Компас черного капитана - Погуляй Юрий Александрович - Страница 16

Потом мы оделись потеплее и отволокли труп Гончей в трюм, где решили вытолкать его в дыру, через которую он прошел на наш ледоход. Одеревеневшее от мороза тело мужчины застряло, зацепившись за один из рваных лепестков. Мы с Фарри на пару уперлись в стену, выпихивая мертвеца ногами, и наконец тот неуклюже вывалился наружу и исчез в мешанине снежинок, оставшись где-то там, на прокорм вьюге и ледяным волкам. Он ничем не отличался от простого человека, и если забыть чувства твари, если забыть те страшные глаза женщины в Кассин-Онге, то, может быть, Фарри действительно был прав?

Когда я поделился своим опасением с Эльмом, тот, не отрываясь от штурвала, отреагировал недоброй усмешкой:

– Не время для собачьих сказок, парень. Клянусь собственными зубами, совсем не время. Видимо, дыру пробили нам тараном, а может, она и раньше была, собака задери. Но ледовая гончая… Малыш, ты сильно приложился головой. Иди отдохни… И приготовьте мне что-нибудь пожрать.

Мне показалось глупым стоять на своем и дальше. Подошвы ботинок все еще липли к полу, на котором оставалась кровь Сканди ан Лиана, и мне подумалось, что гораздо важнее спуститься вниз, на грузовую палубу, к алтарю Светлого Бога, и помолиться за душу старика. Пусть он после смерти попадет туда, где ему будет хорошо и спокойно.

По дороге к алтарю я зашел в каюту и забрал компас. Последними словами Сканди были: «Барроухельм» и «инструментарий Лунар». Все свои силы умирающий шаман положил на то, чтобы сказать их мне. Почему же это было так важно для него?

Вообще у каждого из нас выпадает момент, когда жизнь проходит через развилку, и от того, куда ты свернешь, зависит то, что ждет тебя в будущем. Налево пойдешь – и станешь великим охотником, но никогда не будешь богачом, направо пойдешь – будешь богат, но лишишься счастья. Прямо пойдешь…

Обидно, что ты никогда не знаешь, куда на самом деле приведет та или иная дорога. Все зависит от множества факторов, от тебя не зависящих. Ты можешь рассчитывать на одно, а получишь совсем другое. Обидно, когда твою дорогу выбирают за тебя и в конце пути ты остаешься ни с чем. Но я не думал, что мне уготован именно этот вариант.

В тот день, стоя над алтарем Светлого Бога и молясь о душе шамана Сканди ан Лиана, я сжимал в руках загадочный компас и знал, что теперь моя дорога ведет в Барроухельм. Город, о котором я только слышал. Город, лежащий далеко за Снежной Шапкой.

Настоящий город.

Я сделал свой выбор.

Не знаю, как Эльму удавалось разглядеть хоть что-то в окружавшей нас метели. Но когда буря наконец улеглась, выяснилось, что он совсем чуть-чуть отклонился от рассекающей снежную равнину линии путевых столбов. Мы увидели черные столпы чуть левее от курса.

Горизонт очистился, тучи уползли прочь, и сквозь серую хмарь проступило ярко-синее небо, а затем и первые лучи солнца пробили облака.

Большую часть пути мы проводили вместе, в рубке. Почти не разговаривая и иногда прыгая на месте в желании согреться или же ныряя на жилую палубу, поближе к горячим трубам. Храмовый ледоход полз вперед, но из-за раскрывшихся перед нами просторов казалось, будто мы стоим на месте.

Я никогда в жизни не забирался так далеко от Кассин-Онга. Всюду, куда ни брось взгляд, сверкал на солнце ослепительный снег. Мы не сговариваясь надели очки из мелкой проволоки. В таком ракурсе мир, конечно, становился не самым приятным местом. Но без столь неудобной защиты можно «досмотреться» до рези в глазах, а потом и вовсе ослепнуть. Человек, проживший всю жизнь во льдах, знает об этой опасности с пеленок. Впитывает с молоком матери и скупыми уроками отца.

Эльм наконец натянул на голову теплую шапку, отчего стал еще выше, чем был. Я вновь поразился его внешней мощи. У нас в деревне не нашлось бы никого, кто мог поспорить со здоровяком в комплекции. Шесть, а то и семь футов роста. Конечно, сложно сказать, мышцы или некрасивая полнота скрывались под мешковатой паркой. Но что-то мне подсказывало – Эльм не из тех, кто может позволить себе страдания ленивых.

После того как мы ушли от Кассин-Онга, прошло не более суток. Внизу, в носу нижней палубы, я нашел чулан с продуктами. Запасы старого шамана меня ошеломили. На полках я обнаружил как обычные для наших столов куски оленины, так и целый шмат рыжеватого мяса бродуна, пару плиток китового сала, ворох волокуньих ребрышек. Сканди ан Лиан любил покушать. Некоторых из этих деликатесов я никогда не пробовал. Рот моментально наполнился слюной, но потом я подумал, сколько же могла храниться здесь вырезка из бродуна, и решил, что ограничусь привычной пищей.

Вытащив пару кусков оленьего мяса, я отнес их на кухню, где встретился с Фарри. Тот, оказывается, отыскал где-то в каютах два кувшина перцовой настойки. Вместе мы разогрели массивные плиты и первым делом сделали чай, щедро ливанув туда его находки. Такой напиток обжигал нутро, но после по телу расходились приятные горячие волны. Поджарив мясо, мы поднялись в рубку. Эльм, когда увидел кружку с парящим напитком, посмотрел на нее с едва заметной тоской и спросил:

– Что это?

– Перцовый чай, – честно ответил я ему. Здоровяк вздохнул, чуть смущенно улыбнулся:

– Сейчас бы чего покрепче. А?

Вряд ли на храмовом ледоходе можно было найти что-нибудь покрепче. Я никогда не видел, чтобы Сканди ан Лиан пил хотя бы шаркунку.

Эльм облизнул губы и взял из моих рук кружку:

– Ну хоть что-то, собачья жизнь.

Потом мы стояли, жевали жесткое, остывающее мясо и просто смотрели вперед, думая каждый о своем. Наш корабль полз по ледовой равнине, а частые облака рисовали на снегу замысловатые узоры. Насупившийся Эльм одной рукой держал штурвал и шумно прихлебывал из кружки. Фарри с отсутствующим видом буравил взглядом горизонт.

– Вы знаете, что случилось с остальными? – спросил я вдруг. Все это время мы старательно обходили тему появления Темного Бога. Но так не могло продолжаться вечно. Потому что жажда знания порой неудержима.

Эльм бросил быстрый взгляд на Фарри (я едва заметил его за сеткой проволочных очков). Мальчишка чуть напрягся и слегка пожал плечами.

– Думаю, с ними все в порядке. Я видел людей на той стороне расщелины, после того как Темный Бог ушел, и прежде чем нас отыскал тот старик, – медленно сказал Эльм. – Если все были на представлении, то, собачья жизнь, мастер Аниджи собрал твоих земляков и спокойно себе двинулся куда-нибудь на запад, вдоль расщелины. Теперь тут будет жарко. Потрохами чую.

В его голосе слышалась смесь зависти и сожаления. Сожаления о том, что силачу Эльму и крошке Фарри не посчастливилось быть «собранными» мастером Аниджи.

– А как вы оказались по эту сторону? – с подозрением спросил я.

Мне не ответили. Потому что в следующий миг нас тряхнуло. Хотя нет, это неверно сказано.

Нас ТРЯХНУЛО. Именно так. Корабль резко накренился влево, словно ухнул в яму. Очень громко завизжал крошащийся где-то под нами лед. Загремело что-то на нижних палубах, срываясь с привычных мест. Я чуть не упал и выбросил перед собой руки, застыв с испуганным, перекошенным лицом. Пол ушел у меня из-под ног, и не знаю, каким чудом мне удалось устоять на месте. Фарри скользнул в сторону люка, падая, но все-таки ему посчастливилось перепрыгнуть его и облокотиться на стекло купола. Эльм выронил чашку, и теплый напиток брызнул мне в лицо.

Стараясь удержаться на накренившейся поверхности, я медленно двинулся к столу штурмана. За него можно ухватиться, и он прикручен к полу. Эта мысль билась у меня внутри и заполняла все пространство. Добраться, дойти, схватиться. Думать потом.

– Что это?! – вскрикнул Фарри. Я вцепился в стол и посмотрел на нашего рулевого. Здоровяк пошел пятнами, желваки на скулах ходили ходуном. Рука, вцепившаяся в штурвал, побелела.

– Собачья дрянь! Собачье дело! – зарычал он, дернув за тормоз.