КГБ в смокинге. Книга 1 - Мальцева Валентина - Страница 8

Тополев за спиной Андропова переводил, шевеля губами, как мальчик-министрант, эхом повторяющий проповеди падре. До Кошты все доходило смутно, приглушенно, невнятно, словно сквозь толстую подушку.

… — Вам ничего не угрожает…

… — Наши интересы в вашем регионе…

… — Ваша фотография всегда на столе Иларио…

… — Несчастная мать, которая может потерять и второго сына…

… — Будущий президент страны…

Наконец подушку убрали.

— Господин Андропов спрашивает вас, Кошта: вы все поняли?

— Да… То есть не знаю… Все это слишком неожиданно. Что мне надо делать?

— Только подписать эту бумагу, — Тополев подвинул плотный лист ближе к колумбийцу. — Ваша подпись будет означать принципиальное согласие работать с нами. Затем…

— Работать с вами, — задумчиво повторил Кошта. — Во имя чего, господа?

— А во имя чего вы занимаетесь политикой? — спросил Андропов.

— Это моя страна… Я хочу быть полезным ей. Неужели это непонятно?

— Достойная цель, господин Кошта, — улыбнулся Андропов. — Мы с вами совершенно одинаково понимаем истинное предназначение политика. Так что можете и дальше жить с этой философией, мы ничего не намерены в ней менять.

— Но тогда зачем все это? — Кошта взял лист в руки и снова бросил его на стол.

— Подписывайте, Кошта, — мягко, словно обращаясь к капризному ребенку, сказал Тополев. — До посадки осталось три минуты. Вам нельзя задерживаться: у кого-нибудь из пассажиров могут возникнуть подозрения. Поторопитесь и не осложняйте себе жизнь…

Продолжая, как зачарованный, смотреть в глаза Андропову, конгрессмен вытащил из внутреннего кармана пиджака дорогой «Пеликан» с золотым пером, зачем-то пощелкал ногтем по корпусу ручки и быстро расписался.

— Attention, please… — проворковал в динамике женский голос.

— Прощайте, господин Кошта! — Андропов как-то старомодно кивнул и, резко повернувшись, вышел из комнаты.

— Я… Я могу идти? — осторожно спросил колумбиец у Тополева.

— Разумеется, — улыбнулся аналитик. — Но не раньше чем на прощанье я назовусь вам.

— Что? — в глазах Кошты застыло затравленное недоумение.

— Меня зовут Матвей, — как ни в чем не бывало продолжал Тополев.

— Зачем мне это знать?

— О, это чрезвычайно важно! Человек, который назовет вам мое имя, будет представлять нас, то есть людей, с которыми вас связывает бессрочный контракт. В любой точке земного шара. И при любых обстоятельствах. Запомните это, пожалуйста.

— Вы не боитесь совпадения? — впервые с начала этого разговора лицо Кошты немного ожило. — Имя, правда, довольно редкое, но все же…

— Не боюсь, поскольку единственный человек, который его назовет, хорошо вам знаком.

— Вот как? Кто же это?

— Ваш брат Иларио Кошта…

25 ноября 1977 года

Возможно, я несколько преувеличиваю свои коммуникативные возможности, однако люди, знающие меня достаточно близко, могли бы подтвердить, что некоторая беспринципность и податливость в отношениях с теми, кто мне нравится, всегда сочетались в моем непоправимо холостяцком характере с редким упрямством и настырностью.

Конечно, я совершила фантастическую глупость, ни с кем не поделившись своим сумасбродным планом. Но, с другой стороны, с кем было советоваться? С моим драгоценным шефом, который проявлял легкомыслие только в постели, да и то не всегда? С сослуживицами по редакции — злостными вязальщицами мохеровых шапочек? Или с моим папенькой-ветераном, который после развода с матерью имел только одну подругу в жизни — газету «Правда», у которой и находил все ответы на любые вопросы?

Короче, выяснив, что мой «предмет» наверняка пребывает в родных палестинах, я положила перед собой написанный накануне сценарий доверительной беседы и, взяв трубку дрогнувшей рукой, набрала семизначный номер.

— Слушаю! — казалось, что в мое правое ухо влили вязкий сироп, настоянный на густом мужском баритоне. Это был, безусловно, он.

— Товарищ Сенкевич?

— Да, это я. С кем имею честь?

— Мне необходимо встретиться с вами по весьма важному делу…

— Может быть, вы все-таки назоветесь?

— Видите ли, мой звонок носит сугубо конфиденциальный характер. Я обязательно отвечу на все ваши вопросы, но только при встрече.

— Я не встречаюсь с незнакомыми женщинами. Даже по весьма важным делам…

В последней фразе он на удивление похоже воспроизвел мою дебильную интонацию. Разговор разворачивался точно по сценарию, и это несколько успокаивало. И тогда я решила перейти к кульминации спектакля под названием «Не мела баба клопоту — купила порося, или Поиск приключений на собственную ж… посредством изобретения Александра Грэхема Белла, именуемого в быту телефоном».

— Видите ли, Юра (ну очень вкрадчиво, однако по-деловому, никакой эротики в голосе), я звоню вам по поручению Юрия Владимировича…

— Простите, о каком Юрии Владимировиче идет речь?

— А что, у нас с вами так много общих знакомых по фамилии Андропов?..

В трубке раздался звук, отдаленно напоминающий короткое всхрюкивание. Ну как если бы поросенка дернули за ухо в тот самый момент, когда он уже окунул пятачок в аппетитные отруби.

— Ах, так… — чувствовалось, что покоритель морей растерян. — И… И что вы хотите от меня?

— Ничего особенного. Только встречи. Поверьте, она одинаково важна как для вас, так и для нас (я произнесла эту идиотскую фразу с многозначительной интонацией и, как мне показалось, достаточно убедительно).

— Дело в том, что я очень занят: послезавтра мне надо лететь в Милан, на конференцию по…

— Да, знаю, — я бесцеремонно прервала его лепет. — По топонимике средневекового Рима.

В трубке раздался тяжелый вздох.

— Так мы можем встретиться завтра?

— Думаю, что да, — чуть помедлив, ответил Сенкевич. — Погодите минутку, мне надо взглянуть в записную книжку, что там у меня…

— Жду.

Я услышала, как он положил трубку рядом с телефоном. Воцарилась тишина — томительная, гнетущая. Шел девятый час вечера, в редакции я находилась в гордом одиночестве, и ничто не мешало мне сосредоточиться. Мысленно восстановив в памяти нить разговора, я осталась довольна тем, как провела его. Мне даже стало казаться, что не столь уж сумасброден мой авантюристский план. Кто знает, может быть, уже завтра…

— Алло, вы меня слышите?

— Да, конечно.

— Если вас устроит, в восемнадцать ноль-ноль, у входа в метро «Щелковская». Вам подходит это время?

— Вполне.

— Тогда до свиданья.

— Всего доброго, извините, что оторвала…

В трубке запели короткие гудки.

Домой я поехала на такси. Надо было как следует подготовиться, продумать стратегию встречи, учесть непредвиденные нюансы. Минут сорок я составляла конспект, потом включила телевизор и, убедившись, что ничего стоящего на экране не появится, завалилась спать.

Разбудил меня резкий звонок в дверь. Я вскочила как ужаленная и первым делом взглянула на подарок интимного друга.

Часы показывали 2.03.

Ничего не понимая, я накинула халат и поплелась к двери.

— Кто там?

— Откройте пожалуйста, Валентина Васильевна…

Все-таки гены — штука непостижимая. Никогда в жизни никто меня не преследовал, никто не приходил за мной ночью, не допрашивал, слепя глаза мощным рефлектором. Однако, едва услышав незнакомый голос за дверью, я сразу поняла, и не только сердцем — печенью, селезенкой, мгновенно отяжелевшим желудком, — что случилось нечто непоправимое.

Слабыми руками я отперла дверь и увидела двух элегантных мужиков с открытыми, добрыми русскими лицами.

— В чем дело, товарищи? — тоном коменданта женского общежития поинтересовалась я. — Третий час ночи…

— Извините, Валентина Васильевна, но мы из Комитета государственной безопасности. Вот мое удостоверение.

Я тихо ойкнула и опустилась прямо на пол…

Ночь с 25 на 26 ноября 1977 года