Выбери любимый жанр

Игра в прятки - Паттерсон Джеймс - Страница 15


Изменить размер шрифта:

15

– Но это все же меньше, чем мы первоначально прикидывали?

– На десять процентов.

– Так возьми на мыло и полотенца из этих денег.

– Невозможно. – Фройнд взял босса за руку и повел к лифту. – Зная тебя, могу предположить, что перерасход будет по всем статьям. Нам придется поднимать цены.

Если О'Мэлли и имел по этому вопросу свое мнение, он предпочел оставить его при себе и перевел разговор на другую тему.

– Я знаю, как его назвать.

Хорошее известие, подумал Фройнд. И вовремя.

– Как?

– Я хочу назвать его «Корнелия».

– "Корнелия". Отлично! – Фройнд знал, что босс наблюдает за его реакцией, но притворяться не пришлось – восхищение было искренним. – Очень хорошо. Прекрасный выбор. Идеальный вариант.

– Не знаю, называли ли какой-то отель мирового уровня именем женщины, но... – В голосе О'Мэлли зазвучала нотка неуверенности, почти робости.

– Уникальный отель вполне достоин уникального названия. Да и время подходящее.

– Корнелия и сама была уникальной женщиной, – сказал О'Мэлли. – Это уж точно. Ладно, Морис, по крайней мере в чем-то мы согласны.

Фройнд с серьезным видом пожал ему руку. Похоже, этот бухгалтер не был лишен человеческих чувств.

– Отель станет данью памяти той единственной женщине, которую ты любил.

Глава 26

На протяжении более двадцати лет Корнелия и Патрик О'Мэлли были и оставались одной из самых уважаемых и, вне всякого сомнения, популярных супружеских пар Нью-Йорка. Совершенно, казалось бы, разные: он грубоватый, неотесанный, всего добившийся сам предприниматель, создавший сеть высококлассных отелей на территории США, в Европе и Азии; она светская красавица, бросившая вызов своей семье тем, что сначала влюбилась, а потом и вышла замуж за католика, который не учился в Принстоне, – они на самом деле прекрасно подходили друг другу. Сдержанность и невозмутимость Корнелии умеряли его горячность и пыл, тогда как страсть Патрика возбуждала ответные чувства в ней. В общем, на тех высочайших орбитах, на которых вращаются богатейшие из богатых, они напоминали две луны, незапятнанные и тенью скандала. Несмотря на многочисленные соблазны, Патрик сохранил верность супруге, и его поддержка всегда давала силы той, у которой под броней величественных манер расцвели нежность и доверие.

Так было до тех пор, пока глиобластома не отняла у нее жизнь за восемнадцать месяцев, силы и волю намного раньше и не оставила Патрика в возрасте пятидесяти четырех лет ни с чем, если не считать богатства, мятежного сына Питера и сочувствия друзей.

* * *

Сейчас Патрик О'Мэлли возводил самый величественный из своих отелей на месте старинного особняка, взяв пример с Хелмсли. Проект предусматривал четыреста номеров, включая семьдесят апартаментов, в некоторых из которых сохранялся мрамор Уизерспун-Хауса. Гостям предлагалось на выбор несколько стилей: итальянский Ренессанс, французский восемнадцатого века, ультрасовременной Америки.

И в каждом номере «Корнелии» – О'Мэлли с удивлением спрашивал себя, почему не подумал об этом названии раньше, когда только планировал строительство – мыло «Пирс» и полотенца «Порто». Он намеревался возвести настоящий гранд-отель, ничем не уступающий тем, которые строились в лучшие времена, до появления бухгалтеров.

В отеле О'Мэлли провел весь день: утром встретился с Фройндом, затем лично проследил за ходом работ по шлифовке мраморных колонн, проверил освещение и мебель в «Золотом баре», в полдень вызвал главного архитектора Майкла Харта.

Разговор продолжили за ленчем. Харт остановился на самых важных вопросах, касавшихся, в частности, золочения украшений главного фойе и резьбы над окнами у входа на Лексингтон-авеню.

Оставшись один, О'Мэлли прошел в кухню, где были наконец, после четырнадцатинедельного опоздания, установлены плиты и духовки, и с удовольствием отметил, что посуды вполне достаточно для того, чтобы открыть большой скобяной магазин на Манхэттене.

В половине восьмого, проходя в очередной раз через главное фойе, он оказался под антикварными часами, украшавшими некогда Зимний дворец Екатерины Великой.

В центре атриума возвышался оригинальный фонтан Бернини, перевезенный из Рима и реставрированный во всем своем великолепии и блеске. Водопроводные работы были завершены буквально несколько часов назад, и руководитель подрядной фирмы «Тимоти Салливан» сам позвонил О'Мэлли, чтобы объявить о том, что все системы работают.

– Значит, все готово, – пробормотал О'Мэлли, нажимая кнопку.

Струи воды с тихим журчанием хлынули вверх и в стороны, и лицо владельца отеля осветилось счастливой улыбкой ребенка, получившего долгожданный рождественский подарок.

– Черт, красиво, – пробормотал он, стоя в пустом фойе. Однако, понаблюдав за фонтаном со стороны, Патрик пришел к выводу, что напор должен быть сильнее, а струи подниматься выше.

О'Мэлли покрутил регулятор, однако положение не изменилось. "Вода на этом уровне никогда не попадет под солнечные лучи, – подумал он. – Давление явно недостаточное. Как эякуляция у девяностолетнего старика.

Это все Салливан. Вот же пройдоха. Все системы действуют! Я ему устрою так, что у него уже никакой эякуляции не будет!"

Он тряхнул головой, как бы делая мысленную пометку на следующий день, снова прошел через фойе и остановился у двери, чтобы проверить часы.

Восемь шестнадцать! Часы в фойе спешили на три минуты!

В груди похолодело. «Успокойся, Пэт», – услышал он голос Нелли. Но разве можно оставаться спокойным, когда тебя со всех сторон окружают некомпетентные ослы и жополизы? Да и что толку беречь себя, когда после смерти Нелли в жизни не осталось ничего хорошего.

Глава 27

Когда Дженни исполнилось тринадцать и пришло время отправлять ее в среднюю школу, я купила красивый дом на Гринбрайер-роуд в городке Бедфорд, в штате Нью-Йорк. Мы обе решили, что настала пора обзавестись постоянным, настоящим жильем. А самое главное, мне хотелось, чтобы дочь ходила в хорошую школу.

Я испытывала потребность в стабильности, спокойном и тихом окружении для себя и Дженни. Дом выбирали вместе; нам пришлись по душе и место, где предстояло жить, и сам город Бедфорд. Наша мечта наконец-то сбылась.

К тому времени мои приоритеты окончательно определились и я значительно сократила количество концертов, стараясь меньше гастролировать и чаще бывать с Дженни. Я никогда не считала себя звездой, не собиралась вести «звездный образ жизни» и воспитывала дочь соответственно.

Годы жизни с Филиппом научили меня не рассчитывать на большее, чем покой и согласие в семье. Все не так уж плохо, постоянно повторяла я себе.

В Бедфорде для Дженни нашлась чудесная школа, и мы жили всего в часе езды от Нью-Йорка, так что я могла и наслаждаться уединением, и не отставать при желании от светской жизни. В общем, город представлялся нам идеальным местом, тихим и уютным, вполне подходящим для того, чтобы стереть из памяти неприятные следы уходящей в прошлое трагедии.

Дженни назвала наш дом «Шангри-ла, ла, ла» и объяснила, что это имя надо не говорить, а петь. У нее был хороший голос, а чувство юмора и того лучше.

* * *

Вечера в нашем доме проходили по большей части в блаженной тишине, нарушаемой лишь пением птиц, редким тявканьем соседской собачонки да музыкой, звучащей из машин проезжающих подростков. Именно это последнее напоминало мне о детстве, проведенном в Ньюберге, который, кстати, находился в тридцати милях к северу.

Вот почему я так удивилась, когда однажды апрельским вечером услышала громкий стук в дверь. Гостей мы не ждали. Проблем с полицией, насколько я знала, у меня не возникало. Дженни в своей комнате делала уроки, и я надеялась, что она еще слишком юна для того, чтобы обзавестись нервным бойфрендом.

О том, что Мэгги Брэдфорд живет в Бедфорде, знали немногие, так что нежданный гость вряд ли мог быть поклонником или хулителем. Может быть, кто-то просто ошибся и постучал не в ту дверь?

15
Перейти на страницу:
Мир литературы