Четверо слепых мышат - Паттерсон Джеймс - Страница 14

• Предыдущая
• 14/63
• Следующая

Она пожала плечами:

– Понятия не имею. Вам придется спросить об этом сержанта Купера. Мы просто старались сделать что в наших силах. И вам следует поступить так же. Человек приговорен к смерти, а он так же невиновен, как вы или я. Он невиновен. А теперь позвольте мне накормить моих малышей.

Мы не продвинулись ни на йоту, и это было чертовски огорчительно для нас обоих, но особенно – для Сэмпсона. Часы, отсчитывающие время жизни Эллиса Купера, тикали так громко, что я почти непрерывно слышал их неумолимый ход.

Примерно в девять вечера мы с Джоном обедали в популярном местном питейном заведении под названием «Паб неудачников», в торговом центре Стриклэнд-Бридж. Предположительно туда захаживало много отставных офицеров из Форт-Брэгга. Мы все еще рыскали в поисках любой информации, какую могли добыть.

– Чем больше нам известно, тем, похоже, меньше толку, – покачал головой Сэмпсон и отхлебнул пива. – Здесь, в Брэгге, явно что-то не так. И я знаю, что ты сейчас скажешь, Алекс. Что, быть может, очаг неблагополучия заключается в самом Купере. Особенно если это он настропалил Сандерсов позвонить тебе.

Рассеянно теребя кружку, я обвел глазами паб. Большую часть помещения занимал бар, битком набитый и шумный, дым висел коромыслом. В музыке перемежались стили кантри и соул.

– Это не доказывает, что он виновен. Трудно винить Купера за то, что он пытается сделать то, что в его силах, – произнес я наконец. – Он ведь в камере смертников.

– Он не глуп, Алекс. Он способен поднять волну, чтобы привлечь наше внимание. Или чье-нибудь еще.

– Но он не способен на убийство?

Сэмпсон уперся в меня взглядом. Я почувствовал, что он начинает заводиться.

– Нет, он не убийца. Я знаю его, Алекс. Так же, как знаю тебя.

– Купер убивал людей в бою? – спросил я.

Сэмпсон досадливо потряс головой.

– То была война. Многие наши тоже погибли. Ты же знаешь, что это такое. Тебе тоже приходилось убивать людей, – сказал он. – Но это же не сделало тебя убийцей, как ты считаешь?

– Сам не знаю. А ты что думаешь?

Я невольно услышал разговор, который вели между собой мужчина и женщина, сидевшие в баре по соседству с нами:

– Бедную Ванессу полиция нашла в лесу возле дороги I-95. Пропала всего два дня назад. Теперь она мертва. Какие-то уроды ее прикончили. Небось какое-нибудь армейское отребье, – говорила женщина. У нее был сильный южный акцент, голос звучал гневно и вместе с тем испуганно.

Я повернул голову и увидел рыжеволосую, с лихорадочным румянцем, девицу в ярко-синем топе, с тесемкой вокруг шеи и белых слаксах.

– Простите, я невольно подслушал. Что произошло? – спросил я. – Кого-то убили за городом?

– Девушку, которая иногда сюда заходила, Ванессу. Кто-то ее застрелил, – закивала головой рыжая. Ее собеседник, одетый в черную шелковую рубашку и ковбойскую шляпу, походил на прогоревшего исполнителя кантри и ковбойских песен. Ему не понравилось, что женщина беседует со мной.

– Меня зовут Кросс. Я детектив из Вашингтона, специализирующийся на расследовании убийств. Мы с коллегой работаем здесь над одним случаем.

Голова женщины дернулась назад.

– Я не разговариваю с копами, – бросила она и отвернулась. – Занимайтесь своим делом.

Я посмотрел на Сэмпсона, потом сказал вполголоса:

– Если это тот же самый киллер, он не слишком-то осторожен.

– Или те же самые трое киллеров, – добавил он.

Кто-то сильно ткнул меня локтем в спину. Я стремительно обернулся и увидел крупного, мускулистого, светловолосого человека в клетчатой спортивной рубашке и брюках цвета хаки. Он был коротко оболванен. Явно из военных.

– Самое время вам двоим бросить ваши игры к чертям собачьим, – объявил он. За спиной у него стояли еще двое. Всего, значит, трое. Они были в гражданском, но всем обликом определенно смахивали на армейских. – Хорош гнать волну. Ты меня понял?

– Мы разговариваем. Больше нас не перебивайте, – в тон ему ответил Сэмпсон. – Ты меня понял?

– У тебя что, руки чешутся? Думаешь, ты такой крутой парень? – произнес тот, что стоял впереди.

Сэмпсон расплылся в неторопливой ухмылке, которую мне уже случалось видеть у него прежде.

– Угу, думаю. И он тоже крутой парень.

Мускулистый блондин попытался столкнуть его с табурета. Джон не стронулся с места. Один из дружков блондина двинулся на меня. Я быстро переменил положение, он замахнулся и промазал. Я сильно ударил его в живот, и он упал на четвереньки. В следующий момент уже все трое ринулись на нас.

– Ваш дерьмовый друг – убийца, – заорал светловолосый. – Он убил женщин!

Сэмпсон ударил его в подбородок, и он припал на колено. К сожалению, когда их били, эти парни не оставались в долгу. Еще один здоровяк присоединился к ним, и соотношение сил стало четверо против двоих.

Внезапно, перекрывая шум драки, раздался пронзительный свист. Стремительно обернувшись к двери, я увидел, что прибыла военная полиция. А с ней – пара исполненных рвения подручных из полиции Файетвилла. У всех были наготове полицейские дубинки. Я совершенно не понимал, как они ухитрились добраться так быстро.

Они налетели и арестовали всех, кто участвовал в драке, включая нас с Сэмпсоном. Их не интересовало, кто прав, кто виноват. Со склоненными головами и в наручниках, нас провели под конвоем к полицейской машине и грубо втолкнули в нее.

– Все в жизни когда-то бывает впервые, – изрек Сэмпсон.

Вся эта заморочка была нам совершенно ни к чему – особенно сейчас. В маленьком синем фургончике, рассчитанном на десятерых, нас доставили в Камберлендскую окружную тюрьму. Очевидно, в тюрьме Файетвилла имелась всего лишь пара камер. Не было проявлено ни малейшей профессиональной корректности в отношении нас как прибывших из Вашингтона детективов, работавших над делом сержанта Купера.

На случай если вам захочется найти в данной окружной тюрьме контору, где регистрируют задержанных, то сообщаю, что она помещается в полуподвале. На то, чтобы оформить бумажки, снять наши отпечатки пальцев и сделать фотоснимки, местным полицейским потребовалось примерно полчаса. Нас отправили в холодный душ, затем облачили в «рыжие отрепья» – так остроумно охарактеризовали тюремщики оранжевый комбинезон с тапочками, в которые заставляли облачаться узников.

Я спросил, что случилось с теми четырьмя солдатами, которые напали на нас в баре, и получил ответ, что это не мое собачье дело и что те уже переправлены в тюрягу в Брэгге.

Нас с Сэмпсоном поместили в блок для мелких правонарушителей, в общую камеру, также в полуподвале. Камера эта первоначально была рассчитана, вероятно, не более чем на дюжину арестованных, но в ту ночь там набилось человек двадцать. Среди них не было ни одного белого, и мне стало интересно, есть ли в окружной тюрьме другие камеры и поделены ли и там узники по расовому признаку.

Некоторые из сидельцев, похоже, были знакомы друг с другом, очевидно, по предыдущим ночным отсидкам. В целом это была довольно-таки цивилизованная и вежливая публика. Никто из них не собирался задевать ни меня, ни Сэмпсона. Дважды в час милю камеры с проверкой проходил охранник. Я знал эту систему. В течение остальных пятидесяти восьми минут заключенные бывают предоставлены сами себе.

– Сигарету? – спросил парень справа от меня. Он сидел на полу, привалившись спиной к изрытой выбоинами бетонной стене.

– Не курю, – отозвался я.

– Вы ведь детектив, верно? – спросил он, помолчав пару минут.

Я кивнул и смотрел на него более пристально. Не думаю, чтобы я встречал его раньше, но, с другой стороны, это ведь маленький город. Мы достаточно здесь покрутились и помозолили глаза. К тому времени уже куча людей в Файетвилле знала, кто мы такие.

– Странная чертовня происходит, – снова заговорил этот человек. Он вытащил пачку «Кэмела». Оскалил зубы в ухмылке. Выбил одну сигарету. – Я про нынешнюю армию, дружище. «Наша доблестная армия». Что за дерьмо творится?

• Предыдущая
• 14/63
• Следующая