C первого взгляда - Пейсли Ребекка - Страница 2
- Предыдущая
- 2/55
- Следующая
– Да, сестра, будет непросто научить стариков давно забытым умениям, но я не мягкий орешек.
– Мягкий орешек, – повторила сестра Кармелита, – это еще одно твое любимое американское выражение?
– Да.
«Мягкий орешек, – задумалась Сафиро. – Как-то странно звучит».
– Орешек, который нельзя расколоть? Наверное, я крепкий орешек. Так лучше, сестра?
Монахиня пожала плечами. Сафиро махнула рукой.
– Ну, не важно. Я хочу сказать, что никто не сможет меня раскусить. Особенно сейчас, когда нам грозит опасность.
Сафиро сдвинула брови и сжала кулаки. Злой огонек блеснул в ее глазах. Сафиро Мария Кинтана была девушкой упрямой.
Но чтобы вернуть трем дряхлым старикам ловкость и силу, одного упрямства мало.
– Ты забываешь одну важную вещь, Сафиро. Нельзя научить тому, чего сам не знаешь. Ты же не умеешь стрелять. Сиро, помнится, не давал тебе в руки оружия. Видимо, напрасно. Но сейчас ты не сможешь учить тому, чего не знаешь.
Сафиро понимала, что монахиня права, но сдаваться не собиралась.
– Я не буду их учить. Все, что я хочу, – это помочь им вспомнить свое мастерство. И я не остановлюсь, пока не добьюсь успеха. Они у меня станут такими, какими были раньше.
– Да ты посмотри на них, Сафиро! – воскликнула сестра Кармелита – Вон Макловио. Он еле на ногах держится!
Сафиро обернулась, увидела старика и топнула ногой.
– Опять пьяный! Только сегодня утром я отняла у него бутылку, и вот, пожалуйста, – еще одна!
Макловио брел, пошатываясь, вдоль сломанного забора. Увидев Сафиро, он улыбнулся, показал ей бутылку и демонстративно отхлебнул. Ему стукнуло шестьдесят восемь, и он был самым молодым в банде Кинтана. Раньше Макловио объезжал лошадей. В этом деле не было ему равных. Он многие годы выступал перед публикой со своими удивительными конными трюками. Эти концерты давали много денег, но Макловио ничего не скопил.
Все деньги он раздавал беднякам.
Теперь Макловио пил днями и ночами. Как правило, это был веселый добродушный пьяница, но порой вино делало его злым и агрессивным. Доказательством тому служило разбросанное по всему двору сено, сломанный забор и покосившаяся дверь дровяного сарая, которую Макловио пытался снести. Сафиро буквально перерыла всю Ла-Эскондиду, но самогонного аппарата, сделанного стариком, так и не нашла.
Девушку выводил из себя этот пьянчуга. Несмотря на свои годы, Макловио был еще сильным мужчиной и мог бы помогать ей по хозяйству. Однако от вечно пьяного старика было мало проку.
– Он не смотрит, куда идет, – сказала сестра Кармелита, – ветка...
– Макловио, ветка! – закричала Сафиро. – Ветка! Макловио ударился лбом о низко растущую ветку дуба.
Голова его запрокинулась, бутылка выскользнула из руки, и старик, потеряв сознание, рухнул на землю. Сафиро вздохнула:
– Это даже к лучшему, сестра. Он все равно свалился бы – не от дерева, так от самогона.
Сестра Кармелита кивнула.
– Он напивается и вечно храпит где-нибудь. А Педро со своей дырявой сетью расстаться не может. Вот, полюбуйся на него.
Старик сидел на большом камне, разложив перед собой огромную рыболовную сеть. На костлявой шее Педро болталась связка ключей. Он сосредоточенно связывал веревки, пытаясь починить гнилую сеть.
Глядя на работу старика, Сафиро опять вздохнула. Педро утверждал, что потерял свою хорошую сеть. На самом деле он выбросил ее за борт лодки, потому что так велел ему Иисус.
Педро возомнил себя святым апостолом Петром. Ключи на его шее были ключами от рая. А камень, на котором он сидел, был тем самым камнем, на котором Господь поклялся воздвигнуть храм. Если Педро слышал троекратный крик петуха, он заливался горькими слезами, а потом часами стоял на коленях и молился.
Милейший Педро обожал читать проповеди и пересказывать библейские истории. Вот только жаль, старик безбожно путал имена и события Священного писания.
Педро был самым старым в банде Кинтана. Ему минуло семьдесят семь. В молодости он слыл отличным стрелком. О его меткости ходили легенды. Но руки, когда-то с такой ловкостью владевшие оружием, теперь дрожали. Все, на что был способен старик, – это вязать бесконечные узлы.
– А вот и Лоренсо! – Сестра Кармелита показала на третьего члена банды Кинтана.
Старик вышел из хижины и медленно побрел по двору. К груди он прижимал рыжую курицу.
– Да, вот и Лоренсо, – улыбнувшись, повторила Сафиро.
Лоренсо было семьдесят три года. В лучшие времена он мог открыть любой сейф. Он утверждал, что слышит даже бесшумные металлические щелчки внутри самых хитрых замков.
Однако его чуткие уши слушали не только слабые звуки в замках. После смерти отца Сафиро поверяла Лоренсо свои детские тайны. Вдвоем они подолгу сидели у костра, когда остальные члены банды спали. Девочка говорила с Лоренсо часами, и он слушал – слушал не только ушами, но и сердцем.
Теперь Лоренсо не мог быть ее поверенным. Он оглох.
Старик совсем одряхлел. Он засыпал в самых неподходящих местах. Проснувшись, он продолжал разговор с того места, на котором его сморил сон.
– Ну что, Лоренсо, подремал маленько? – крикнула Сафиро, когда старик подошел ближе.
– Коленки? – переспросил он, улыбаясь беззубым ртом. – Да, раньше ты часто сидела у меня на коленках, Сафиро, но теперь я тебя не подниму – ты слишком большая.
– Подремал! – опять закричала Сафиро, почти касаясь губами его волосатого уха. – Я спрашиваю, ты...
Она замолчала. Какой смысл надрываться? Лоренсо никогда не мог расслышать правильно, как бы громко ему ни кричали.
– Я немного поспал. – Лоренсо протер глаза, медленно сел на землю и привалился спиной к бочке. – Джинджибер мешала Тья готовить, и я взял ее с собой. – Старик ласково погладил курицу. – Тья печет лепешки, а Асукар штопает дырку на своем платье.
Тья и Асукар. Сафиро взглянула на окно хижины. Милая добрая Тья кормила и лечила бандитов, когда они были молоды и разбойничали. В семьдесят один год она продолжала заботиться обо всех, как о собственных детях. Если хватало продуктов, то, как и прежде, все обитатели Ла-Эскондиды благодаря Тья были сыты.
– Не знаю, что бы я без тебя делала, Тья, – прошептала Сафиро, – если б только... если б только...
«Если б только Тья смирилась со смертью своего сына!» – мысленно закончила она. Маленький Франсиско умер от холеры за несколько лет до того, как Тья появилась в банде Кинтана, но убитая горем женщина до сих пор не верила, что его больше нет.
Теперь в каждом мужчине Тья видела своего Франсиско. Кроме Макловио, Лоренсо и Педро, никто не был застрахован от бурного излияния ее нерастраченных материнских чувств.
И, наконец, добрейшая Асукар.
Эта женщина долгое время продавала себя. Правда, когда Сиро ее встретил, Асукар уже утратила былую красоту, превратилась в нищую голодную старуху. От прежних дней у нее осталось лишь несколько открытых красных платьев. Сиро пожалел Асукар и взял к себе.
В банде о ней заботились особо, ибо Асукар так и не смогла осознать свой возраст – а ей исполнилось уже восемьдесят два года. Кожа старухи была похожа на кору столетнего дерева. Но дряхлая женщина словно и не замечала этого. Она считала себя все той же молодой соблазнительной красоткой, носила ярко-алые атласные платья, в которых некогда зазывала мужчин на улицах, и обожала рассказывать о том, как будет ублажать своего следующего клиента.
Беседуя со старухой, Сафиро узнавала подробности о любовной близости. Сиро никогда не говорил ей о том, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, да она никогда и не спрашивала. Кто лучше знает такие вещи, как не опытная проститутка?
«Да, – размышляла Сафиро, – когда я выйду замуж, первая брачная ночь не застанет меня врасплох. Я точно знаю, что нужно мужчине в постели...»
Девушка невесело усмехнулась своим мыслям. За кого она выйдет замуж? Кроме Макловио, Лоренсо и Педро, в Ла-Эскондиде не было ни одного мужчины. Ей еще много лет придется скрываться здесь, в горах. Нечего и думать о том, что у нее когда-нибудь будет возлюбленный, а уж тем более муж.
- Предыдущая
- 2/55
- Следующая
