И осталась только надежда… - Бульба Наталья Владимировна - Страница 17

– Я никому тебя не отдам, Алинэ. Никому!

А откуда-то издалека, тихо донеслось:

– Держись, малышка, я приду за тобой.

Лера

Они разговаривали всю ночь, а я дремала, забравшись с ногами в кресло. Я чувствовала себя спокойнее, когда рядом кто-то находился. Ощущение защищенности было иллюзорным, но сознание цеплялось за то, что я не одна, и изгоняло вновь и вновь появляющиеся сомнения, укрепляя веру.

В какой-то момент сын укрыл меня пледом, но я заметила это только потому, что на мгновение возникшая тишина оглушила, лишив безмятежности. Успела справиться с собой до того, как Сашка понял, что означал затравленный взгляд, и лишь поблагодарила, когда он вопросительно приподнял бровь.

Вилдор вновь исчез. Как обычно, не предупредив куда и насколько. Я еще какое-то время попыталась продолжать наш разговор, в качестве мысленного собеседника взяв некий сложившийся у меня образ бывшего ялтара. Ему не хватало непредсказуемости оригинала, но в данном случае она мне была не нужна. Я всего-то и нуждалась в наводящих вопросах, с которыми он превосходно справлялся. Но потом сдалась, понимая, что прототип не договорил ровно столько, сколько не хватило, чтобы вспыхнувшее на грани восприятия озарение стало предположением.

Отсутствие нашего предводителя на остальной компании сказалось положительно, Костя, на секунду замерший, когда прозвучал ник Андрея, еще какое-то время ощущал себя неуютно, но, как только стало понятно, что скорого возвращения дарианского кошмара ждать не стоит, просто расслабился и как-то весьма удачно вписался в эту пеструю компанию.

Спустя некоторое время сквозь пелену, в которой неглубокий сон перемежался с вновь возобновляемым разговором самой с собой, я услышала, как он спорит с Кадинаром и Сартарисом, что-то им увлеченно доказывая.

Мысль о том, правильно ли я поступила, втянув парня в наше противостояние, еще несколько раз всплывала, привлеченная его голосом, но, сдаваясь перед единственным аргументом, что без его помощи нам так скоро не добраться до базы Яланира, вновь отступала.

В какой-то из таких моментов мне и удалось уснуть крепко. Когда я открыла глаза, удивляясь не только внешнему, но и ментальному безмолвию, было уже позднее утро.

Утро нового дня.

«Извини, что оставили тебя одну. Как говорит Вилдор, нужно срочно проверить одну идею. Надеюсь, ты помнишь о безопасности. Твой сын».

Записка висела в воздухе. Смайлик внизу исписанного ажурным почерком листочка смешно корчил рожицы.

В этом был весь Сашка. Как бы тяжело ему ни было, о моем душевном спокойствии он не забывал.

В доме я действительно была одна. Правда, к моей собственной защите добавилось еще многослойное плетение отпрыска. Я не удивилась многочисленным хитроумным ловушкам, встроенным в него. Мне было хорошо известно, от кого он заразился паранойей.

Если бы он не хвалился мне каждой своей новой задумкой, которую он воплощал в жизнь вокруг нашего жилища, это могло стать для меня преградой. Сейчас же внутренний взор фиксировал все способы если и не вскрыть ловушки, то хотя бы обойти их.

Мне тоже было у кого учиться.

Сборы были недолгими, только умыться и переодеться. Позавтракать я решила в городе.

Когда еще удастся избавиться от жесткого контроля.

Коттедж я покинула, не потревожив ни единой нити. Да и ментальный рисунок, заинтересуйся дарианец мной, вполне мог ввести его в заблуждение своей обычностью.

Оставалась лишь одна проблема: воспользоваться мобильником, который появился у меня благодаря предприимчивости Кадинара, я не могла. Я четко ощущала изменения в структуре телефона, ясно говорившие о том, что мой любимец, прежде чем отдать эту игрушку мне, тщательно с ней поработал.

Но, как я успела понять, гуляя по городу, решить этот вопрос было несложно. Паспорт у меня был, деньги – тоже. А если бы и не было…

Мне не стыдно было признаться в том, что, случись такая необходимость, я без сомнений воспользовалась бы своими способностями, чтобы получить то, что мне действительно нужно.

Для того чтобы купить новый аппарат, зашла в небольшой салон связи, попавшийся мне на пути. Модель была похожей, да и продавец, молодая девушка, оказалась разговорчивой, так что освоилась я с обновкой быстро.

Пользоваться транспортом не стала, за годы, проведенные на Лилее, отвыкла от этой суеты. Да и ощущения, возникавшие внутри железной коробки, теперь были сродни клаустрофобии. Металл воспринимался как угроза, эмоции пассажиров вызывали в лучшем случае недоумение. Безысходность и агрессивность диссонансом накладывались на обычные чувства, которые когда-то были присущи и мне. И, что меня поразило больше всего, я почти не замечала радужного сияния мечтаний. Люди жили сегодняшним днем, думая о завтрашнем только с точки зрения выживания.

Я не спешила выносить суждений по этому поводу, слишком хорошо еще помнила о своем прошлом. Но это было грустно.

Так, размышляя обо всем и ни о чем, я дошла до торгового центра, который сама себе взяла за ориентир. Эта часть города мало изменилась, да и затеряться здесь было значительно проще. Слишком большое наслоение всего, чтобы можно было в этой круговерти заметить мою ничем не примечательную ауру.

Номер, написанный на визитке Андрея, запомнился с одного взгляда.

Прежде чем набрать цифры на клавиатуре, прошлась по поисковой сети, которая продолжала висеть над городом. То, что обнаружить сына с компанией не удалось, меня нисколько не удивило. Так же, как я обошла его ловушки, для него ускользнуть от моего внимания труда не составляло.

На вызов нажала решительно, чтобы уже не передумать, не отступить. Ощущение того, что я поступаю правильно, было сильнее предостережений разума. И хотя я действовала вопреки требованию Вилдора, в этот раз это меня нисколько не смущало.

– Сизов слушает. – Он ответил на втором гудке, будто ждал звонка.

– Здравствуйте, Андрей.

Пауза была очень короткой, лишь сглотнуть вставший в горле ком, но ему хватило ее, чтобы перехватить инициативу.

– Валерия?

– Вы провидец или другие женщины не знают этого номера?

Я попыталась перевести все в шутку, но кто бы знал, как мне трудно это далось.

Я отвыкла от многих вещей, которые еще восемь лет назад были для меня привычными. Я разучилась знакомиться, разговаривать с теми, кто не входил в круг наших с Олейором близких друзей. Я потеряла ту внутреннюю свободу, которая у меня когда-то была.

Ту свободу, в которой есть капелька непредсказуемости, безрассудства, возможности допустить, что ты можешь поступить так, как тебе взбредет в голову, даже если делать этого ты никогда не станешь. Ту свободу, в которой, даже обремененный множеством обязательств, ты оставляешь уголок для самого себя, своих увлечений, интересов, одиночества.

Только теперь, услышав голос Андрея на том конце связавшей нас нити, я поняла, чего именно лишилась в тот зимний вечер восемь лет тому назад.

– Я просто ждал вашего звонка. – В его голосе мне почудилась грусть, но я не была уверена в этом. К тому же следующую фразу он произнес совершенно другим тоном: – Вы слышите, как радуется Красавчик?

Лай собаки служил прекрасной иллюстрацией к сказанному им.

– Или сердится, что я лишаю его вашего внимания, – парировала я, радуясь тому, что мне удалось преодолеть тот барьер, который мешал мне разговаривать легко, не оглядываясь на мнение других.

И пусть я догадывалась, что наказание за это последует быстрее, чем я успею насладиться собственными достижениями, за эти несколько минут во мне что-то изменилось, словно один-единственный поступок сумел перечеркнуть все, что было для меня значимым в последние годы.

Не изменил он лишь одного – моей боли. Волнение за судьбу дочери не отпускало меня ни на мгновение.

– Валерия, я… – Он сбился, тяжело вздохнул, обдав меня шорохами в прижатой к уху трубке, и резко продолжил: – Мы можем встретиться?