Беглец - Ясинский Анджей - Страница 73
- Предыдущая
- 73/111
- Следующая
Бить стандартным плетением по колесу нельзя – сломается. Нужно сделать как-то так, чтобы удар был плавный… Изменение готовых плетений – дело неблагодарное. Трудно это. Нужно сначала разложить плетение на компоненты. Это быстро – глаз наметан. Но потом надо подобрать новые, что получится далеко не сразу. Может уйти несколько часов.
Толлеус придумал проще: из сундука взял заготовку для амулета, поместил туда обычное плетение удара, а на входе поставил измененного «сторожа». Мана накачивается в него и проходит дальше в плетение. При этом выходной канал расширяется тем сильнее, чем больше маны через него прошло.
– Опять ничего не получится! – излучал уверенность Толлеус-пессимист.
– Вот сейчас попробуем и узнаем, – не стал спорить Толлеус-искусник. – Не получится так не получится. Хуже-то не будет!
Он прицепил к ободу переднего колеса свое плетение и привычно накачал маной. Секунду ничего не происходило, потом колесо ожило, проворачиваясь в грязи. Все быстрее и быстрее. Спицы слились в сплошной круг, вода забурлила, повозка затряслась и поползла вбок, к трясине. В следующее мгновение с треском переломилась ось. Колесо, почему-то завалившись набок, рассерженным шмелем мелькнуло в небе и умчалось за горизонт.
Повозку снова перекосило, поклажа посыпалась в грязь. Толлеус еле удержался, вцепившись в борт.
«Хуже не будет!» – хохотало как ненормальное альтер эго. А старик, беспомощно опустив посох, плакал. Слезы, подчиняясь извилистому рисунку морщин, катились в разные стороны, размывая грязь. За добрую сотню лет Толлеус накрепко свыкся с мыслью, что умрет от болезней. Теперь же он сидел и никак не мог поверить, что сгинет вот так – посреди топей, от голода и жажды, как моряк на необитаемом острове.
«Бестолочь! – не унимался хохотун. – Ни колёса, ни лодка с веслами тебе не помогут! Тут нужны сильные длинные ноги, как у той цапли! Видишь, как уверенно она расхаживает невдалеке и ловит жирных лягушек? А твои ноги – короткие и слабые! Смирись!»
Всхлипывая, старик посмотрел на свои ноги: толстые вены застывшими червями оплели икры, пятна кровоизлияний, незаживающие ссадины, шпоры такие, что обувь не подобрать. «Вот если бы приделать новые ноги, такие, как рука-протез у человека из видений», – думал он. Тогда бы еще вчера сходил за помощью и за пару монет привел десяток деревенских – на руках бы повозку вынесли. Но такой протез удалось сконструировать только чародеям. И шагающих големов строят только они… Кстати, а как они их строят? Как-то ведь получается – искусственные создания ходят и не падают. Значит, есть какой-то секрет?
Вторую бессонную ночь старый искусник мечтал о големах, отгоняя голодный гнус. Только под утро, допив остатки воды, он забылся неспокойным сном.
Очнувшись к полудню, Толлеус решительно сжал губы. «Моя жизнь слишком ценна, чтобы оставить ее тут, в этой грязной луже. Не для того я десятилетиями сражался со смертью, чтобы теперь сдаться. Нужны длинные ноги? Я их сделаю!» – сам себе заявил он. Пессимист широко ухмыльнулся, но искуснику было наплевать на него.
Строительный материал есть – длинные жерди от повозки вполне сгодятся. Суставы? Плевать на суставы. Можно обойтись без них. В бродячих цирках артисты ходят на длинных ходулях – нужно что-то вроде этого, только ставить их надо не вертикально, а под большим углом. И ног надо не две, а побольше – Толлеус не отличался хорошей координацией и ловкостью и не льстил себе. Сначала он хотел сделать четыре лапы, как у животных. Три будут всегда стоять на земле, чтобы конструкция не падала. А четвертая будет шагать. Но искусник быстро понял, что такой вариант нехорош. Лучше сразу шесть ног, как у жуков…
В основе – прямоугольный каркас от повозки. Негнущиеся ноги-жерди, привязанные искусными нитями, расходятся веером в разные стороны. Другие нити, натягиваясь и расслабляясь, заставляют их двигаться. Каркас получился в метре над землей, как в те времена, когда он еще был настоящей повозкой.
Тонкие жерди все равно вязли в грязи, и Толлеус приделал ступни: разломал оставшиеся колеса на половинки. Получилось нормально, для болота в самый раз.
Конструкция простейшая. Единственная сложность – переставлять ноги правильно, чтобы они не цеплялись друг за друга. Пусть «жук» двигался медленно – неважно, но вручную делать каждый шаг было слишком утомительно.
Толлеус потратил несколько часов, прежде чем собрал и отрегулировал связку из целого вороха «смотрителей», «сторожей» и «слуг». Зато теперь «жук» двигался и даже поворачивал сам, подчиняясь простой команде посоха.
Искусник ликовал, любуясь со стороны, как угрожающего вида конструкция со скрипом ползает по болоту. А второе «я» пристыженно молчало.
– А я тебе говорю, болотная тварь его сожрала! – с жаром доказывал долговязый парнишка своему рыжему товарищу. Парочка расположилась у кромки последних деревьев, дальше начиналась топь. – Смотри, вон обод! Что я говорил! – снова начал долговязый, тыча пальцем в колесо от телеги, наполовину зарывшееся в грязь недалеко от колеи, уходившей в глубь болот.
– Ну и что! Подумаешь, колесо! – бубнил рыжий, ковыряя палочкой землю у своих ног. – Может, с дороги укатилось.
– Ага, соскочило, так его оставили и дальше на трех колесах поехали! – съехидничал первый. – А след от него где, а? От колес, чтоб ты знал, следы остаются! Только я сам видел, как оно вчера прилетело. Собирал бруснику по краю, вдруг слышу – что-то жужжит. А потом «плюх»! Смотрю – торчит! Так что точно болотная тварь сожрала вместе с телегой, а колесо отрыгнула.
– Угу, отрыгнула так, что досюда долетело! – не поверил второй. – И какая же здоровая она должна быть, чтобы телегу проглотить? А что старик вообще забыл в болоте?
– А шут его знает. Может, в город ехал. Кто их, этих чужаков, разберет?
– Скажешь тоже – «в город»! После дождей-то! Смотри, какая вода высокая! – И рыжий швырнул шишку в большую лужу у самой дороги.
– Ну не знаю зачем. Ведуна спрашивай, а не меня. Да только поехал – это точно. Вон следы свежие вглубь ведут. А обратно нету! – Долговязый снова ткнул пальцем в сторону болота.
– А может, проехал-таки? – снова не поверил рыжий.
– Ага, а колесо тут оставил. И выло еще вчера страшно. Услышал бы ты – портки бы обмочил!
– Да выдумываешь ты все! – уверенно махнул рукой второй паренек.
Тут какой-то шум со стороны болота привлек их внимание. Две головы синхронно повернулись. В следующее мгновение, заполошно крича, мальчишки неслись в деревню, сверкая голыми пятками: разбрызгивая грязь, из самого сердца топей за новыми жертвами выползла болотная тварь.
Ник
Прошло еще три дня после того, как я окончательно пришел в себя и устроил концерт под танцы девушки. За это время я уже практически полностью восстановился. Вроде немного времени процесс занял, но заново проходить через всю эту процедуру совершенно не хочется. Хреново было, что говорить… И выгибало, и корежило, и умереть казалось самым легким выходом. Не знаю, как сумел удержать себя в руках. А потом Карина сама пришла ко мне. Мы и так, собственно говоря, спали практически в обнимку, но до близости дело не доходило, что в общем-то понятно: наше состояние и положение не способствовали шурам-мурам. А вот теперь это случилось.
После того концерта, когда Карина полностью слилась в танце с музыкой, она еще часа три не показывалась – молча убрела куда-то. У меня еще мелькнула циничная мысль: нагло воспользовался ситуацией, зная, какое воздействие оказывает музыка моего мира на неподготовленные умы здешних людей… Но мысль пришла и ушла, а Карина осталась. Не буду углубляться, но друг другом мы остались довольны. Единственным неприятным следствием этого события оказалось то, что Карина резко стала смущаться меня, хотя раньше такого поведения не наблюдалось. В результате она перестала радовать меня танцами в обнаженном виде. Только в брючках как минимум и легкой рубашке. Какой-то выверт женского сознания. Пока мы были друг для друга никем – никакого смущения, а как только сблизились, сразу откуда-то вылезло стеснение.
- Предыдущая
- 73/111
- Следующая
