Укротить молнию - Азаро Кэтрин - Страница 24
- Предыдущая
- 24/94
- Следующая
Я сама едва не подавилась.
— Что случилось?
Джошуа указывал куда-то на талию Эльтора.
— Ты только посмотри.
Эльтор согнул руку в локте и оторвал кисть от постели. Вид у нее был действительно странный — рука словно застыла в воздухе. Но вряд ли это перепугало Джоша. Причиной испуга скорее было другое — кисть Эльтора сложилась по всей длине до запястья. Теперь средний палец находился напротив безымянного, а указательный — напротив мизинца. Собственно, мизинец мизинцем было трудно назвать, потому что все пальцы были примерно одинаковой длины. Когда кисть находилась в сложенном состоянии, они выполняли роль двух пар больших пальцев. А сам большой палец при этом одиноко торчал в сторону.
Рука приблизилась к подносу, и пальцы ухватили яблоко. Эльтор поднес его ко рту и принялся есть или, вернее сказать, поглощать какими-то механическими движениями. Съев яблоко, он опустил руку, пока не уперся локтем в кровать. После чего наполовину распрямил кисть.
— Что нам с ним делать?
Джош заморгал от удивления.
— Может, он все еще голоден?
Я протянула Эльтору еще одно яблоко.
Эльтор съел четыре яблока, миску овощного салата и немного кукурузы со сливками. К гамбургеру он даже не притронулся. Если не считать работающих челюстей и руки, все это время он лежал на спине совершенно неподвижно. Поев, опустил руку и полностью распрямил кисть. Еще пара секунд — и он спал как убитый.
— Он всегда так? — поинтересовался ошарашенный Джошуа.
— Не знаю. Не думаю.
— Что, если от нашей еды ему станет плохо?
— Ни разу не слышала, чтобы это было для него проблемой.
Джошуа нахмурился.
— Знаешь, ты говоришь как-то по-другому.
— Это как по-другому?
— Не знаю даже. — Джош призадумался. — Ты стала лучше говорить по-английски.
— Но я же все время практикуюсь, — пожала плечами я.
— Да, наверное.
Больше мы об этом не говорили. Никто из нас не догадывался и даже при большом желании не мог догадаться, какие процессы происходят в моем мозгу.
Чаша с водой. Капли влаги блестят на ее гладкой внутренней поверхности, готовые в любое мгновение скатиться вниз. Сама поверхность окутана облаками — голубыми, серыми, белыми. Они все кружатся и кружатся. Пустая чаша. Женщина верхом на кентавре — четыре ноги у него для того, чтобы скакать. Верхние конечности распростерты в воздухе. Вместо головы у него носик, откуда льется вода, такая прохладная и вкусная, она струится искрящимся ручейком, такая прозрачная, такая журчащая…
Я открыла глаза и увидела потолок. Образ чаши не исчез, когда я проснулась, как обычно это бывало с моими сновидениями, а прочно засел в моем сознании. Нет, мне не хотелось пить, но я по-прежнему видела, как из носика вытекает вода.
Комната была наполнена утренним светом. Я спала на полу, потому что на кровати было тесно. Джошуа накануне вечером дал мне футболку, а я постирала мою окровавленную одежду в раковине. Джошуа в комнате не было. Правда, перед этим он накрыл меня одеялом и оставил записку со своим распорядком дня. Я знала, что он ушел, чтобы не мешать нам. Обычно он занимался по ночам, а по утрам отсыпался. На кровати…
Эльтор лежал на кровати и в упор смотрел на меня. Он не проронил ни слова, но как только я его увидела, тотчас поняла, чего он хочет. Я встала и подошла к шкафу. Порылась немного и отыскала то, что мне надо, — старую чашку из яркого оранжевого пластика. Я наполнила ее водой и поднесла к нему. Эльтор выпил воду залпом. Затем он снова откинулся на кровать и тяжело вздохнул.
Я по-турецки села рядом с ним на кровати.
— Ну, как ты?
— Лучше. — Он обвел глазами комнату. — А где твои друзья?
— Учатся. Джошуа вернется только к вечеру.
Эльтор кивнул и закрыл глаза. Мы накануне сняли с него одежду, чтобы ему было удобнее спать, и накрыли голубым одеялом. Казалось, от талии и ниже его накрывал кусочек неба. Сквозь занавески в комнату струился солнечный свет, и кожа его поблескивала золотом. По руке у Эльтора тянулся шрам, еще один пересекал грудь. Тогда я понятия не имела, что при желании он мог бы легко от них избавиться. Но он не стал этого делать — не видел необходимости.
Сонный и теплый, Эльтор казался мне таким прекрасным, даже со шрамами. Вернее, особенно со шрамами. Таким привлекательным. Я склонилась над ним и поцеловала.
Веки его открылись, оба — и внешнее, и внутреннее. Но затем он оттолкнул меня.
Я покраснела. Я нарушила какой-то неизвестный мне запрет? Или в тот момент ему просто не хотелось, чтобы его целовали? Ведь он только что был, что называется, одной ногой в могиле, и вдруг тут я пристаю к нему со своими ласками.
Но затем Эльтор произнес:
— Нам ведь кое-что нужно? Правда?
— У тебя есть с собой?
— И не один.
Он сложил кисть и потянул мою футболку. Я подняла руки, и он стащил мне ее через голову. Затем я опустила руки и положила их на колени. Странно, однако, подумала я, разглядывая свои запястья — на мне ведь ничего нет, кроме старинного браслета. Я чувствовала себя ужасно неуютно раздетой. Мне было стыдно в таком виде сидеть перед ним, не имея на себе ничего, да еще среди бела дня.
— Ты похожа на рейликанскую богиню, — нежно проговорил Эльтор. Я подняла глаза, и он улыбнулся. — Есть такое древнее племя. Сейчас от него мало кто остался. Ты похожа на их богиню.
Эльтор взял мою грудь в ладонь и произнес что-то на другом непонятном языке. До этого он лишь однажды заговорил на нем, перед тем, как мы пришли домой к Марио. Тогда мне этот язык показался ужасно знакомым.
— Что это за язык? — спросила я.
— Иотический. Он очень древний. Сейчас на нем почти никто не говорит.
— Откуда ты его знаешь?
— Моя бабушка была потомком рейликан.
Эльтор привлек меня к себе на постель, нежно обнимая меня. Я прижалась к нему, а он приподнял одеяло и положил меня себе на грудь и живот. Эльтор показался мне таким сильным и теплым. Я подняла голову, чтобы поцеловать его…
И увидела его лицо.
Он лежал, устремив глаза в потолок. Внутренние веки были опущены, отчего взгляд казался неживым. Собственно говоря, лицо это никак не могло принадлежать живому человеку. У меня было такое чувство, будто я оказалась в одной постели с роботом.
Я скатилась с него, быстро села и завернулась в одеяло. Эльтор механическим движением повернул ко мне голову — словно она вращалась у него не на шее, а на подшипниках.
— Мы не завершили программу.
Голос его звучал ровно и невыразительно, и это звучание показалось мне сродни однообразию пустыни, по которой ветер носит сухие шары перекати-поля. Эльтор протянул руку, чтобы обхватить меня за талию.
— Нет! — вскрикнула я. — Не прикасайся ко мне!
Его рука вернулась на прежнее место.
— Почему?
— Где Эльтор?
— Я Эльтор.
— Нет, где настоящий Эльтор? Эльтор-человек.
— Я не человек.
Я плотнее закрутилась в одеяло.
— Ты — нет, а он человек!
— Я — это он.
— Тогда почему у тебя другой голос? Ты говоришь как машина.
— Я и есть машина.
— Ты можешь вновь выпустить того Эльтора?
— Я и есть Эльтор. Как мне это тебе объяснить? Это всего лишь режим, неполная репрезентация моего эмотивно-механического интерфейса. То, что ты называешь настоящим Эльтором, это просто другой режим. Сейчас он находится в нерабочем состоянии. Таков я, — произнес он. — И если ты не хочешь иметь дела со мной таким, то не можешь рассчитывать на большее.
Вот и все. Принимай меня целиком, каков я есть, и не надейся ни на что другое. Возможно, это кое-что говорит о моей тогдашней жизни. Мне почему-то было легче воспринимать тот факт, что Эльтор убил Нага, нежели то, что, в сущности, он машина. Нет, его способность убивать потрясла меня. Но одновременно она была мне понятна. Это же просто не укладывалось в голове.
Но ведь и я попросила принимать меня такой, какая есть, — сирота без роду и племени. Насколько я понимала, у него не было причин воспринимать меня как-то иначе. Не лицемерь, сказала я себе, нехорошо требовать от него большего, нежели сама требуешь.
- Предыдущая
- 24/94
- Следующая
