Подводное жилище - Пембертон Макс - Страница 15
- Предыдущая
- 15/49
- Следующая
Во время этого разговора к нам подошел наш хозяин, куда-то исчезнувший несколько минут назад.
— Вы, надеюсь, не прочь покушать, товарищи? Отлично! Теперь самое подходящее время для завтрака. Очень рад, что отсутствие вашего судна не лишило вас аппетита. Да, впрочем, оно, конечно, вернется. Не сегодня, так завтра или послезавтра. Дай Бог, чтобы поскорее, чтобы вам удалось уехать отсюда до наступления «сонного времени». Ну, а до тех пор есть все-таки надо. Милости просим за мной, товарищи! Завтрак сейчас будет готов!
Питер даже подпрыгнул от радости.
— О, благородный старец, — патетически воскликнул он, обнимая добродушного старика, — вы вторично спасаете нам жизнь! Надеюсь, за завтраком будет что-нибудь мясное? Хорошенький бифштекс фунтика по три на брата, небольшая свинка, или годовалый козленок, или что-либо иное в этом же роде?
Питер Блэй даже облизнулся, заранее предвкушая прелести хорошо изжаренного ростбифа. Он уже начал совещаться с Долли Вендтом о большей или меньшей вероятности найти в хозяйстве нашего спасителя хоть немного перцу, без которого, по его уверению, «никакое жаркое порядочному человеку в рот не полезет». Каково же было наше удивление, при виде прекрасно накрытого стола с простой, но чистой посудой и букетом роскошных цветов посередине. На грубоватой, но белоснежной скатерти стоял большой дымящийся кофейник, нежное желтое масло, прекрасный сыр, холодное мясо (в изобилии, могущем удовлетворить даже проголодавшегося моряка) и целая корзинка аппетитнейших, очевидно, свежеиспеченных хлебцев. Перед столом стояли три очаровательные девушки, уже знакомые нам со вчерашнего вечера, держа в руках деревянную тарелку янтарного меда и тростниковые корзиночки полные свежих орехов, миндаля, апельсинов, персиков и других фруктов благословенного юга.
Одна за другой подходили к нам сестры.
Видя их вблизи, нельзя было усомниться в родственном сходстве прелестных созданий, — просто и естественно, как настоящие дети природы, по очереди, они называли нам свои имена:
— Я — Розамунда! — весело заявила первая.
— А я — Сильвия! — сказала вторая, протягивая мне свою маленькую ручку.
— А меня зовут Целеста! Это я пекла вам булочки! — наивно проговорила третья, улыбаясь такой очаровательной улыбкой, что Долли Вендт весь вспыхнул.
Прелестные молодые хозяйки наперебой хлопотали о нашем удобстве. Они усадили нас вокруг стола, разлили душистый кофе в большие фарфоровые кружки и не переставали угощать нас, болтая наперебой, перемешивая французские слова с английскими, так же, как и старый Оклер, только это оригинальное наречие, уморительное в устах странного старика, звучало, как райская музыка, на розовых губках хорошеньких девушек.
Старик Оклер, очевидно, гордящийся красотой прелестных девушек, вкратце рассказал нам свою историю:
— Я был артистом у себя на родине, оттого и дал артистические имена этим детям — дочерям моего старого друга и директора. Надо вам сказать, что я был актером. Играл в театрах драму, комедию и трагедию. А эти молодые леди — дочери доброго старого антрепренера, который взял меня на сцену. Я служил у него много лет. Раньше же я был моряком — в молодости, в те же годы, как вот ваш юный товарищ!.. Я же посоветовал моему директору поехать путешествовать, когда дела на родине стали плохи. В дороге мать этих малюток умерла от желтой лихорадки, — и я остался при них вместо няньки. А тут и второе несчастье случилось: наше судно разбилось, когда мы возвращались из Сан-Франциско! Весь экипаж погиб... Погиб и мой старый директор... Мне одному удалось спастись вместе с малютками... С тех пор прошло уже двенадцать лет... Мы остались здесь поневоле!.. Как видите, никто нам не мешает жить, как нам угодно, и я устроился здесь недурно! Увы, у этих берегов разбивается столько судов!.. Боже меня сохрани взять что-нибудь от разбойников, которые грабят погибающих, но море выбрасывает на берег разную разность, а нужда научает из малого делать многое... К счастью для нас, никто не обращает на нас внимания. Когда губернатор в духе или в отъезде я спускаюсь вниз, в долины. Когда он сердит, мы скрываемся в нашем «гнезде». Когда наступает «сонное время», приходится всем поневоле уходить в подводный замок. Я должен был решиться на это ради девочек, которые страдали, проводя целые недели на этой высоте. Для девочек я все готов перенести. Их отец поручил их мне, умирая, а просьба умирающего священна. Не так ли, товарищи?
Я редко слышал что-либо более трогательное, чем простая история этого старика и этих очаровательных детей. Надо было слышать, как они рассказывали о самоотвержении своего «дедушки» на своем наречии, похожем на щебетанье чужеземных птичек. Надо было видеть их блестящие глазки, с безграничной любовью глядящие на старика, заменившего отца, мать, няньку, и общество, и родину осиротелым девочкам, чтобы понять, что даже черствые сердца разбойников не могли устоять против прелести этих невинных существ; что касается туземцев (если на острове существовали дикари малайского племени), то они, наверно, должны были принять эти прелестные, воздушные фигурки за неземные создания, а их старого пестуна — за волшебника и колдуна. Цивилизованных же подданных «губернатора» (если эти разбойники заслуживали это название), конечно, не могли пугать беззащитные девочки. Остров был достаточно велик для того, чтобы они могли по целым месяцам не попадаться на глаза тем, с кем не желали встретиться.
Во всем, что рассказывал нам почтенный старик, мне непонятным оставался один пункт: упоминание о каком-то «подводном замке», в который, якобы, укрывались обитатели острова во время таинственного «сонного времени». Признаюсь, это название немало заинтриговало меня. Я никак не мог понять, что хотел выразить Оклер. Возможность действительного существования какого-нибудь подводного жилища я, понятно, не мог допустить и предполагал, что старик просто-напросто не умел найти слов для объяснения своей настоящей мысли.
Во время завтрака, к которому прибавилась прекрасно зажаренная с перцем и пряностями задняя нога дикой козы, я пробовал расспросить молодых девушек, но как ни мило болтали они, все же их знание английских выражений было так невелико, что нам нелегко было объясняться без переводчика!.. Тем не менее я заговорил со старшей сестрой, которая присела около меня, очищая маленькими ручками великолепный ананас.
— Нравится ли вам этот остров, мисс Розамунда? Довольны ли вы вашей здешней жизнью?
Она ответила без всякого жеманства, просто и естественно.
— В солнечные месяцы очень довольна... Но уж конечно, не в «сонное время». Ах, это ужасное время. Надеюсь, вы уедете отсюда раньше его наступления? — спросила она.
— Право, не знаю, как вам ответить, мисс Розамунда. Наш отъезд зависит не от нас самих, а от возвращения нашего судна. Мой старший помощник увел его в открытое море, чтобы не быть выброшенным бурей на береговые скалы, — и я не знаю, когда он найдет возможным вернуться за нами. Но предположим даже, что это возвращение замедлится, и что так называемое «сонное время» наступит раньше нашего отъезда... Объясните мне, мисс Розамунда, чем оно может повредить нам?
— Ради Бога, не предполагайте этого, капитан!.. Вы должны покинуть остров раньше наступления «сонного времени». Иначе вы погибли! Мы — другое дело... Мы проводим это время в «подводном замке», но туда не пускают никого чужого! Губернатор никогда не потерпел бы этого. Здесь же, на острове, все засыпает смертельным сном, и вам не избегнуть этой участи, если вы не уедете вовремя. Ради Бога, уезжайте, мистер Бэгг, уезжайте поскорей!
Молодая девушка повторяла ту же нелепицу, которой угощал нас ее старый воспитатель. Как мог поверить ей моряк, знакомый с климатическими условиями большинства островов Тихого океана? Времена, когда путешественники пугали таинственными опасностями невежественную публику, давно миновали. Мне невольно захотелось улыбнуться, видя ужас, разившийся на лицах всех трех девушек при упоминании о каком-то «сонном времени».
- Предыдущая
- 15/49
- Следующая
