Архив Шерлока Холмса. Сыскная полиция (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 39
- Предыдущая
- 39/66
- Следующая
Холмс взял со стола грязную и потертую визитную карточку.
– Джосайя Эмберли. Он говорит, что был младшим компаньоном «Брикфол энд Эмберли», они производили москательные товары. На коробках с красками часто указаны эти имена. Он нажил небольшое состояние и ушел на покой в возрасте шестидесяти одного года. Купил домик в Луишеме и стал там доживать свой век после многих лет неустанного труда. Казалось бы, его ожидает спокойная, обеспеченная старость.
– Да, в самом деле.
Холмс посмотрел на конверт, на котором что-то было написано его рукой.
– Он отошел от дел в 1896 году, Ватсон. В начале 1897 года он женится на женщине, которая младше его на двадцать лет… И красива, если фотография не приукрасила ее. Достаток, жена, отдых… Живи и радуйся! Но не проходит и двух лет, и, как вы сами могли убедиться, он превращается в жалкое сломленное существо.
– Но что произошло?
– Старая история, Ватсон. Друг-предатель и неверная жена. У Эмберли есть лишь одна страсть в жизни – шахматы. По соседству с ним в Луишеме живет молодой врач, тоже шахматист. Я записал его имя: доктор Рэй Эрнест. Эрнест стал частым гостем в его доме, и нет ничего удивительного в том, что у них с миссис Эмберли завязалась тесная дружба, ибо нужно признать, что наш несчастный клиент не слишком привлекателен внешне, какими бы многочисленными ни были его внутренние достоинства. На прошлой неделе эта пара скрылась в неизвестном направлении. Более того, вероломная супруга прихватила с собой шкатулку старика, в которой хранилась большая часть его сбережений. Сможем ли мы найти леди? Удастся ли вернуть деньги? Банальная проблема, но для Джосайя Эмберли это вопрос жизни и смерти.
– И как вы намерены поступить?
– Дело в том, дорогой Ватсон, что вопрос стоит несколько иначе: как намерены поступить вы ? Если, конечно же, вы согласитесь подменить меня. Вы же знаете, что сейчас я занят делом двух коптских старцев, которое как раз сегодня должно разрешиться. У меня действительно нет времени ехать в Луишем, а поиск улик на месте в этом случае особенно важен. Старик очень хотел, чтобы именно я занялся его делом, но я объяснил ему свои трудности, так что он готов к встрече с моим представителем.
– Конечно, – воскликнул я. – Признаться, сомневаюсь, что смогу чем-то помочь старику, но готов сделать все, что в моих силах.
И вот жарким летним утром я отправился в Луишем, не догадываясь о том, что уже через неделю дело, за которое я взялся, привлечет к себе внимание всей Англии.
Вечером того же дня я вернулся на Бейкер-стрит с отчетом о своей поездке. Холмс, вытянув худые ноги, возлежал в своем любимом кресле. Из его трубки медленно вылетали завивающиеся клубы едкого табачного дыма, а веки его до того низко опустились на лениво уставившиеся в одну точку глаза, что можно было подумать, будто он спит. Но стоило мне запнуться или выразиться не совсем понятно, как эти веки приподнимались, и серые глаза, блестящие и острые, как рапиры, пронзали меня внимательным взглядом.
– Дом мистера Джосайя Эмберли называется «Тихая гавань», – рассказывал я. – Мне кажется, вас бы он заинтересовал, Холмс. Он похож на обедневшего аристократа, которому приходится ютиться среди простолюдинов. Вы знаете, как выглядят эти районы: однообразные мрачные улицы, кирпичные стены, грязные пригородные магистрали. И прямо посреди этой убогости – небольшой прекрасный островок античной культуры и уюта, старый дом, окруженный высокой растрескавшейся от солнца стеной в пятнах лишайника. Эта поросшая мхом стена…
– Хватит поэзии, Ватсон, – строго произнес Холмс. – Я понял, высокая кирпичная стена.
– Совершенно верно. Но я бы не узнал, какой из этих домов «Тихая гавань», если бы не спросил у одного бездельника, который курил на улице. Я не случайно о нем упоминаю. Это был высокий смуглый мужчина с пышными усами, по виду – бывший военный. Когда я к нему обратился, он кивнул и бросил на меня какой-то странный, немного удивленный взгляд, который вспомнился мне чуть позже.
Как только я прошел через калитку, из дома навстречу мне вышел мистер Эмберли. Утром я только мельком видел его, и то он произвел на меня впечатление довольно странного создания, но при полном свете его облик показался мне еще более необычным.
– Я, разумеется, изучил его внешний вид, но мне было бы любопытно узнать ваше впечатление о нем, – сказал Холмс.
– Мне он показался человеком, в прямом смысле согбенным невзгодами. Спина у него была так искривлена, словно он нес тяжкую ношу. Хотя он не так уж немощен, как мне показалось вначале, поскольку плечи и грудь у него богатырские.
Книзу фигура его сужается, ноги тощие, как спички.
– Левая туфля помятая, правая – гладкая.
– На это я не обратил внимания.
– Разумеется. Я же заметил, что у него вместо одной ноги протез. Но продолжайте.
– Меня поразили седые волосы, которые локонами свисали из-под старой соломенной шляпы, и его лицо, озлобленное, решительное, с заострившимися чертами.
– Очень хорошо, Ватсон. Что он сказал?
– Он принялся изливать мне историю своих страданий. Вместе мы направились к дому, и я, разумеется, хорошенько все осмотрел вокруг. Никогда еще я не видел такого неухоженного сада. У меня от него осталось впечатление полнейшей запущенности, все растет как попало, так, как задумала природа, а не садовник. Как приличная женщина могла мириться с таким положением вещей, я не могу понять. Дом тоже запущен до неприличия. Несчастный старик, похоже, понимает это и пытается хоть как-то поддерживать там порядок, потому что в самой середине прихожей стояло большое ведро с зеленой краской, а когда он встретил меня, в левой руке у него была густая кисть. Он красил в доме.
Старик провел меня в свой кабинет, тоже весьма неприглядного вида, там мы и беседовали. Конечно же, он был расстроен тем, что не смогли приехать вы. «Я и не надеялся, что моя скромная персона, особенно после того, как я оказался почти без денег, может заинтересовать такого известного человека, как мистер Шерлок Холмс».
Я заверил его, что дело вовсе не в деньгах. «Конечно, не в деньгах, если он занимается этим ради искусства, – сказал он. – Но даже если в преступлении он видит только искусство, в моем деле он все равно нашел бы кое-что интересное. А в природе человека, доктор Ватсон, главное… Черная неблагодарность! Разве я отказал ей хоть в одной из ее просьб? Наверное, ни одну женщину не баловали так, как ее! А этот молодой человек… Он мне в сыновья годится. Я впустил его в свой дом, и полюбуйтесь, чем они мне отплатили! Ох, доктор Ватсон, доктор Ватсон, мы живем в ужасном мире!»
Вот такие жалобы я выслушивал целый час, а то и больше. Судя по всему, он не подозревал об отношениях своей жены с тем человеком. Жили они одни, только экономка приходила днем и уходила в шесть. В тот вечер старый Эмберли, желая доставить жене удовольствие, взял два билета в «Хеймаркет» в амфитеатр. Но в последнюю минуту она пожаловалась на головную боль и отказалась идти, поэтому в театр он отправился один. В этом можно не сомневаться, потому что он даже показал мне неиспользованный билет, который предназначался для жены.
– Любопытно… Весьма любопытно, – задумчиво произнес Холмс, которого это дело, похоже, начинало занимать все больше и больше. – Но, прошу вас, продолжайте. Ваш рассказ меня очень заинтересовал. Вы сами осматривали этот билет? А его номер, случайно, не запомнили?
– Представьте, запомнил, – не без гордости ответил я. – У меня в школьной раздевалке был такой же номер, тридцать один, поэтому он и сохранился у меня в памяти.
– Превосходно, Ватсон! Следовательно, у него место было либо тридцатое, либо тридцать второе.
– Ну да, – несколько удивившись, согласился я. – Ряд второй.
– Этого более чем достаточно. Что еще он рассказал вам?
– Он показал мне свою «крепость». Это комната, которая и в самом деле похожа на крепость или на банк. Дверь и ставни в ней железные, «ни один вор не влезет», как сказал он. Но у его жены, судя по всему, имелся дубликат ключа, и она унесла с собой около семи тысяч фунтов наличными и ценными бумагами.
- Предыдущая
- 39/66
- Следующая
