Старик Хоттабыч (илл. Ротова) - Лагин Лазарь Иосифович - Страница 24
- Предыдущая
- 24/63
- Следующая
Прежде всего он справился у Хоттабыча, может ли тот сделать всех этих погонщиков с их слонами, верблюдами, ослами и всей поклажей невидимыми для постороннего глаза.
— Только прикажи, и всё будет исполненно мгновенно, — с готовностью отвечал Хоттабыч.
— Очень хорошо, — сказал Волька. — В таком случае, сделай их, пожалуйста, пока что невидимыми, и давай ложиться спать. Завтра нам придётся встать с восходом солнца.
— Слушаю и повинуюсь.
И вот граждане, собравшиеся во дворе, чтобы поглазеть на шумный и необычный караван, внезапно увидели, что двор совершенно пуст, и, поражённые, разошлись по домам.
Волька, наскоро поужинав, с удовольствием разделся и улёгся в кровать, прикрывшись по случаю жары одной только простынёй.
А Хоттабыч, решивший свято соблюдать старинные обычаи джиннов, превратился в невидимку и улёгся у самого порога, чтобы охранять покой своего юного спасителя. Он совсем было уже собрался завести степенную беседу, когда дверь неожиданно раскрылась, и бабушка, пришедшая, как всегда, попрощаться на ночь со своим внуком, споткнулась о невидимого Хоттабыча и шлёпнулась на пол.
— Ты понимаешь, тут что-то лежало у порога! — испуганно сообщила она прибежавшему на шум Алексею Алексеевичу.
— Где оно лежало, это что-то? — спросил её Алексей Алексеевич. — И, кстати, как оно, это что-то выглядело?
— Никак оно не выглядело, Алёшенька, — ответила старушка.
— Что ж это ты, мама, о пустое место споткнулась, что ли? — облегчённо рассмеялся Волькин отец, довольный, что бабушка нисколько не пострадала при падении.
— Выходит, что о пустое место, сынок, — растерянно отвечала бабушка и, в свою очередь, сконфуженно рассмеялась.
Они пожелали Вольке спокойной ночи и ушли. А Хоттабыч благоразумно перебрался под Волькину кровать. Уж там-то никто на тебя не наступит. Да и к Вольке ближе.
Некоторое время оба наших героя лежали молча. Волька никак не мог решить, как начать предстоящий щекотливый разговор.
— Спокойной ночи! — доброжелательно произнёс Хоттабыч из-под кровати.
И Волька понял, что пора начинать.
— Хоттабыч, — сказал он, свесив голову с кровати, — мне нужно с тобой немножко поговорить.
— Уж не насчёт ли сегодняшних моих даров? — опасливо осведомился Хоттабыч и, получив утвердительный ответ, тяжело вздохнул.
— Видишь ли, дорогой Хоттабыч, мне хотелось бы знать, имею ли я право распоряжаться твоими подарками так, как мне заблагорассудится.
— Бесспорно.
— И как бы я ими не распорядился, ты не будешь на меня в обиде?
— Не буду, о Волька. Смею ли я обидеться на человека, столь много сделавшего для меня!
— Если тебе нетрудно, Хоттабыч, то, пожалуйста, поклянись.
— Клянусь! — глухо промолвил под кроватью Хоттабыч, понимавший, что это всё неспроста.
— Ну, вот и хорошо! — обрадовался Волька. — Значит, ты не обидишься, если я скажу, что лично мне эти подарки совершенно ни к чему. Хотя я очень и очень тебе благодарен.
— О горе мне! — простонал в ответ Хоттабыч. — Ты снова отказываешься от моих даров!.. Но ведь это уже не дворцы! Ты видишь, о Волька: я больше не дарю тебе дворцов. Скажи просто: ты брезгуешь дарами твоего преданнейшего слуги.
— Ну рассуди сам, Хоттабыч, ведь ты очень умный старик: ну на что мне эта уйма драгоценностей?
— Чтобы быть богатейшим из богачей, вот для чего, — сварливо пояснил Хоттабыч. — Уж не скажешь ли ты, что тебе не угодно стать первым богачом своей страны? С тебя это станется, о капризнейший из непонятнейший из встречавшихся мне отроков! Деньги — это власть, деньги — это слава, деньги — это сколько угодно, друзей! Вот что такое деньги!
— Кому нужны друзья за деньги, слава за деньги? Ты меня просто смешишь, Хоттабыч! Какую славу можно приобрести за деньги, а не честным трудом на благо своей родине?
— Ты забыл, что деньги дают самую верную и прочную власть над людьми, о юный и неисправимый спорщик.
— В какой-нибудь Америке, но не у нас.
— Сейчас ты скажешь, что в вашей стране люди не хотят стать богаче. Ха-ха-ха! — Хоттабычу казалось, что он высказал очень едкую мысль.
— Нет, почему, же, — терпеливо отвечал Волька. — Человек, который приносит больше пользы для родины, зарабатывает у нас больше, чем тот, который приносит меньше пользы. Конечно, каждый хочет заработать больше, но только честным трудом.
— Пусть будет так, — сказал Хоттабыч. — Я очень далёк от того, чтобы толкать своего возлюбленного друга на нечестные заработки. Если тебе не нужны драгоценности, обрати их в деньги и давай эти деньги в рост. Согласись, это весьма почтенное занятие — давать деньги в рост тем, кто в них нуждается.
— Ты с ума сошёл! — возмутился Волька. — Ты просто не понимаешь, что ты говоришь! Советский человек — и вдруг ростовщик! Да и кто к нему пошёл бы, даже если бы где-нибудь вдруг завёлся такой кровосос? Если нашему человеку требуются деньги, он может обратиться в кассу взаимопомощи или занять у товарища. А ростовщик-это ведь кровосос, паразит, мерзкий эксплуататор, вот кто! А эксплуататоров в нашей стране нет и никогда не будет. Баста! Попили нашей крови при капитализме!
— Тогда, — не унимался приунывший Хоттабыч, — накупи побольше товаров и открой собственные лавки во всех концах города. Ты станешь именитым купцом, и все будут уважать тебя и воздавать почести.
— Да неужели тебе не понятно, что частник — это тот же эксплуататор? Торговлей у нас занимается государство, кооперация. А зарабатывать себе деньги, торгуя в собственном магазине…
— Хм! — Хоттабыч сделал вид, будто согласился. — Предположим, что это так, как ты говоришь. А производить разные товары — уж это, надеюсь, честное занятие?
— Безусловно! Вот видишь, — обрадовался Волька, — ты начинаешь понимать мою мысль!
— Очень рад, — кисло улыбнулся Хоттабыч. — Помнится, ты мне как-то говорил, что твой глубокоуважаемый отец работает мастером на заводе. Так ли я говорю?
— Угм!
— Он самый главный на этом заводе?
— Нет, не самый. Папа-мастер, а ещё над ним есть начальник цеха, главный инженер, директор.
— Ну так вот, — победоносно заключил свою мысль Хоттабыч — на богатства, которые я тебе дарю, ты сможешь купить своему превосходному отцу завод, на котором он работает, и ещё много разных других заводов.
— Он и так принадлежит отцу.
— Но ведь ты только что сам говорил, Волька ибн Алёша…
— Ему, если хочешь знать, принадлежат и завод, на котором он работает, и все другие заводы и фабрики, и все шахты, рудники, железные дороги, земли, воды, горы, лавки, школы, университеты, клубы, дворцы, театры, парки и кино всей страны. И мне они принадлежат, и Женьке Богораду, и его родителям, и…
— Ты хочешь сказать, что у отца твоего имеются компаньоны?
— Бот именно — компаньоны! Около двухсот миллионов равноправных компаньонов! Сколько же, сколько населения в нашей стране!
— У вас очень странная и непонятная для моего разумения страна, — буркнул Хоттабыч из-под кровати и замолчал…
На рассвете следующего дня телефонный звонок поднял с постели заведующего районным отделением Государственного банка. Заведующего экстренно вызывали в контору.
Взволнованный таким ранним звонком, он примчался к месту работы и увидел во дворе дома, где помещалось отделение банка, множество слонов, верблюдов и ослов, нагруженных тяжёлыми тюками.
— Тут один гражданин хочет внести вклад, — сообщил ему растерянный дежурный.
— Вклад? — удивился заведующий. — В такую рань?.. Какой вклад?..
В ответ на это дежурный молча протянул заведующему исписанный твёрдым детским почерком листок из ученической тетради. Заведующий прочитал бумажку и попросил дежурного ущипнуть его за руку. Дежурный растерянно выполнил эту просьбу. Заведующий поморщился от боли, снова посмотрел на листок и промолвил.
— Невероятно! Просто невероятно!
Гражданин, пожелавший остаться неизвестным, подарил Государственному банку на любые нужды, по усмотрению последнего, двести сорок шесть тюков золота, серебра и драгоценных камней общей стоимостью в три миллиарда четыреста шестьдесят семь миллионов сто тридцать пять тысяч семьсот три рубля восемнадцать копеек.
- Предыдущая
- 24/63
- Следующая
