Товарищ Ссешес - Кондратьев Леонид Владимирович - Страница 55

• Предыдущая
• 55/86
• Следующая

И вы думаете, что этого объяснения Сергею хватило? Правильно — фигушки! Его, оказывается, интересовало совсем другое:

— Да я не об этом, хотя тоже интересно. Я о том, что Кощей в сказке умер оттого, что сломали иглу, которая хранилась в яйце. Как такое возможно? Или это просто в сказке так придумано?

Вопрос в принципе логичный и, с точки зрения любителя фэнтезийных книг и РПГ-игр, не представляет никакой сложности для ответа. Достаточно своими словами пересказать кое-какие знания, бултыхающиеся в моей ушастой голове.

— Конечно, можно. Если взять и физически разрушить хранилище души, или, как его еще называют, филактерию, то лишенное управления тело окончательно упокоится. А вот если просто разрушить тело, оставив филактерию в целости, то рано или поздно при наличии в окружающем мире достаточного уровня магической энергии лич восстановит свое тело.

— И как эти личи выглядят?

Пожал плечами и попытался объяснить словами, еще раз пожалев об отсутствии ноутбука. Нет, я не до такой степени дурак, чтобы светить такую технику, но вот в одиночестве и тишине перерисовать парочку картинок прямо с экрана, приложив к нему на просвет лист бумаги, мозгов бы хватило. Тем более что у меня в загашниках на ноуте довольно значительные заросли картинок эрпэгэшной направленности произрастало, гигов так семь или восемь. Там «портретов» всякой нечисти хватало. Я вздохнул:

— Обычно как скелет. В комплектации с магическим посохом или жезлом, одеянием мага, кучей амулетов-накопителей и большим количеством подконтрольной ему нежити, в основном некротической — скелеты там, зомби, изредка пары-тройки низших вампиров. Обычно прячутся по дальним участкам пещерной сети Подземья или в каком-нибудь глухом месте поверхности.

— Товарищ Ссешес, а вообще, зачем этому личу нужно было похищать людей? — с легкой многозначительной улыбочкой спросил Иванов.

Улыбочка была, конечно, легкая, только вот скрывалось за ней много чего. Сразу появилось замечательное ощущение в организме и понимание того, что запахло жареным. Правда, все это разбавилось налетом немного других ощущений, но об этом по порядку. Тело начала захлестывать волна разливающегося по венам адреналина и одновременно наслаждения. При этом беспокойство и страх ушли на второй план, подкрашивая своими полутонами предвкушение битвы и заставляя каждым ударом сердца и вдохом ощущать жизнь. Именно Жизнь с большой буквы. Поэтому я даже чуть подался вперед в предвкушении боя. Хоть и словесного, но от этого не менее захватывающего и опасного.

— Думаю, ловил он всех подряд, и животных тоже. А потом пополнял запасы магической энергии. — В голове при этих словах пронеслось: «Что тут непонятного? Ему тоже жить хотелось, хоть то состояние, в котором находится лич, жизнью можно назвать с большой натяжкой».

— И как же он это делал?

— Что? Ловил или пополнял?

Тут самое главное не переиграть, хотя чего переигрывать — типичная словесная ловушка в исполнении хорошего специалиста. Направление вопросов можно просчитать на раз. И выводы тоже. Садист, палач… В людоедстве обвинить догадается? Агентура в виде Духа Чащи мне уже доложила о факте потрошения Ивановым Сергеича. Так что сейчас будет проверка Иванова на прагматизм. А меня на чистосердечность, гуманизм и способность ведения конструктивного диалога. Короче — шпионско-дипломатические перетоптушки в детской песочнице.

— Второе.

Внешне абсолютно спокоен, интереса не показывает, но, судя по реакции Ва Сю, с ехиднейшим выражением на мордочке рассматривающей вышеозначенного Иванова, нервы у него присутствуют. Или охотничий инстинкт, что тоже не противоречит моим ощущениям. И он, и я воспринимаем друг друга добычей, вкусной, необычной и опасной добычей. И это не может не радовать. Да начнется танец паутины слов и взглядов!

14.08.1941 г. Центральный морг г. Минска

— Вилли, ты когда-нибудь видел такую картину? — Бряцанье инструментов в кювете, тихий скрип отодвигаемого в сторону столика и многозначительный присвист потревожили патриархальную тишину центрального минского морга.

— Хм… странно! Такое ощущение… Да нет, быть того не может. И сколько, говоришь, таких вот красавцев?

— Много, Вилли, много — полный эшелон трупов и два сумасшедших в кабине паровоза. И убей меня бог, Вилли, если я понимаю, в чем тут дело.

— Может, это газ?

— Газ? Вилли, скажи мне честно, посещение пивных интересовало тебя во время учебы гораздо сильнее, чем прозекторская в Мюнхенском университете? И еще, скажи, пожалуйста, симптоматика какого газа похожа на это? Кожа нигде не повреждена, нет язв или хотя бы покраснений, признаков удушья тоже нет. Посмотри на препарат легочных тканей — следы воздействия какой-нибудь активной мерзости видишь?.. Вот и я о том же.

— И что это тогда? Не может же просто так, ни с того ни с сего умереть столько народа! Следы борьбы или агонии есть? Может, по ним можно что-то предположить?

— А вот с этим странно, Вилли. Очень странно… Лично я за всю свою сознательную жизнь такого не видел. Представь себе вагон, заполненный трупами… Мирно сидящими трупами, как будто замороженными за своими занятиями… Сидящими на лавках, поправляющими прически — и так и застывшими с гребешками в руках. Сжимающими уже закоченевшими руками открытые фляжки. Вилли! — Говорящий с досадой бросил на металлическую поверхность стола скальпель, неприятно задребезжавший в кафельной тишине помещения.

— Вилли, ты знаешь меня уже чертову кучу лет. Но такого… Пальцы… Сожженные забытой сигаретой пальцы… И лица… Эти чертовы лица — с навсегда застывшим выражением удивления и легкой тревоги. Вилли! — Срывающийся на крик голос эхом отразился от противоположной стены подземного зала, заставленной деревянными многоярусными нарами с находящимися на них телами. — Они… Они даже ничего не почувствовали… Ничего… Понимаешь, они даже не поняли, что умерли… Все… Все они…

Говоривший остановился и тыльной стороной запястий, чтобы не запачкаться о грязные, порванные в двух местах перчатки, слегка помассировал себе глаза. После чего, немного успокоившись, уже другим, злым голосом продолжил:

— Но ничего! Ты же знаешь, Вилли, не зря меня звали в университете хитрым лисом. Я понял! Я разобрался в том, что это было! Но убей меня бог, Вилли, если я понимаю, что или кто это сделал… Вот! Посмотри на состояние крови. Посмотри. А потом скажешь мне, могло ли такое случиться с кровью за четыре часа, даже учитывая это чертово лето в этой чертовой стране с ее чертовыми загадками! Убедился? Еще не все. Вот давай перейдем к следующему клиенту со спиленной крышкой черепа. Смотри… Смотри, в каком состоянии мозговая жидкость. Ничего не напоминает?.. Да, Вилли! Да! Я не знаю — как! Я вообще ни черта не понимаю, это больше всего похоже на воздействие высокой температуры, как при испанке. Но за короткое время, ведь… никто даже не понял, что случилось…

Буквально содранные с рук перчатки отправились в краткий полет до мусорного ведра, выглядывающего из-под прозекторского столика. Дрожащие пухлые пальцы, покрытые седеющими редкими волосками, извлекли из портсигара сигарету и со второго раза вставили ее в перекошенный рот.

— Это невозможно! Это просто бред! Получается, что наших доблестных солдат просто сварили!

Сыплющая искрами зажигалка с каждой нервной, истерической попыткой извлечь из нее огонь все больше и больше наполняла затхлый воздух морга едким запахом газолина.

— Ты понимаешь, Вилли! Эти красные унтерменши просто сварили их! Черт!

14.08.1941 г. Минск. Центральная площадь, небольшой желтый двухэтажный дом, кабинет оберстлейтенанта Герлица. (Все описываемые личности действительно существовали, а что до совпадения фамилий с некоторыми высшими чинами — так в жизни и не такое бывало!)

— Ну и что вы на это скажете, фельдфебель Паулюс?! Что вы мне можете сказать с вашей чертовой агентурой?! Понимаете, чем это пахнет? Теперь спихнуть все происходящее на недоработку СС не удастся! Где ваши русские? Где ваши клятвенно обещанные мне свинские партизаны?

• Предыдущая
• 55/86
• Следующая