Один в бескрайнем небе - Бриджмэн Уильям - Страница 3

• Предыдущая
• 3/81
• Следующая

Когда война в Европе подходила к концу, генерал Арнольд уже стал горячим сторонником идеи создания экспериментальных самолетов. К концу 1943 года в НАКА в Вашингтоне состоялась конференция с участием представителей ВВС, ВМС и НАКА, где обсуждались возможности создания таких самолетов.

Проводя исследования, рассчитанные на длительный период, научно-консультативный комитет профессора Кармана усиливал интерес ВВС к сверхзвуковому самолету. Генерал Ф. О. Кэролл в неофициальных разговорах с предпринимателями высказал идею создания самолета, который стал бы не столько инструментом исследований, сколько шагом к созданию боевого самолета, способного в реальном полете развивать сверхзвуковую скорость. Авиационная фирма Дуглас приняла это предложение и еще тогда организовала небольшую исследовательско-конструкторскую группу. Созданный группой экспериментальный самолет стал известен под шифром Х-3.

Год спустя, почти в самом конце войны, немцы подняли в воздух свой самолет-снаряд V-1, самолет Ме-262 с турбореактивными двигателями и самолет Ме-163В с жидкостно-реактивным двигателем. Но уже было поздно. Это была тщетная попытка изменить ход войны, последнее отчаянное усилие… Появление этих самолетов вызвало у союзников удивление, но не причинило им урона.

Война в Европе кончилась. Тогда было принято решение ускорить создание экспериментального самолета. Были заказаны два проекта таких самолетов. Один, получивший обозначение Х-1, по заданию ВВС — фирме Белл; второй, под шифром D-558, по заданию ВМС — фирме Дуглас. Оба проекта должны были в конце концов послужить тем новым средством, которое позволило бы НАКА выяснить все особенности высокоскоростного полета.

Самолет Х-1, снабженный жидкостно-реактивным двигателем, должен был лишь изредка достигать околозвуковой скорости, в то время как D-558, с турбореактивным двигателем, был спроектирован для исследования диапазона высоких околозвуковых скоростей в более продолжительных полетах.

В день победы над Японией группа инженеров ВМС, НАКА и фирмы Дуглас встретилась в конференц-зале почти остановленного завода в Эль-Сегундо, чтобы уточнить детали конструкции самолета D-558. Прошел год с тех пор, как этому заводу предложили идею оригинального экспериментального самолета. После победы над Германией была использована немецкая научная находка — стреловидное крыло, отодвигающее влияние сжимаемости в зону больших скоростей полета.

Проект ВМС состоял из двух вариантов: самолета D-558-I с прямым крылом и самолета D-558-II, в котором использовалось стреловидное крыло, турбореактивный двигатель и жидкостно-реактивный двигатель, сходный с тем, что был установлен на самолете Белл Х-1. Самолет D-558-II получил название «Скайрокет».

Несколько позднее ВВС заключили с фирмой Дуглас контракт, согласно которому фирма должна была продолжать исследования (с помощью экспериментального самолета Х-3) возможностей создания боевого сверхзвукового самолета. Кроме небольшого числа экспериментальных самолетов необычной формы, заказанных ВМС и ВВС в 1949 году, был заказан также самолет Х-3. Всего предполагалось создать семь типов экспериментальных самолетов, в том числе Белл Х-2, Нортроп Х-4 и Белл Х-5.

Пока самолеты, которые должны были преодолевать новые скоростные границы полета, постепенно завоевывали право на существование, я начинал свою летную карьеру на острове Форд, в центре бухты Перл-Харбор.[3] После годичного обучения в Пенсаколе моя служба на авиационной базе военно-морских сил началась с дежурства по части. Это было 7 декабря 1941 года.

Начиналось нежное, теплое и ароматное утро, какие часто бывают в Гонолулу. Через час после моего вступления на дежурство по авиационной базе, опустевшей в связи с днем отдыха, воскресную тишину нарушил грохот рвущихся бомб. Через несколько минут после попадания первой бомбы в ангар № 3 я, робкий, новоиспеченный младший лейтенант, уже ничем не отличался от бывалых офицеров, вместе с которыми переживал эту ужасную катастрофу.

До этого утра я был только зрителем и с уважением смотрел на военно-морской флот США, отвечавший моим чаяниям и мысливший за меня. Меня научили хорошо летать, но всему остальному, в том числе и моей решительности, еще только предстояло зародиться в коллективе. А теперь я вдруг почувствовал, что моя огромная страна и моя семья нуждаются во мне. Хотя я гордился тем, что так неожиданно стал неотъемлемой частью коллектива, меня обескураживала мысль, что я должен представлять военно-морской флот.

Итак, в спасительной темноте бомбоубежища, среди сослуживцев по эскадрилье патрульных бомбардировщиков, я стоял у радиоприемника. Мы рассеянно обсуждали подходивший к концу день и ждали японцев. Монотонное гудение голосов время от времени прерывалось таинственным шумом грузовиков, подкатывавших с запасами продовольствия, а также с пилами и досками, которые предполагалось использовать для устройства нар. Было сделано все, что возможно, — розданы карабины и вырыты окопы. Раненых разыскали и перенесли в офицерские помещения. Больше делать было нечего.

Вот из маленького радиоприемника прозвучал знакомый голос радиокомментатора — голос родины. Вначале этот голос успокаивал.

На родине нас уже сдали противнику… Теперь я не сомневался, что мы попали в ловушку. Голос, который так спокойно объявлял о нашем поражении, звучал авторитетно. Это был голос, который я привык слышать со школьных лет. И он сообщал о нашем поражении. Теперь оставался один выход — ждать. Я заснул.

Жесткая доска под спиной, темнота, усиленная затемнением, проносившиеся в голове образы тысяч пронзительно кричащих маленьких японцев с направленными на нас штыками, карабкающихся на остров Форд, не помешали мне заснуть. Теперь я был уверен, что остров Форд беспомощен, как дрейфующий корабль, который несет на айсберг, и радовался, что могу избавиться от этого хотя бы во сне.

Четыре часа тридцать минут утра… Началось. Зловеще, пронзительно завыли сирены, запоздав на целые сутки. Радиолокаторы что-то обнаружили — эскадрилью японских пикирующих бомбардировщиков или чайку, — и вот теперь воют сирены.

В предрассветном сумраке семерым из нас было приказано отправиться на поиски японского флота. Из сорока пяти летающих лодок только одна «Каталина» могла подняться в воздух.

Я проснулся от ощущения, что мое лицо осветил прожектор. После нескольких часов сна тело отдохнуло, и усталость больше не служила противоядием против страха. Вспомнив вчерашний день, я испугался.

Один самолет отправляется на поиски противника. Там, в темноте, каждая пушка японского флота подстерегает нас. Да где же у меня второй носок?

Тяжелая летающая лодка «Каталина», поджидая нас, покачивалась на черной воде. Ее брюхо из-за тяжелого груза топлива ушло глубоко в воду. Предстоит полет над Тихим океаном по треугольнику: две стороны по тысяче километров, основание — сто пятьдесят километров.

Самолет выруливает к взлетной полосе. Впереди идет катер, очищая нам путь от обломков кораблей, и мы медленно продвигаемся по их кладбищу. Затем тяжело отрываемся от воды и на малой высоте уходим из бухты. Под нами неясно вырисовываются неуклюжие остовы полузатопленных линкоров, тянутся поля сахарного тростника. Итак, начинаем свой полет по треугольнику.

Выходим из влажной темноты, постепенно ускользающей под нами с восходом солнца. Как у разведчиков у нас ничтожный опыт. Мы молоды, не искушены и обескуражены. Легкая и беспечная морская служба как-то сразу кончилась, и нам пришлось окунуться в самую гущу войны. Нам надлежит найти японский флот и сообщить о его местонахождении оптимистически настроенному штабу в Перл-Харборе.

Под крылом самолета — бомбы. Их приказано сбросить на японские корабли. Каждые полчаса воздушные стрелки прогревают два пулемета, из которых будет открыт огонь по японским палубным истребителям, как только те вылетят из своего гнезда, чтобы перехватить нас.

• Предыдущая
• 3/81
• Следующая