам это!
— Вполне уверен, что в вашей власти! Вы можете приказать и потребовать, чтобы ни один человек не посмел дотронуться до меня пальцем, и вы это сделаете!
Он с минуту подумал, глядя прямо в дуло пистолета, затем сказал:
— Другого выхода у меня нет и поэтому я обещаю это!
— Кроме того, вы должны обещать мне свободу при первом же удобном случае!
— Нет, этого-то уж я обещать не могу! — проговорил Блэк медленно и угрюмо. — Этого вам не мог бы обещать даже сам дьявол: ведь они разорвут меня на части, поймите!
Не подлежало сомнению, что он говорил правду, и я сообразил, что все равно ничего бы не выиграл, если бы стал настаивать на этом пункте. Он мог только умереть, но спасти меня при таких условиях, то есть возвратить мне свободу, было не в его власти. Поняв это, я положил револьвер обратно на стол и протянул ему руку. Пират ухватился за нее и сжал с такой силой, с таким жаром, что мне даже было больно. Между тем он, притянув меня ближе к свету, стал всматриваться в мое лицо с тем самым странным выражением, которое я заметил у него в тот раз, когда впервые вошел в эту самую комнату.
— Вы — чудный, славный мальчик! — проговорил он. — Жмите мою руку, пожмите ее от души, крепче, не бойтесь, мне не больно, прелесть вы моя!..
Не знаю, что еще сказал бы мне в этом порыве нежности и восхищения этот странный человек, если бы наше внимание не было привлечено звуками быстро следовавших один за другим выстрелов, доносившихся снизу, с берега.
При первом выстреле пират выпустил мою руку и подошел к окну. Отсюда нам был виден весь залив, освещенный серебристым светом полного месяца. Там, на снегу, виднелась голодная толпа доведенных до отчаяния людей, кричавших и требовавших хлеба за свой дневной труд. Но на их просьбы отвечали выстрелы, и яркие пятна крови окрасили девственную белизну снега. Многие из этих несчастных падали мертвыми на снег, а из-за холмов доносились душераздирающие крики голодных, моливших о пощаде, крики слабых и беспомощных, попираемых ногами сильных, не знавших ни Бога, ни совести. Это были последние крики погибающих людей, вопли сильных мужчин в момент страшной агонии.
Я напрасно затыкал уши, закрывал глаза: страшная картина бесчеловечных убийств и душераздирающая мольба о пощаде стояли у меня перед глазами. Я не мог больше выдержать и воскликнул:
— Бога ради! Помогите этим людям, спасите их, если в вас есть хоть искра человеческого чувства, хоть что-нибудь, кроме кровожадных инстинктов дикого зверя!
Пират только пожал плечами.
— Что могу я сделать?
— Остановить это дьявольское дело, это избиение беззащитных, безоружных людей и дать им хлеба, как я сейчас подарил вам жизнь!
С минуту он молчал, и я видел, что в нем происходила борьба прежних инстинктов и каких-то новых порывов и стремлений. Но он не дал мне ответа, а только взял из ящика нарезной пистолет и сказал мне:
— Возьмите этот пистолет и пойдемте. Не думайте, однако, что сделать это так просто, как выпить стакан воды. Это будет стоить крови!
Я последовал за ним вниз, на берег, где он издал громкий, пронзительный свист своим судовым свистком.
- Предыдущая
- 29/45
- Следующая
