Петр Первый - Павленко Николай Иванович - Страница 27
- Предыдущая
- 27/133
- Следующая
Ни одно из перечисленных объяснений не убедительно. Два из них наивны, третье не подтверждается фактами — в составе «всепьянейшего собора» не было ни губернаторов, ни сановников.
В жизни Петра бывали случаи, когда шуточные поначалу затеи перерастали в серьезные начинания, когда игра заканчивалась важным делом. Нептуновы и марсовы потехи со временем выльются в создание военно-морского флота и регулярной армии, а потешные роты послужат основой самых боеспособных в армии гвардейских полков.
Подобной метаморфозы «всепьянейший собор» не пережил. Совершенствовалась его иерархия, обзавелся он и собственным уставом, но за время своего существования он не приобрел никаких новых качеств, оставаясь формой развлечения. Скорее всего в создании «собора», как и в развлечениях «соборян», проявлялись недостатки воспитания учредителя «собора», его грубые вкусы, поиски выхода для переливавшейся через край энергии.
В следующем, 1699 году в стране произошло много важных событий. В двух из них непосредственное участие царя по документам не прослеживается. Речь идет о Карловицком конгрессе, где участники антитурецкой коалиции вели с турками переговоры о прекращении войны. Интересы России на конгрессе представлял думный дьяк Прокопий Возницын. Напутствия послу на конгресс давал, разумеется, Петр, но вся переписка о ходе переговоров велась Посольским приказом. 14 января 1699 года Возницын заключил с турками не мир, а двухлетнее перемирие.
В том же январе был издан указ о проведении городской реформы — создании органов городского управления: Ратуши в Москве и земских изб в провинции. Инициатива этой реформы, несомненно, принадлежит царю, однако не видно следов его участия ни в составлении указа, ни в проведении реформы.
Давным-давно, еще в 1667 году, правительство обещало городскому населению организовать «пристойный приказ», который бы «от воеводских налог купецким людям был защитою и управою». Свыше 30 лет правительство не выполняло своего обещания. Указ 1699 года мотивировал необходимость организации городского самоуправления теми же причинами, что и в 1667 году, — стремлением правительства оградить купцов «от многих приказных волокит и разорений». Органы городского самоуправления изымались из-под власти воевод на местах и приказов в центре.
Поначалу правительство пыталось извлечь из реформы прямую выгоду: за предоставляемое право на самоуправление надо было платить окладные оборы в двойном размере. Самоуправление хотели предоставить лишь тем городам, население которых принимало это условие. Когда выяснилось, что горожане отказались от самоуправления, покупаемого столь дорогой ценой, правительство вынуждено было отступиться от взимания двойного оклада, но зато объявило реформу обязательной для всех городов.
В представлении правительства проведение реформы связывалось с оживлением ремесла, промышленности и торговли, которые через несколько лет поднимут доходы казны и обеспечат военно-экономическую мощь государства. Другую выгоду казна рассчитывала получить немедленно. Дело в том, что реформа объявила Ратушу и земские избы ответственными сборщиками таможенных и кабацких денег. Отныне сбор этих налогов должны были производить не воеводы, а выборные купецкие люди. Тем самым правительство получало гарантию своевременного поступления налогов, причем их взимание не требовало от него никаких затрат.
Роль Петра в остальных событиях года отражена в документах более четко. В феврале состоялось шуточное освящение «всепьянейшим собором» только что построенного Лефортова дворца. Здесь на пиру Петр впервые начал борьбу с долгополым и широкорукавным платьем.
Знатные гости прибыли на пир в традиционной русской одежде: в сорочках с вышитым воротником, шелковых зипунах яркого цвета, поверх которых были надеты кафтаны с длинными рукавами, стянутыми у запястья зарукавьями. Сверх кафтана на гостях была ферязь — длинное широкое платье из бархата, снизу доверху застегнутое на множество пуговиц. Шуба и меховая шапка с высокой тульей и бархатным верхом у знати завершали наряд. Если бы съезд гостей происходил в теплое время года, то на них вместо шубы был бы надет охабень — широкий плащ из дорогой материи, опускавшийся до пят, с длинными рукавами и четырехугольным откидным воротником.
К пышной одежде, стеснявшей движения и совершенно не приспособленной к работе, царь питал отвращение. На пиру он действовал уже единожды применявшимся им способом: взял ножницы и стал укорачивать рукава. Очевидец, наблюдавший царя за этой работой, слышал, как он приговаривал: «Это помеха, везде надо ждать какого-нибудь приключения: то разобьешь стекло, то по небрежности попадешь в похлебку; а из отрезанного можешь сшить себе сапоги».
У всех кафтаны, ферязи и охабни своими руками не укоротишь, и несколько месяцев спустя москвичи читали листы, прибитые у ворот Кремля, в Китай-городе, у Чудова монастыря и в других людных местах. У листов стража, чтобы их не сорвали, а на листах царский указ: «на Москве и в городах носить платья: венгерские кафтаны верхние длиною по подвязку, а исподние короче верхних, тем же подобием…»
На исходе текущего столетия не терпели отлагательства два взаимосвязанных дела: мир с Турцией и оформление союза для борьбы со Швецией. Им Петр и уделяет основное внимание.
Управление внешней политикой царь берет в свои руки и вносит в дипломатическую практику новшества. С датским послом Гейнсом, прибывшим в Москву еще в 1698 году для заключения союзного договора против Швеции, он беседует при закрытых дверях, не прибегая к посредничеству Посольского приказа. Вел переговоры царь не спеша, откладывая оформление союза до получения известий из Карловиц. Однако в Карловицах был заключен не мир, а кратковременное перемирие. Поэтому в договоре с Данией Петр обязался выступить против Швеции только после заключения мира или длительного перемирия с Турцией. Для заключения мира царь отправляет в Константинополь думного дьяка Емельяна Ивановича Украинцева, причем не традиционным путем, по суше, а морем и на военном корабле. Этот совет Петру дал Возницын. Царь принял совет, но реализовал его с большим размахом: до Керчи морской корабль посла должен был плыть не в одиночестве, а в сопровождении воронежского флота.
- Предыдущая
- 27/133
- Следующая
