Колдовской мир: Трое против колдовского мира. Волшебник колдовского мира. Волшебница колдовского мир - Нортон Андрэ - Страница 30

— Зачем тебе это? — спросила Дагона.

— Не знаю, — честно ответил я. — Должно быть, на меня возложена миссия, и мне не свернуть с пути…

— Миссия? — Дагона поднялась с лежака, подошла ко мне и, подавшись вперёд, взяла меня за плечи. Она долго всматривалась мне в глаза пронизывающим взглядом, затем отпустила меня и встала.

— Он прав, — сказала она, повернувшись к Эфутуру. — На нём чей-то знак.

— Как это? — удивился тот. — Нами здесь никто не может повелевать. — Он вскочил и стал озираться по сторонам, будто высматривая врага.

— Очевидно, это ему ниспослано извне…

— Откуда?

— Этого мне не дано знать, но это так… — Дагона вздохнула. — Не завидую я тебе, Кайлан Трегарт. Тяжкий груз лёг на тебя.

— Так уж суждено, госпожа, — ответил я.

Должно быть, мы ехали по тем же местам, где накануне нас преследовало всякое мерзкое зверьё. И хотя я не заметил пока никаких следов нечисти, я остро чувствовал, что за нами наблюдают, и сознавал, что эта тишина — обманчива..

Меня сопровождали люди Эфутура. Рядом со мной ехала Дагона, которую мне не удалось отговорить от этого совсем ей не нужного и опасного путешествия. Мы направлялись к горам, которые мне снова предстояло преодолеть.

Мы почти не разговаривали, не считая того, что Дагона изредка роняла несколько слов, обращая моё внимание на тот или иной ориентир, будто неявно намекала на то, что ждёт моего возвращения. Чем мог ответить я на её надежду? Я был во власти непонятного мне самому веления. Не желая вовлекать в опасное дело ни Кимока, ни Каттею, я покинул их тихо и незаметно, пользуясь тем, что они пребывали в целительном сне.

На ночлег мы расположились под сенью деревьев — не таких высоких и раскидистых, как те, что росли в Зелёной Долине, но той же породы; люди чувствовали себя под ними уютно. В ту ночь мне ничего не снилось, а может быть, сны просто не запомнились. Однако при пробуждении поутру я был охвачен вчерашним порывом и торопил всех в путь. Дагона опять ехала рядом со мной, на сей раз что-то тихо напевая, и у нас над головой кружили зеленоватые птицы, среди которых можно было различить Фланнана — по его переливающемуся оперению.

Дагона искоса взглянула на меня и улыбнулась.

— У нас тоже есть разведчики, храбрый воин. Они, конечно, помнят о своих обязанностях, но иногда их нелишне подбодрить. Скажи мне, Кайлан, ты уверен, что сможешь навербовать людей?

Я пожал плечами.

— Честно говоря, не очень. Всё зависит от того, как обстоят дела в Эсткарпе.

— А ты, вообще-то, командовал людьми? — полюбопытствовала она.

— Нет, — сказал я, покачав головой. — Но многие из тех, с кем я служил на границе, не имеют ни клочка своей земли, ни крова над головой. Объявленные вне закона, они бежали из Карстена, и всем их достоянием были только — собственная жизнь да меч в руках. Своими мечами они могли бы отвоевать Эскор у нечисти.

— Для этого одних мечей недостаточно, — критически заметила Дагона. — Но, быть может, эти обездоленные воины настолько безрассудны, что всё же последуют за тобой. Люди всегда стремятся обзавестись клочком земли…

Я избегал встречаться с нею взглядом, ибо мне нечего было больше сказать. И по мере того, как приближался момент нашего расставания, я всё больше противился велению неведомых сил. — «Почему какая-то, до сих пор мне не понятная миссия, возложена именно на меня? — задавался я вопросом. — Я не очень-то умею командовать людьми, у меня нет дара красноречия, каким владеет, например, Кимок. А то, что я старший сын Трегартов, так это обстоятельство никогда не давало мне никаких преимуществ. В сражениях мне тоже не удавалось отличиться особыми подвигами. Так почему же именно я должен нести бремя какой-то непонятной и заведомо обречённой на провал миссии?»

— Тот, кто противится велению, навлекает гибель не только на себя, — сказала Дагона. Она читала мои мысли и, может быть, во всех подробностях. Мне стало стыдно.

— Я знаю, — ответил я резко. — И потому еду в сторону гор, а не в обратную сторону.

— Не в таком уж бодром расположении духа, — холодно заметила она. — Тебе бы пора знать, что светлые мысли приносят человеку везение, а тёмные — беду. Я вовсе не думаю, что твой путь лёгок, но раз уж ты решился ступить на него… — Она умолкла, а когда заговорила вновь, её голос зазвучал низко и как-то торопливо. — Я не знаю, на какие силы ты полагаешься. Ты покидаешь тех, кто желает тебе добра… Прими совет: если над тобой нависнет опасность, думай о сестре и брате. Что до меня, то может статься, при их поддержке я буду способна оказать тебе какую-то помощь.

Она заговорила о всяких пустяках, которые не имели касательства к моему походу, зато рассказали мне о светлых минутах её собственной жизни до той поры, как в Эскоре появились мы, нарушив в нём равновесие сил, которое и без того было неустойчивым. У меня возникло впечатление, что она провела меня за руку по сокровенным уголкам своей жизненной обители. Каким это было для меня подарком! Я увидел в ней не внушающую благоговейный трепет властительницу тайных сил, а всего лишь девушку, какой была и наша Каттея до того, как Мудрейшие увезли её от нас, чтобы переделать по своему образу и подобию.

Незаметно Дагона разговорила и меня. Я начал рассказывать о себе — больше о детстве и юности, проведённых в Эстфорде, чем о последующих годах военной службы. Эстфорд вызывал хоть и грустные, но приятные воспоминания, и у меня потеплело на сердце.

— Ну вот, Кайлан из рода Трегартов, — сказала она, — я думаю, мы понимаем теперь друг друга чуточку лучше. И похоже, тебе это по душе. Не так ли?

Я почувствовал, как к шее и щекам прилила кровь.

— Мне не скрыть от тебя своих мыслей, госпожа, — ответил я.

— Да и нужно ли это? — спросила она серьёзно и вместе с тем насмешливо. — Может, было бы лучше не скрывать их, начиная с того момента, когда мы впервые заглянули в глаза друг другу?

Нет, она не показалась мне нескромной — она просто назвала вещи своими именами. Во мне вспыхнуло неодолимое желание сжать её в объятиях, меня так влекло к ней, что пришлось закрыть глаза и сжать кулаки, чтобы совладать с собой. Поддаться этому сейчас было бы ошибкой для нас обоих. Почему я был уверен в этом? Подобно велению, двигавшему мной, это убеждение возникло непонятно как, но было столь же неоспоримым.

— Да, да, ты прав, прав! — воскликнула она, разгадав моё смятение. — Скажи мне… нет, лучше сделай так, чтобы я увидела — какой тропой ты будешь пробираться через горы? — Она тоже пыталась преодолеть влечение, возникшее между нами.

Я постарался как можно явственней припомнить наш переход через горы.

— Тебе предстоит долгий путь пешком, — сказала Дагона с глубокомысленным видом, будто это высказывание требовало тщательного обдумывания.

На мне были кольчуга Кимока и его шлем. Я прихватил с собой и его самострел, хотя игл в обойме оставалось мало. Мой самострел и меч остались на том островке посреди реки, когда брат и сестра спешно покинули его. Да, мне предстояло перебраться через горы, а потом неизвестно сколько идти пешком, не ахти как вооружённому.

Быстроногие рогачи вскоре домчали нас до скал.

— Надо бы проверить, так ли уж непреодолим невидимый барьер, — сказала Дагона. Запрокинув голову, она издала громкую трель.

На её зов, откуда ни возьмись, явилась большая зелёная птица, которая пролетела над нашими головами, издав ответную трель, и устремилась на запад, поднимаясь всё выше и выше. Мы наблюдали за ней, пока она не скрылась из вида, но Дагона и после этого время от времени посматривала в сторону, куда улетела птица. Вдруг она радостно воскликнула:

— Разведчик не ощутил барьера! Он уже по ту сторону гор и, может быть, вернётся с какой-нибудь вестью…

И вот настал момент, когда я соскочил с рогача и ступил на узкую тропинку, чтобы следовать ней, пока она не кончится. Дагона и другие остались сидеть верхом, только стражники остановились чуть поодаль, предоставив нам возможность попрощаться. Дагона подняла руку — как в тот раз, когда впервые повстречалась с Каттеей, и опять сотворила в воздухе светящийся знак. Он ослепил меня, и я опять не различал её черты, которые — как давно уже того не было — вновь стали казаться мне зыбкими и изменчивыми.