200 лет спустя. Занимательная история каучука - Азерников В. - Страница 7
- Предыдущая
- 7/29
- Следующая
И это “что-то”, которое отделяет удачу от неудачи, не видит никто, кроме одного человека. И если б мы с вами сидели вместе с ним в одной комнате, мы бы наверняка ничего не увидели. И только потом, узнав в чем дело, сказали бы: а что здесь особенного, это совершенно ясно.
Так было и с Гудьиром. В комнате, где стояла печь, на которой случайно поджарился кусочек каучука, было несколько человек. Они вместе с Чарлзом почувствовали запах горелого, вместе с ним увидели, что каучук не растаял, а стал жестким, но не узрели в этом ничего удивительного. А Гудьир удивился. Он пишет в своей книге: “Я был поражен, заметив, что образец резины, случайно оставленный у нагретой печки, обуглился, словно кожа”.
Вот это удивление было первым толчком, приблизившим Гудьира к открытию. Вообще, очевидно, способность удивляться, способность замечать необычное среди привычных вещей и явлений есть отличительная черта любого творческого человека, будь то ученый, писатель или художник.
Когда Гудьир попытался было разделить свое удивление с окружающими, они не поняли, что необычного увидел здесь взбалмошный изобретатель. “Я попробовал обратить внимание присутствующих на это замечательное явление, — вспоминал Гудьир, — …так как обычно эластичная смола таяла при высокой температуре, но никто, кроме меня, не видел ничего примечательного в том, что обуглился кусочек резины”.
Но мало удивиться, надо еще увидеть в необычном явлении хотя бы контуры его применения. Гудьир увидел их: “Я… сделал вывод, что если бы удалось в нужный момент приостановить процесс обугливания, это избавило бы смесь от липкости”.
Теперь оставалось проверить свои догадки. Чарлз уже специально кладет на печь кусочек смеси и смотрит, как протекает обугливание, он ждет того момента, когда обугливание еще не наступит полностью, но липкость уже исчезнет. После многих опытов ему удается поймать этот миг. Его внимательный, настороженный глаз, его обостренное в этот момент чутье схватывает то мгновение, когда — я привожу его собственные слова — “…по краям обуглившегося участка образовалась полоска избежавшей обугливания и совершенно “излеченной” резины”.
Гудьира многие потом попрекали в том, что ему открытие далось само в руки, что он лишь воспользовался случайным стечением обстоятельств. Он отвечал таким людям: “Я признаю, что мои открытия не явились итогом научного химического исследования, но в то же время не могу согласиться, что они были лишь, как говорится, чистой случайностью. Я утверждаю, что мои открытия явились результатом настойчивости и наблюдательности”.
Признаем, что Гудьир прав. И все же он не был рожден для спокойной, счастливой жизни. Даже теперь, когда им сделано открытие, имеющее мировое значение, его по-прежнему продолжают преследовать неудачи.
Он в течение двух лет не может найти несколько десятков долларов, чтобы перенести свои опыты на производство. Ему не раз случалось в жестокую пургу тащиться пешком за многие километры, чтобы получить еще один отказ. В это же время смертельно заболевает его сын, им отказывают в кредите в местной лавке, — в доме нечего есть. И даже когда Чарлз наконец достает 50 долларов и едет в Нью-Йорк и там находит людей, готовых дать денег для промышленного производства резины, случается так, что эти люди вскоре разоряются и Чарлз снова остается без всяких средств. И снова с долгами, которые к этому времени выросли уже до 35 тысяч долларов.
Но и в самые тяжелые минуты Гудьир верит, что его открытие пробьет себе дорогу. Он был прозорлив: в конечном счете так и произошло. Полученная по способу Гудьира резина была столь хороша, что ее начали производить сначала во всей Америке, а потом и во всем мире.
Но как только метод Гудьира стал широко известен, у Чарлза появляются новые неприятности. Находится немало шарлатанов, которые заверяют, что это вовсе не его изобретение. Начинаются судебные тяжбы, отнимающие у Гудьира много сил и здоровья.
В этой ситуации Гидьир вновь мог утешать себя тем, что он не одинок. Еще известный изобретатель Вестингауз остроумно заметил, что каждое удачное изобретение неизбежно проходит три ступени. Первая ступень — это когда говорят, что предлагаемая вещь нелепа или невозможна. Вторая ступень — когда опубликовано патентное описание; тогда каждый может подражать изобретению, пытаясь обойти автора, и заявляет: “А эта вещь не нова”. Наконец, третий этап наступает тогда, когда ценность изобретения стала очевидна даже противникам; тогда говорят: “Да тут нет никакого изобретения”.
Это замечание не только остроумно, но, к сожалению, и справедливо. Гудьир прошел через все три этапа.
Ему долго отказывали в том, что он сделал открытие. Наконец, в декабре 1841 года, он получил заявочное свидетельство на открытие вулканизации. Но патента он еще не имел. Ему выдали патент лишь в июне 1844 года.
А пока что, не дожидаясь патента, Гудьир отправляет в Англию одного из доверенных людей с поручением: тайно, не разглашая секрета изобретения, попытаться его продать английским предпринимателям.
Приехав в Англию, посол Гудьира встретился с представителями компании “Макинтош” и продемонстрировал им образцы резины, которая не затвердевала на ходу, не таяла на жаре, не растворялась в маслах.
Все это выглядело очень заманчиво, но столько уже людей погорели на каучуке, что теперь каждую новинку встречали очень осторожно. Дело еще осложнялось тем, что Гудьир запретил рассказывать какие-либо подробности изготовления своих образцов. А англичане боялись покупать кота в мешке. Поэтому фирма “Макинтош” отказалась от приобретения открытия Гудьира, мотивируя свой отказ тем, что они, во-первых, не знают и не понимают его сущности, а во-вторых, не уверены, что это дело прибыльно.
Тогда представитель Гудьира встретился с неким Брокдоном, работавшим у Хэнкока. Брокдон пытался в то время организовать выпуск резиновых втулок для пивных бочонков, поэтому его заинтересовало предложение Гудьира. Но он тоже ничего не знал о его сущности. Однако он поступил хитрее, чем Макинтош. Он решил показать образцы Хэнкоку, в то время, несомненно, самому большому специалисту в Англии.
Томас Хэнкок в те годы — а это было осенью 1842 года — также интересовался способами “вылечивания” каучуковых изделий. Поэтому, когда Брокдон принес ему образцы, лишенные всех тех недостатков, от которых сам он никак не мог избавить свой каучук, он сразу же заинтересовался ими.
Но он решил не покупать изобретение Гудьира, он встал на путь, который мы теперь называем экономическим шпионажем. То есть он решил раскрыть секрет Гудьира. В то время не было лабораторий, оснащенных приборами, которые сразу же могут проанализировать состав вещества. Хэнкок, как и все резинщики того времени, владел лишь одним способом анализа. Он взял образец Гудьира и начал его жевать, обнюхивать, растягивать. Проделав эти не слишком научные операции, он пришел к выводу, что образец пахнет серой.
Путь нащупан.
Но у Хэнкока нет твердой уверенности, что дело именно в сере. Поэтому он готовит разные образцы — и с серой и без серы. И принимается их нагревать. Но, в отличие от Гудьира, он греет их очень короткое время. Поэтому, как он ни старается, особых улучшений не заметно. Но все же какая-то перемена есть, он это скорее чувствует, чем видит. И он решает рискнуть — поверить в свою интуицию. Он подает заявку на патент.
Теперь у него есть всего шесть месяцев; через полгода он обязан представить подробное описание патента.
А что он может описать?
Но выхода нет — заявка подана. И Хэнкок с утра до ночи, а иногда и ночи напролет лихорадочно ищет подтверждения своей догадки. Его подстегивает мысль, что Гудьир уже нашел то, что он только ищет. Значит, его поиски не напрасны, значит, существует какой-то метод. И он знает также, что патент на этот метод Гудьир еще не получил.
Он торопит свои исследования, он гонит опыты один за другим, но результатов все нет.
Отпущенные месяцы неумолимо уходят.
Пытаясь сдержать свое нетерпение и злость, Хэнкок решает определить температуру, до которой он нагревает каждый из образцов. Но у него нет точных средств для измерения температуры. Поэтому он делает так: он берет расплавленную серу, и ее температуру, поскольку она всегда одинакова, принимает за эталон. Потом он опускает в ванну с расплавленной серой различные образцы, держит их там разное время и смотрит, что из этого получается.
- Предыдущая
- 7/29
- Следующая
