Петр Первый - Павленко Николай Иванович - Страница 59

• Предыдущая
• 59/133
• Следующая

В то время как отряд князя Григория Волконского скакал по следам Карла XII и Мазепы, Меншиков, исполняя поручение Петра, отправил в Москву следующее повеление: «По получении сего сделайте тотчас монету серебреную весом в десять фунтов, а на ней велите вырезать Июду на осине повесившегося и внизу тридесят серебреников лежащих и при них мешочек, а назади надпись против сего: „Треклят сын погибельный Июда еже за сребролюбие давится“. И к той манете, зделав цепь в два фунта, пришлите к нам на нарочной почте немедленно».

Это был орден Иуды, специально учрежденный для предателя Мазепы. Петр не терял надежды, что изменник будет схвачен на пути в Турцию или выдан турками.

Получить «награду» вместе с цепью, весившей около пяти килограммов, Мазепе не довелось. В конце июля он благополучно добрался до Бендер и там вскоре, по одним свидетельствам, умер своею смертью, а по другим — отравился.

Орден Иуды все же обрел владельца — им оказался царский шут князь Юрий Федорович Шаховской. Он изредка появлялся в обществе царя с «манетой» и массивной цепью на шее, по своему весу более напоминавшей вериги, чем орден.

Через три часа после того как король оставил свою армию, к Переволочне подошел корпус Меншикова. Петр отправил завершать разгром шведов именно Меншикова, ибо трудно было сыскать лучшего исполнителя своих планов. Светлейший мог, когда того требовала обстановка, проявлять беззаветную отвагу и пойти на явный риск либо, напротив, действовать столь осторожно и предусмотрительно, что этими своими качествами ставил в тупик неприятеля. И хотя русских насчитывалось всего 9 тысяч человек против 16 тысяч шведов, Меншиков знал, что перед ним стояла потрясенная неслыханным поражением и утомленная трехсуточным бегством голодная толпа, и поэтому предложил Левенгаупту немедленно и безоговорочно капитулировать. В противном случае князь грозил шведской армии полным истреблением.

1 июля прибывшему к Переволочне Петру Меншнков доложил, что сдались в плен 16 295 шведов. Царь тут же отправил указ Шереметеву: «Изволь прислать к нам, не мешкав, 500 лошадей с телегами, на которых довесть до обозу неприятельское ружье и амуницию».

Что случилось с шведской армией? Почему в ее действиях исчезла прежняя самоуверенность, почему остатки этой армии во главе с прославленным полководцем, выигравшим около шести десятков сражений, стали искать спасение в постыдном бегстве? Неужели отвага покинула Карла и его войско?

Ответы на эти вопросы следует искать не в шведском, а в русском лагере. Шведское войско и его полководец остались прежними: солдаты, как и раньше, верили в счастливую звезду своего короля, а сам король не допускал даже мысли, чтобы какая-либо армия могла превосходить шведскую. Что же тогда изменилось?

Изменилась русская армия. Раньше инициатива исходила от шведов, теперь — от русских. Раньше свою волю противнику навязывал Карл XII, теперь свою волю диктовал Петр I. Участвовавшие в Полтавской битве владимирские, тверские, рязанские, нижегородские, воронежские, вологодские крестьяне и горожане имели за плечами долгие годы ратного труда, они прошли путь от Нарвы до Полтавы. Защита родной земли от иноземных захватчиков воодушевляла русских воинов на подвиги и самопожертвование.

Пленение остатков шведского войска у Переволочны позволило Петру заявить: шведская армия, «толь в свете славная», перестала существовать, «от оной кроме немногих сот, которые с королем через Днепр перешли, никто не убежал».

Неслыханная в свете виктория, как называл царь Полтавскую победу, доставила ему множество приятных хлопот. Отдыху он отдает лишь часть короткой ночи, остальное время читает донесения, составляет «обстоятельную реляцию», отдает распоряжения. Подсчитаны пленные, убитые и раненые, уточнены собственные потери, взяты на учет трофеи: знамена и штандарты, пушки и телеги, лошади и оружие. Судя по трофеям, шведская армия не испытывала недостатка ни в боевых знаменах и штандартах, ни в холодном и легком огнестрельном оружии. Маловато у шведов было только пушек, ядер и пороху. 102 русским орудиям, действовавшим под Полтавой, шведы могли противопоставить только 39 пушек. Превосходство русской артиллерии обеспечили пущенные во время войны новые предприятия: на стволах мортир, гаубиц и пушек стояли клейма олонецких, уральских и тульских заводов.

Составляя реляцию, Петр подчеркивал, что победа досталась «лехким трудом», то есть сравнительно небольшими потерями. Обращал он внимание читателя и на другой немаловажный факт: «из нашей пехоты токмо одна линия, в которой з десять тысяч обреталось, с неприятелем в бою была, а другая до того бою не дошла, ибо неприятели, будучи от нашей первой линии опровергнуты, побежали и тако побиты». Петр располагал численным превосходством над шведами, но не воспользовался им, ибо было достаточно даже передовой линии, чтобы сокрушить 32-тысячную армию Карла.

Потеря армии означала утрату могущества Швеции. Теперь уже Петр не сомневался в прочности своих приобретений в Прибалтике. Петербург находился в безопасности, о чем он в шутливой форме извещает «князя-кесаря» Ромодановского: «Ныне уже без сумнения желание вашего величества, яже резиденцию вам иметь в Петербурхе, совершилось чрез сей конечной упадок неприятеля».

Петр спешит развить успех, нанести новые удары, на этот раз по шведским гарнизонам, расположенным в прибалтийских крепостях, и тем самым принудить упрямого короля к миру. У царя уже готов план новой кампании, он поглощен будущим. Еще не распределены награды за участие в Полтавской баталии, и Меншиков не был извещен о присвоении ему фельдмаршала, а руководитель дипломатической службы Гавриил Иванович Головкин не стал канцлером, еще не решено, как увековечить память о блестящей победе, а Петр занимался приготовлением к новому походу. 8 июля он сообщает Августу II о том, что «в середине сего месяца со всею армиею нашею, для совершения наших общих интересов, особою своею в Польшу идем, а кавалерия наша сего 9-го июля туда напред поход свой восприемлет». С адмиралом Апраксиным он делится планами кампании: хорошо было бы «промысл учинить» в Выборге, но, рассуждал царь, пустота края и «протчие неудобства» вынуждают отложить операцию до зимы. А вот Ревель надобно «осадить и, с помощью божиею, доставать».

• Предыдущая
• 59/133
• Следующая