Выбери любимый жанр

Вывернутая перчатка - Павич Милорад - Страница 23


Изменить размер шрифта:

23

По пути домой зодчий продолжал видеть во сне, как он заходит в приделы и осматривает фундамент Святой Софии, как измеряет своей веревкой с узлами пропорции и размеры Мудрости и как куда-то везет их за пазухой верхом на верблюде. Он снова видел во сне каждый кусочек каменной Мудрости. А просыпался со странным чувством недомогания, будто в нем что-то изменилось, будто он оказался где-то среди дырявых снов. Он не мог найти себе место в собственной прежней жизни. Он был теперь не таким, как раньше. А когда его сны стали понемногу слабеть, он все равно продолжал ощущать в себе какую-то странную болезнь. И он отправился искать снадобье от своего недуга, блуждая от лекаря к лекарю и жалуясь на то, что стареет слишком медленно и с большими усилиями.

В конце концов один укротитель растений сказал ему:

– У каждой смерти есть отец и мать. Виновник твоего недуга не мать твоей смерти, а отец твоей смерти.

– Что это значит? – спросил зодчий.

– Это значит, что тебе не надо искать снадобье у лекаря, потому что болезнь твоя не телесная.

И тогда зодчий вернулся туда, откуда он начал свое путешествие по свету, к тому муфтию, который провожал его в Стамбул. И рассказал ему все о своей беде.

Какое-то время муфтий смотрел на него, точнее, как два близоруких черных глаза, смотрели ноздри муфтии. Потом муфтий без колебаний сказал:

– Я знаю, что с тобой.

– Что? – вскричал зодчий.

– Ты стал христианином.

– Христианином? Но я неграмотный, и ноги моей никогда не было в христианском гяурском храме, кроме как когда…

И тут зодчий поперхнулся так сильно, что муфтию пришлось ударить его книгой по спине.

– А есть какое-нибудь лекарство? – взмолился перепуганный зодчий.

– Есть, но добраться до него так же трудно, как до души человеческой. Ты должен найти другого султана и такую же большую мечеть, как Голубая мечеть в Константинополе. И там, где ты ее найдешь, в Дамаске или в Иерусалиме, это все равно, ты должен будешь, находясь в этой мечети десять лет и постоянно глядя на нее, построить точно такую же, как она, церковь с крестом наверху, или синагогу, или что-нибудь другое, хоть баню, если тебе так больше нравится…

Но тот, кто от себя излечится, пропадет.

ПЛАКИДА

Тот самый Плакида, который добыл на охоте оленя с крестом на голове вместо рогов, однажды охотился рядом с морем. Он шел по следу, казавшемуся необычным и его разуму, и его опыту. Передние ноги зверя, которого он преследовал, оставляли следы как у птицы, а задние – отпечатки лап. Рыбий хвост заметал следы.

От песка пахло водорослями и ракушками, от воспоминаний воняло, как обычно, и он не знал, хочется ему поймать этого зверя или нет. Он боялся и себя, и его. И тогда он перекрестил след и прочитал одну из тех молитв, которые заставляют животное показаться охотнику. Молитву, которая похожа на сеть. Но добыча не появлялась, и таким образом Плакида узнал, что перед ним нечисть, на которую прочитанная молитва не действует. Он оставил охоту и вернулся домой, потому что было уже поздно. Утром он снова пошел выслеживать зверя, встретил одного торговца и рассказал ему что и как. Торговец почесал бороду и сказал:

– Когда подражаешь золоту, в золото не превращаешься, когда подражаешь нечисти, превращаешься в нечисть.

У Плакиды на лбу была морщина, завязанная буквой «гамма», красивые теплые глаза, а на ресницах всегда немного снега. Он улыбнулся, показав три ямочки на лице цвета кукурузной лепешки, и пошел за добычей. У него появился план, основанный на том, что, судя по передним ногам, зверь имел особенности и повадки птицы. Плакида давно охотился на птиц и хорошо знал их природу. Он начал посвистывать и представлять себе, что бы он чувствовал на месте какого-нибудь пернатого, как бы вел себя в тех или иных обстоятельствах, когда бы пустил в ход свой клюв, а когда бы вспорхнул и улетел. Но этим, конечно, дело не кончилось. Звезды дымились, следы иногда терялись, а на песке вскоре остались только отпечатки лап. Словно какое-то существо, передвигавшееся на задних лапах, вроде медведя, тащило птицу в зубах. Плакида заворчал, как будто он сам нес в зубах ту часть себя, которая была птицей. Он стал вести себя как высокий и тяжелый хищник, оставляющий за собой глубокие следы. Потом следы исчезли, и Плакида взобрался на дерево и увидел, что высоко над землей ветки были ободраны. Царапины, казалось, были нанесены чем-то металлическим, как будто вместо когтей на лапах у зверя были твердые лезвия. А потом животное снова опустилось на все четыре лапы и стало заметать следы птицы и зверя, волоча за собой рыбий хвост. След исчезал в реке. Плакида молчал как рыба, старался сделать свои глаза неподвижными, а на руках ощутить чешую. Теперь он боялся, как никогда раньше. Он чувствовал, что животное взглядом может передать ему свою болезнь. А то, что он преследует больное животное, не вызывало сомнений. У Плакиды было достаточно охотничьего опыта, чтобы сделать такой вывод. И вот однажды утром он увидел место, где животное переночевало. Оно положило на песок свою щеку и оставило отпечаток. Было ясно видно острое, как серп, дьявольское ухо, на котором нечисть спала ночью. Плакида уже хорошо овладел мастерством подражания рыбе, медведю и птице, и вот теперь он должен был воплотиться в того, кто соединил их всех под двумя дьявольскими ушами. И он принялся почесывать лапы когтями, рулить рыбьим хвостом, носясь, как по небу, по светящемуся песку; лежа на лугу, острыми ушами сгонять с цветов пчел. Но все было напрасно. Он не мог ни настичь животное, ни превратиться в нечистую силу, которой подражал и которую преследовал. Однако это подражание заставило его настолько глубоко войти в роль, что один раз он почувствовал, как зверь нашел внутри себя что-то вроде лестницы и начал спускаться по ней ступенька за ступенькой.

И тогда как-то вечером он услышал рыдание и, пойдя на этот звук, пришел в такое место, которое можно было бы назвать логовом или берлогой. У воды сидела на корточках и рыдала большая железная печь. Ее передние ноги были как птичьи лапы с когтями, а задние – как медвежьи лапы. Между дьявольскими ушами зияли два отверстия, и оттого, что внутри печи пылал огонь, эти обезьяньи или дьявольские глазки казались налитыми кровью. Они смотрели прямо на Плакиду. Печь была тяжело больна, хотя по виду нельзя было сказать, чем она болеет. Когда Плакида хотел подойти к ней, он случайно наступил на ветку и, оттого что был в сильном напряжении, вскрикнул от страха, оступился и упал. И печь тоже вскрикнула, забила рыбьим хвостом по своим зольникам и перевернулась на спину. Потом вдруг начала успокаиваться и охлаждаться. Плакида смотрел на нее сквозь тьму, и она смотрела на него, он хотел было встать, и она тоже попыталась это сделать. Тогда он решил не искушать судьбу. Он сел и стал ждать. Когда из огня показалось что-то светлое, Плакида задремал и проснулся только утром. Перед ним на песке сидел юноша и улыбался, показывая три ямочки на лице цвета кукурузной лепешки. У него были красивые теплые глаза, а на ресницах немного снега. Вместо руки у него все еще была металлическая птичья лапа. На глазах у Плакиды на лбу незнакомца морщина медленно завязывалась в букву «гамма». Нечисть превращалась в Плакиду. А потом тихо произнесла молитву, которая заставляет зверей покоряться охотнику.

23
Перейти на страницу:
Мир литературы