Повеса - Патни Мэри Джо - Страница 3

• Предыдущая
• 3/95
• Следующая

Кэролайн Дэвенпорт, отодвинув занавеску, наблюдала за тем, как двоюродный брат ее мужа отъезжает от дома. От женского взгляда не укрылось волнение, сквозившее в каждом его движении и жесте.

— И как он отреагировал на новость? — поинтересовалась она, опуская занавеску.

— К счастью, я не ожидал от него благодарности — я бы ее не дождался. Кузен Реджи не из числа тех, кто любит сюрпризы. Отказ выплачивать содержание вызвал бы у него меньше переживаний. — Ричард, прихрамывая, подошел к окну и обнял жену за талию. — Вдобавок его, понятное дело, привело в бешенство известие о том, что покойный граф незаконно лишил его имения, которое по праву принадлежало ему.

— Ты думаешь, что, став владельцем поместья, он изменится? — спросила Кэролайн, прижавшись к супругу. Ричард пожал плечами:

— Сомневаюсь. Думаю, в том, что он стал таким, в значительной мере виноват старый граф. Реджи как-то сказал, что хотел пойти на военную службу, но граф не позволил. Граф держал его, что называется, на коротком поводке — оплачивал долги, но при этом выдавал ему содержание, которого было явно недостаточно, чтобы Реджи чувствовал себя свободным и независимым.

— Граф действительно был ужасным человеком.

— Это правда. Но часть вины лежит на самом Реджи. Он очень умен и поразительно хорошо разбирается в людях. Он мог бы добиться многого, а вместо этого превратился в повесу и пьяницу.

Кэролайн различила в голосе супруга нотки сожаления. Молодой граф Уоргрейв был человеком серьезным и ответственным (что и позволило ему стать армейским офицером поистине выдающихся качеств), и потому он не мог не сожалеть о загубленных способностях Реджи Дэвенпорта. Кроме того, Реджи был его ближайшим родственником со стороны Дэвенпортов, и Ричарду, естественно, хотелось установить с ним дружеские отношения. Впрочем, у Ричарда не было на этот счет никаких иллюзий — вряд ли ему удастся добиться теплоты и сердечности во взаимоотношениях с двоюродным братом.

— По-твоему, мужчина в его возрасте уже не способен изменить образ жизни? — спросила леди Уоргрейв.

— Реджи тридцать семь, и он уже далеко зашел по стезе порока, — сухо заметил Ричард. — Повесы, случается, берутся за ум, но с пьяницами этого не происходит почти никогда. Бог свидетель, немало их служило под моей командой. Большинство их пили до тех пор, пока не погибали — либо от пуль, либо от виски. Боюсь, такая же судьба ожидает и моего кузена.

Кэролайн склонила голову на плечо мужа. Когда-то Реджинальд Дэвенпорт привел ее своим поведением в ужас, но сегодня он был трезв и любезен и в какой-то момент даже показался ей весьма обаятельным. Он был сделан из хорошего теста, и леди Уоргрейв понимала желание супруга помочь своему родственнику, судьба которого сложилась непросто. Правда, скорее всего его усилия пропадут втуне. И все же…

— В жизни иногда случаются чудеса, — заметила молодая женщина. — Может быть, так произойдет и на сей раз.

— Я уверен: если Реджи в самом деле захочет измениться, это будет ему по силам. Но очень сомневаюсь, что он захочет, — без особого энтузиазма заключил Ричард.

Он крепко обнял жену и заставил себя выбросить из головы мысли о злополучном родственнике. В конце концов, он сделал все, что мог, а его богатый жизненный опыт свидетельствовал о том, что в какой-то момент можно помочь человеку, но нельзя изменить его жизнь, если он сам этого не желает.

Едва проснувшись, Элис уже знала, что день будет плохим. Всякий раз после того, как ночью ей снился кошмар, она долго еще чувствовала себя не в своей тарелке. К счастью, это случалось нечасто — раза два или три в год.

Ее преследовал один и тот же страшный сон: стоя за ведущими в сад застекленными — французскими — окнами, она слышала чей-то тягучий, буквально пропитанный злобой голос и одни и те же слова: «С чего это ты решил жениться на таком страшилище? Да в ней десять футов росту, и худа она, как сушеная вобла, — одни кости. Такая не согреет мужчину ночью. А уж с ее-то командирскими замашками эта Длинная Мег наверняка будет держать тебя под каблуком».

Следовала небольшая пауза, после чего ее любимый отвечал незнакомцу: «Как это с чего? Ради денег, конечно. Денежки-то у нее будут водиться. А уж когда я приберу к рукам ее состояние — вот тогда и поглядим, кто кем будет командовать». И ни слова о любви, в которой так часто и с такой страстью клялся ей.

В этот момент Элис обычно ощущала приступ тошноты и сильнейшую душевную боль, которая когда-то заставила ее бежать из дома, перечеркнув всю свою прежнюю жизнь. Однако на сей раз Элис повезло: прежде чем кошмар достиг кульминации, у нее защекотало в носу. Она чихнула и — что вполне естественно для человека, сон которого уже неглубок и вот-вот прервется, — проснулась.

Приоткрыв тяжелые, словно налитые свинцом веки, Элис увидела перед собой живое олицетворение свежести утра, рядом с ней на кровати сидела девушка, удивительно похожая на нимфу, — золотые локоны, безукоризненной красоты лицо, бесхитростные, небесно-голубые глаза. Одним словом, облик мисс Мередит Спенсер (подруги и домашние называли ее Мерри) мог смягчить и наполнить радостью самое суровое сердце. Хотя сердце Элис вовсе не было суровым, для того чтобы наполнить его радостью в столь ранний час, одного вида Мерри было недостаточно.

Но прежде чем Элис, устремив сердитый взгляд на воспитанницу, успела что-либо сказать, по лицу ее скользнуло что-то мягкое и пушистое. Элис снова чихнула.

— Какого дьявола.. — Она рывком села на кровати. — А, это ты, Аттила. Тоже мне, распустил хвост. Предупреждаю тебя, проклятый кот, если ты еще раз меня разбудишь, скормлю какой-нибудь собаке.

Хмуро поглядывая то на Мерри, то на кота, Элис отбросила назад тяжелую копну волос. Косы, которые она заплела на ночь, расплелись — видно, напуганная кошмаром, она металась во сне, — и теперь густые пряди в беспорядке рассыпались по плечам.

— Да поможет Бог собаке, которой доведется встретиться с Аттилой, — улыбнулась Мерри и протянула Элис, опекунше, ставшей, по сути дела, приемной матерью, дымящуюся чашку крепкого кофе. — Вот, леди Элис, такой, как вы любите, — много сливок и сахара.

Обхватив длинными пальцами чашку, Элис откинулась на подушки и с наслаждением отхлебнула из чашки глоток и довольно вздохнула, чувствуя, как возвращается к жизни. В голове у нее немного прояснилось.

— С чего это я решила встать сегодня чуть свет? — спросила она.

Мерри озорно ухмыльнулась и перестала быть похожей на фарфоровую куколку.

— Сегодня начинаются посевные работы, и вы накануне приказали мне поднять вас пораньше.

— Да, действительно. — Элис еще глотнула кофе. — Спасибо, что разбудила. Может, я и не стану выгонять тебя из дому.

— А вы и не можете меня выгнать, — парировала Мерри, нисколько не смутившись. — Вы ведь добровольно согласились взять на себя заботу обо мне и мальчиках, так что теперь от нас не так-то легко отделаться — по крайней мере до тех пор, пока не найдется какой-нибудь ненормальный мужчина, который вас от меня избавит.

Элис расхохоталась — верный признак того, что кофе вернул присущие ей добродушие и чувство юмора.

— Все мужчины, которые вьются вокруг тебя, ненормальные, но причина их сумасшествия — неразделенная любовь. Единственная проблема состоит в том, чтобы удерживать их на безопасном расстоянии от тебя.

Элис окинула Мерри теплым взглядом. Ее воспитанница была миниатюрной блондинкой — в детстве такой тип женщин казался Элис эталоном красоты. Такую красавицу было бы легко возненавидеть, если бы не замечательные душевные качества Мередит. Вдобавок она была умна и обладала изрядной житейской мудростью, в юном девятнадцатилетнем создании почти пугающей. Для Элис она стала одновременно и дочерью, и лучшей подругой.

Увидев, что Элис постепенно начинает приходить в себя, Мерри сообщила:

— Один из фермеров оставил для вас записку. Разумеется, он адресовал ее не леди Элис, а леди Алисе.

• Предыдущая
• 3/95
• Следующая