КГБ в смокинге. Книга 2 - Мальцева Валентина - Страница 55

— Знаете, Уолш, что не давало мне покоя все эти недели?

Уолш отрицательно покачал головой.

— Зачем Андропову понадобилась эта журналистка? Зачем, Уолш? Вы верите в ее показания?

— На все сто.

— Я могу опираться на них как на полностью проверенный материал?

— Безусловно, сэр.

— Она дилетантка?

— Да.

— Она действительно та, за кого себя выдает? — Да.

— И Андропов просто подцепил ее, чтобы использовать в очередной провокации КГБ?

— Похоже, что так.

— Тогда получается какая-то чепуха, Уолш!

— Что вы имеете в виду, сэр?

— Давайте подумаем! — директор ЦРУ снял темный пиджак, аккуратно повесил его на высокую спинку вертящегося кресла и ослабил узел черного галстука. — Я исхожу из совокупности наших агентурных данных, Уолш. Люди, одержимые идеей перманентной революции, троцкисты, вооружающие автоматами и пластиковой взрывчаткой полуграмотных пастухов и углекопов где-нибудь в устье Параны, постоянно что-то замышляют. Они так сконструированы и иначе поступать не могут, это ясно. И я пошел в своих рассуждениях дальше. А что, если русские задумали не совсем обычную провокацию? Не булавочный укол в какой-то точке континента, а широкомасштабную операцию, вплоть до государственного переворота?

Такое предположение не кажется вам черечур авантюрным?

— Нет, сэр, не кажется, — пробормотал Уолш. — Фактов, указывающих на такой вариант, набирается все больше.

— Именно, — кивнул директор. — А теперь вспомните задание этой журналистки: встретиться с Телевано и передать ему рукопись. И все! На что это похоже, Уолш?

— Не совсем понимаю вас, сэр.

— Ни на что не похоже! Если это заурядная провокация, то какова ее конечная цель? Ей ведь не приказывали влезть к Телевано в постель, выстрелить ему в лицо или вовлечь его в дискуссию относительно преимуществ социалистического образа жизни над капиталистическим, не так ли? Встретиться, передать рукопись и — домой! Или в преисподнюю, что для нас в данном случае не суть важно.

— Может быть, рукопись…

— Нет, Уолш! Судя по показаниям Мальцевой и заключению наших экспертов, это обычный диссидентский роман. Ну и что?! Что в нем было такого особенного? Подобных книг полно в любом нью-йоркском магазине. Дальше-то что? Может быть, в переплет рукописи была вклеена шифровка о дислокации пусковых шахт наших стратегических ракет? Или ее страницы были пропитаны контактным ядом, чтобы убить несчастного колумбийца? Что еще страшного могла таить в себе встреча этой журналистки с Телевано? Ерунда, ничего там не было! Рукопись — это трюк, Уолш, классический трюк провинциального фокусника, отвлекающего внимание публики на цилиндр, из которого он извлекает кролика, а между тем… Так для чего была нужна Мальцева на самом деле? И вообще вся эта встреча с Телевано? Цель?

— Я не знаю, сэр, — тихо откликнулся Уолш.

— И я не знал, — признался директор. — До сегодняшнего дня не знал, хотя и ломал голову над этим до мигрени.

— А что произошло сегодня утром?

— Я получил важную информацию. Из Боготы. От своего старого университетского приятеля. И все стало на свои места. Сошлось, Уолш. Как в пасьянсе — до червовой двойки! Представьте себе, Уолш, что к нему пришел с повинной — ни много ни мало — колумбийский левый, член конгресса, и заявил, что в конце ноября его завербовал сам Юрий Андропов. Сам, повторяю, собственной персоной. Вторым человеком, присутствовавшим при этом, был, судя по его описаниям, Тополев…

— Интересно! — пробормотал Уолш.

— Не то слово! Впрочем, Бог с ней, с вербовкой, Уолш, тут важно другое: этот конгрессмен по фамилии Кошта признался, что некий господин позавчера вышел на связь с ним и передал инструкции, характер которых не допускает никаких сомнений: речь идет о государственном перевороте в Колумбии. И знаете, что именно должно было послужить сигналом к началу вооруженного выступления левых экстремистов в Колумбии?

— Скандал в прессе по поводу тайных контактов антикоммуниста Телевано с агентом КГБ Мальцевой! — воскликнул Уолш.

— Вот именно.

— Красиво… — пробормотал Уолш.

— И ваша русская подопечная, Уолш, раскрыв роль Гескина в этой комбинации, сама того не ведая, сорвала крупнейшую игру КГБ. Самую крупную после коммунистического переворота в Чили! — директор стукнул по столу кулаками. — Фантастическое невезение, Уолш, просто невероятно! Как профессионал я могу лишь посочувствовать Андропову.

— Н-да, — пробормотал Уолш. — По срокам все совпадает: вербовка Кошты, прибытие в Буэнос-Айрес Телевано, появление там Мальцевой, Гескина и Мишина…

— То есть разоблачение Гескина еще ничего не меняло, — продолжал директор, — ему ничего не стоило ее перехитрить. Но старик засуетился и сначала чуть не убил Мальцеву, а затем, чувствуя слежку, решил сыграть по-своему. Как именно — мы не знаем, потому что Мишин его убрал. У КГБ наверняка были дублеры на роль барона, но Мальцева своей самостоятельностью снова ломает им сценарий: она пытается выйти на аргентинскую полицию, попадает к Рею Бердсли и выкладывает ему все, что знает. Тогда Мишин со своим подельником убирает и Рея. Но тут КГБ, избавляясь от свидетелей, начинает охоту на него самого…

— В этом случае непонятно, сэр, почему они заодно не избавились от Мальцевой?

— Чем серьезнее я занимаюсь этим делом, тем больше убеждаюсь, что эта дама родилась в батистовой ночной рубашке… — Директор встал, облачился в пиджак и вновь подмигнул Уолшу. — Зачем им было от нее избавляться, если она была не письмом, а конвертом? Ведь они практически ничем не рисковали, Уолш. Она действительно ничего не знала — ничего существенного. Могли ли они предположить, что Кошта явится с повинной, собственными руками перечеркнув свою политическую карьеру? Что Тополев окажется у нас в руках? Что… А вот как только мы его взяли, они спохватились. Слушайте меня внимательно, Уолш! Первое: возьмите под личный контроль операцию по вывозу Мальцевой в Штаты. Она мне нужна!

Надеюсь, она не откажется быть свидетелем в полном объеме?

— Не откажется, сэр, — улыбнулся Уолш. — А если закапризничает, то есть человек, который сумеет уговорить ее.

— Вот и прекрасно! А имея в придачу к этому признания Кошты и Тополева…

— Но Тополев таких признаний не делал, сэр.

— Естественно! Нам и в голову не приходило раскручивать его в этом направлении. Но теперь, я надеюсь…

— Понял, — кивнул Уолш.

— Так вот, имея на руках все козыри против Андропова, включая вашу русскую подопечную, мы получим такую мину замедленного действия, что, право же, вся эта затея с высылкой советских дипломатов из Латинской Америки будет выглядеть как невинный шлепок по заднице. Андропов станет генсеком, это очевидно. Вопрос лишь в том, когда кончится завод у этой механической куклы — Брежнева. И нам не повредит, совсем не повредит такой мощный рычаг сдерживания этого белого азиата…

— Я все понял, сэр.

— До встречи, Уолш, — директор крепко пожал руку заместителя. — И помните — вы отвечаете за Мальцеву. Что бы ни случилось, как бы скверно ни обернулись события там, за занавесом, она должна быть здесь. В Штатах. Под нашим крылом. Это — стратегический резерв.

— Не очень-то веселое определение для красивой женщины, — хмыкнул Уолш.

— Ее никто не просил влезать в эти игры, — отрезал директор ЦРУ и чуть сдвинул брови.

— Означают ли ваши слова, сэр, что отныне эта игра перемещается на нашу половину?

— Только в том случае, если наши носатые друзья исчерпают свои неисчерпаемые возможности, — лицо директора ЦРУ вновь обрело привычное, несколько надменное выражение. — Не раньше, Уолш. Но и не позже.

Ночь с 8 на 9 января 1978 года

Вертолет словно завалило на бок и понесло в каком-то бурном воздушном потоке. К страшному реву добавился пронзительный свист.

— Он что, на таран пошел? — пытаясь перекричать адский шум, заорала я в ухо Витяне.