Преступления инженера Зоркина - Акимов Виталий Владимирович - Страница 11

— Я многое знаю о нем, знаю, что после меня он «женился» еще три раза. И каждую из своих сожительниц он оставлял, как только в поле зрения появлялась другая, более отвечающая его вкусам, а, вернее, материальным запросам. Первая из них — официантка, вторая — заведующая небольшим продуктовым магазином, третья — агроном крупного совхоза, бывает в городе только по субботам и воскресеньям.

Я говорила с каждой из них, они возмущены его поступками, ненавидят его, согласны выступить свидетельницами с моей стороны, если я подам в суд. Таким образом, мне удастся доказать, что он — развратник, пьяница, морально падший человек, которому ни в коем случае нельзя доверить воспитание ребенка, особенно девочки.

Немного успокоившись, она, вздохнув, продолжила:

— Но у меня есть другая мысль, исполнение которой поможет избежать объяснений в суде и прочих неприятностей. Дело в том, что у Николая появилась новая пассия — базарная торговка, пьяница и скандалистка, которую соседи требуют выслать из города.

Ирине известно, что Дуська, так зовут ее соседи по дому, с охотой принимает в своем грязном логове и даже особо жалует Николая. Сегодня он будет у Дуськи в гостях, Ирине об этом рассказали друзья. Но ей хочется убедиться лично. Она должна пойти на улицу Хивинскую поздно вечером, часов в одиннадцать и дождаться, когда Николай выйдет от Дуськи. Имея столь веское доказательство, она заставит Николая вернуть письмо. Как бы низко он ни пал, как бы ни храбрился, он явно придет в ужас, когда Ирина пригрозит рассказать на суде о его связи с такой женщиной, как Дуська. Но Ирина не может пойти одна. Если Рашид настоящий друг, он согласится быть ее попутчиком. Николай их не увидит: Ирина заинтересована в этом больше Рации да.

Юноша не позволил себе задуматься даже на секунду. «Неужели ты сомневалась во мне? — горячо воскликнул он. — Я готов пойти вместе с тобой хоть на край света!»

Рашиду хотелось высказать свою любовь и преданность сильными, необычными словами. А вместо этого он произнес довольно банальную фразу, повторенную миллионы раз всеми влюбленными в мире. Но так горячо и страстно это было сказано, так велик был душевный порыв, что Ирина, вспыхнув от удовольствия, вдруг побледнела. Она, не отрываясь, смотрела в глаза Рашида, а потом отвела взгляд, будто чего-то испугалась. Спрятав голову на груди юноши, она долго лежала так, не двигаясь, обвив его шею руками.

Часов в девять вечера Рашид подумал было о том, что следовало забежать домой, предупредить мать. Но тут же решил: «Минутой-двумя это не обойдется. Мама или воспротивится уходу, или, что еще хуже, заведет серьезный разговор».

— Будь, что будет! — отмахнулся он от гнетущей мысли. — Не пойду.

Была еще и другая причина, из-за которой он не мог исполнить своего желания. Ирина могла подумать, что он струсил и пытается сбежать.

В последний час перед тем, как выйти из дому, Ирина вдруг потеряла свою словоохотливость, взгляд ее сделался жестким, нос заострился, а лицо побледнело. Сидя на веранде за чайным столом, Рашид искоса наблюдал за ней, беседуя в то же время с теткой. Александра Ниловна — темнолицая, маленькая старушка сидела во главе стола за самоваром. Обнажая в частой улыбке два ряда великолепных зубов, до удивления странно выглядевших на ее сморщенном лице, она обстоятельно, с долгими грудными придыханиями рассказывала Рашиду о своем саде, о том, как любовно, не жалея старческих сил, ухаживает за каждым деревцем.

— Слава богу, зубы вставила, теперь все ем, — старушка снова растянула в улыбке тонкие поблекшие губы и, с удовольствием прихлебывая, втянула в себя чай из блюдечка. — И яблоко ем, и грушу.

— Да разве все съешь, — со вздохом добавила Александра Ниловна, наливая чай. — Мужчин в доме нет, гости бывают редко, вот и отдаешь почти весь урожай перекупщикам.

— Ты у нее спроси, — она кивнула в сторону Ирины, задумчиво глядевшей в сад на освещенные стволы деревьев, — почему замуж не выходит? Собой видная, красавица, а все одна, да одна.

— Вот ты теперь появился: ей веселее будет. А то, почитай, все лето ни в театр, ни в кино ни разу не сходила. Все дома сидит. Так и жениха никогда не найдешь, останешься разводкой на всю жизнь.

— Оставь, тетя, — с досадой произнесла Ирина. — Неинтересно Рашиду твои жалобы выслушивать.

— А я о тебе жалюсь, не о себе. Хочу, чтобы жизнь у тебя была полная да довольная.

— Ладно! Не твоего ума дело! — Ирина бросила на тетку быстрый взгляд, встала из-за стола.

Старушка смолкла, стушевалась и, суетясь, начала собирать посуду.

Вышли они из дому в половине одиннадцатого. На Ирине был надет легкий свободный костюмчик из темной шелковой ткани, на голове повязана цветастая косынка. Рашид взял ее под руку, нежно и крепко прижал к себе округлый локоть.

Шли молча. Ирина несколько раз вздохнула. Спросила, но чувствовалось, что мысли ее далеко:

— Как тебе тетка понравилась?

— Очень симпатичная старушка.

— Стара стала, болтает много, но душой добрая, заботливая.

— Зря ты ее так резко оборвала.

— Это ничего, мы с ней свои люди. Да и не до церемоний мне сейчас, другим голова занята.

— Я понимаю...

Улица Хивинская находилась недалеко от центра города, в двух кварталах от театра оперы и балета. Пройдя широкую театральную площадь с фонтаном посредине, миновав Ленинский проспект, освещенный, как днем, они свернули в небольшую улицу, где многоэтажные здания чередовались со старыми одноэтажными домами, а на противоположной стороне тянулся длинный деревянный забор с козырьком поверху. За забором темной громадой высился строительный кран, наверху которого горела красная звезда. Город строился, реконструировалась его центральная часть, а на окраине за несколько последних лет возник целый жилой район со стотысячным населением. В городе повсюду можно было увидеть временные деревянные заборы, огораживающие стройки, новые красивые здания из бетона и стекла, легкие изящные кафе, столовые, торговые павильоны.

Ирина пошла медленно, держась забора. Шепотом пояснила Рашиду:

— На той стороне третьи ворота, сразу за большим домом. Мы остановимся напротив, вон за тем карагачом. Там темно, нас не увидят.

Рашиду передалось ее волнение. Сердце тревожно забилось. Он попытался представить мужа Ирины, но образ ускользал, расплывался. Николай то казался ему высоким, красивым мужчиной, уверенным в себе, со злыми глазами и нахальной улыбкой, то иногда он видел испитое лицо, темные мешки под глазами, прилипшую сигарету на отвисшей нижней губе и жадные трясущиеся руки, пересчитывающие деньги, выманенные у жены. Рашид рисовал в своем воображении и образ Володи Безрукова, симпатизировал ему и ревновал Ирину. Но он тут же успокаивал себя: Володя далеко, Ирина его не любит, и вся эта история произошла случайно, ведь причиной всему послужило не чувство, а порыв отчаяния, стремление отомстить тому, кто мучил ее в продолжении многих месяцев, издевался над ее любовью.

Рашид обнял Ирину. Могучий ствол карагача надежно укрывал их, а они хорошо видели освещенные ворота, створки которых были широко раскрыты.

Ирина была встревоженной. Она ни на минуту не отводила глаз от ворот, успевая в то же время посмотреть направо и налево. Любая фигура, показавшаяся в той или другой стороне улицы, привлекала ее внимание, глаза ее суживались, а ноздри раздувались. В этот момент она походила то на гончую, внимательно следящую за добычей, то, наоборот, на милого зверька, застигнутого врасплох и выжидающего благоприятного момента, чтобы исчезнуть, затеряться в темноте. Так думал об Ирине Рашид, думал с нежностью и улыбкой, переводя взгляд туда, куда смотрела она, успевая на короткие секунды остановить свои глаза на ее лице.

Рашид посмотрел на часы: половина второго. Как быстро летит время, прошло уже больше двух часов, как они стоят здесь, а Рашиду казалось, что нет еще и двенадцати. В этот момент из ворот вышел, вернее, выскользнул человек. В соломенной шляпе, с большим портфелем, он внимательно огляделся, легко и быстро пошел направо.