КГБ в смокинге. Книга 1 - Мальцева Валентина - Страница 72

— Это совершенно закономерно, — я сделала короткую паузу перед тем, как в очередной раз вонзить в него жало. — Если бы я работала в отделе кадров КГБ, то никогда в жизни не брала бы на работу людей, не умеющих естественно вести себя с женщинами. На мой взгляд, такой сотрудник — эта пятая колонна внутри наших славных органов.

Тополев тяжело вздохнул, но промолчал. Я немедленно перешла в атаку.

— Извольте объяснить мне толком, зачем нужна вся эта поездка с моим участием. Иначе — заявляю вам совершенно официально — я никуда не поеду!

— Вы хоть понимаете, что речь идет о вашей жизни, Валентина Васильевна? — голос Тополева тускнел и садился. Складывалось впечатление, что его выстирывал, полоскал и выжимал женский батальон, дорвавшийся после двухмесячных учений до воды.

— Да бросьте! — я отмахнулась с демонстративным презрением. — Что вы тут мычите?! Час назад отсюда вышел Андропов. Он сказал, что я должна лететь в Амстердам. Как по-вашему, если бы это не было важно для вашей вонючей конторы, стал бы председатель КГБ опускаться до задушевных бесед с обывательницей, мыслящей будуарными категориями? Я нужна вам, Тополев. В очередной раз нужна. Только в ноябре я была запуганной дурочкой, классической дилетанткой, а сейчас…

— А что, собственно, изменилось? — Тополев задрал подбородок.

— Изменилось одно: я научилась торговать собой. Вернее, вы меня научили. Люди для вас, Тополев, — это мусор, возиться с которым вы брезгуете, — просто даете команду дворнику. Но теперь-то я знаю себе цену. Хватит с меня халявных заграничных вояжей с последующим домашним арестом! Мне действительно плевать на ваши тайны и интриги, плевать на те планы, которые рождаются в вашем недоразвитом мозгу. Мне важно знать одно: насколько эти планы затрагивают меня лично. Потому что я не желаю больше таскать для вас и таких, как вы, каштаны из огня. Посмотрите на меня внимательно, Тополев: я не горластая патриотка со швейной фабрики «Красная проблядь», готовая за бесплатную путевку в Румынию и пару лаковых туфель прострочить сверх плана тысячу гульфиков и заодно заложить вашему куратору всех своих цеховых подруг… Вы меня поняли? — Да.

На мгновение я закрыла глаза, готовясь к встречному шквалу. Но в комнате царила мертвая тишина. Тополев молчал.

— Так зачем эта поездка в Голландию?

— Таково условие, Валентина Васильевна.

— Чье? Андропова?

— Мишина.

— Чье? — я знала, что не ослышалась.

— Подполковника Мишина, — повторил он. — Виктора… — Тополев начал свой рассказ унылым, монотонным голосом, без всякого выражения или аффектации, и казалось, что вся эта история о совершенно постороннем человеке никак не может отразиться на мне, на моей жизни и будущем. — Это ЧП, Мальцева. Мишин — офицер внешней разведки, опытный агент, вдобавок ко всему немало знающий о наших делах. Его искали. Искали как следует, можете мне поверить… У нас были подозрения, что в Орли Мишин входил в контакт с вами. Но эти подозрения так и не подтвердились…

— Чего он хочет?

— Того же, что и вы, Мальцева, — свободы от нас. Видимо, он сгоряча предпочел остаться за кордоном, а теперь пытается выторговать у нас гарантии в обмен на свое молчание.

— Это реальное желание?

— Вы о ком?

— Я о Мишине.

— Нет.

— Почему? Фактически он уже свободен. Разве на свете мало мест, где можно навсегда раствориться и исчезнуть?

Тополев пожал плечами.

— Он профессионал. И знает, что один человек против организации — ничто. Тем более против такой, как наша. Его все равно накроют. Это лишь вопрос времени.

— И?..

— Он хитрец, ваш школьный друг. Дело в том, что за годы работы там, — Тополев повел подбородком куда-то в сторону окна, — Мишин обзавелся собственными людьми, что категорически запрещено. Одним словом, у него есть шанс скрываться довольно долго. Но это — патовая ситуация. Чтобы жить спокойно, ему необходимо иметь нашу резолюцию на своем заявлении об уходе.

— Он действительно верит в такую резолюцию?

— Когда человек приперт к стене, у него остается одно — надежда, что хоть какая-та лазейка существует. В конце концов это логично. Так вот, дабы подстраховать себя, он предложил нам встречу в Амстердаме и выдвинул условие: с нашей стороны переговоры должны вести вы, Мальцева.

— И вы согласились?

— Иначе стал бы я терпеть ваши подначки!

— А почему Мишин решил, что в таком варианте ему гарантирована безопасность?

— Я в который раз напоминаю вам, Мальцева: он — профессионал высокого класса. Мишин был завязан в аргентинской операции, проваленной, кстати, по его и вашей милости. Думаю, кроме того, что по личным каналам он пронюхал кое-что о вашей работе с американцами в Буэнос-Айресе. Следовательно, у него есть повод предполагать, что вы нам нужны не только в данный момент, но и в обозримом будущем. А теперь смотрите, Мальцева: он встречается с вами далеко от Москвы, в Амстердаме, в таком глухом или, наоборот, таком многолюдном месте, где полностью исключается возможность засады, и передает через вас свои условия. О больших гарантиях в его ситуации и мечтать нельзя.

— А если он возьмет меня в заложники?

— Не исключено.

— Он может убить меня. Я видела его в деле — это зверь.

— Он ничего вам не сделает, Мальцева. Кроме того, в делегации молодых журналистов — шесть человек, не считая вас. Я не могу ручаться, что они отличат очерк от репортажа, но свое дело они знают хорошо. Во всяком случае, достаточно, чтобы защитить женщину, представляющую на переговорах с потенциальным изменником Родины Комитет госбезопасности.

— Вы намерены взять его?

— Нет, мы хотим вручить ему премию за тринадцать лет безупречной службы.

— И не можете сделать это без меня?

— С вами — проще.

— Но риск все-таки есть?

— Вы пробовали когда-нибудь хоть пять минут не задавать бессмысленные вопросы?

— Как по-вашему, Тополев, я похожа на сумасшедшую?

— Сегодня меньше, чем при первом нашем знакомстве.

— С чего же вы вообразили, что я соглашусь участвовать в этой авантюре?

— А у вас нет выбора, Валентина Васильевна. Как, впрочем, не было и тогда, перед поездкой в Буэнос-Айрес. Я честно ответил на ваши вопросы, и теперь вам остается только упаковать вещи.

— Вы понимаете, что я устала бесконечно испытывать чувство страха? В конце концов, вы готовите не сотрудника, а реального пациента психиатрической клиники…

Тополев вздохнул.

— Эх, Валентина Васильевна… Когда же вы наконец поймете, что лучше испытывать чувство страха, чем вообще ничего не чувствовать?..

28 декабря 1977 года

Женщина лет тридцати просунула голову в дверь моей спальни, сказала «Ну!» и запустила в помещение еще двух представительниц того же пола. Они ворвались ко мне со стремительностью передового отряда Вьетконга и горохом рассыпались по комнате. Ошалело вертя головой, я почувствовала, что их приготовления ничего хорошего не сулят: одна расстилала на кровати огромную махровую простыню с отчетливым инвентарным номером, вторая раскрыла объемистую сумку цвета хаки и ритмично, будто разбирая под бдительным оком старшины автомат Калашникова, извлекала из ее недр какие-то бутылочки, флаконы, пузырьки, а старшая, что-то бормоча себе под нос, деловито расстегивала на мне пуговицы кофточки…

Если бы все эти жуткие манипуляции совершали мужчины, то даже старая дева из оленеводческого совхоза под Нарьян-Маром поняла бы: будут насиловать, причем с особой изощренностью. То, что в моей тюрьме дачного типа орудовали (хоть и с явно мужским напором) все-таки бабы, слегка обнадеживало. Однако не настолько, чтобы я могла полностью успокоиться.

Я не знаю, кто были эти женщины. Во всяком случае, в моей камере-люкс шуровали, конечно, не дипломированные столичные мастерицы с пергидрольными патлами из салона «Чародейка», расслабленные, шлюховатые, с обязательной парочкой знакомых грузин и постоянными контактами с московской фарцой. Скорее всего, я подверглась нападению сотрудниц спецподразделения КГБ под кодовым названием «Мама, это я!», где внешность советских граждан изменяли в тактических целях до полной неузнаваемости.