Мальтийский жезл [Александрийская гемма] - Парнов Еремей Иудович - Страница 28

• Предыдущая
• 28/93
• Следующая

— Вы и в экстрасенсов не верите? — поразилась женщина в лиловом платье, обласкав Наташу улыбкой мудрого всепрощения. — Спросите вашу тетю, она вам кое-что объяснит.

— Не обижайтесь, Дианочка, — поспешно пришла на помощь хозяйка. — Талочка просто увлеклась в своем полемическом азарте… Однако я на минуточку должна отлучиться, прошу извинить. Главное — без меня ничего не рассказывайте! — И она опять умчалась в кухню, откуда вскоре донесся грохот и лязг раскаленных противней.

— Неужели еще что-то? — лицемерно посетовал Туганов. — Мы же умрем, товарищи.

— А вы не ешьте, — посоветовал Глазырев, соблюдавший завидную умеренность. — Засорить организм легко, а уж очистить…

Готовый было вновь разгореться спор приостановило торжественное появление Дины Мироновны. Пылая от кухонного жара и гордости, она внесла круглое блюдо, на котором дымилась туго набитая и обложенная печеными яблоками утка.

— Утку должен разрезать Архип Михайлович, — попросила Дина Мироновна, торжественно вручая Глазыреву выгнутые серпом зазубренные ножницы. — В наказание за вашу противную диету. Может, сделаете сегодня исключение?

— И не уговаривайте! —. Он ловко прижал утиное крылышко специальной вилкой. — Ни-ни! А разрезать могу. Отчего не подсобить? — И нож с хрустом вгрызся в костяк.

— Потрясающе, — оценил композитор.

— Нет, господа рационалисты! — Туганов торжествующе постучал по столу костяшками заметно усохших пальцев. — Мир далеко не столь прост, как вы тщитесь представить!

— Вижу, — не стал спорить Баринович.

— Кстати, Дина Мироновна, — разделавшись с противником, неустанный воитель почувствовал себя властелином положения. — Вы, кажется, говорили, будто какой-то ваш знакомый успешно занимается практической алхимией? Что за таинственная история?

Все взгляды, словно по команде, нацелились на Наталью Андриановну. Она вспыхнула, ощутив себя вознесенной на гигантских качелях, когда все внутри обмирает и отжимается книзу.

— В самом деле, — Дина Мироновна мимолетно коснулась пальцами лба. — Талочка, деточка! — залебезила она. — Как ты понимаешь, все мы ужасно обеспокоены этим кошмарным происшествием. Ты ничего не знаешь?

— Насколько я понимаю, присутствующих глубоко волнует судьба Георгия Мартыновича Солитова? — разгадав истинную причину очередного прилива родственных чувств тети Дины, Наташа полностью уяснила сложившуюся ситуацию. — Не хочу никого разочаровывать, но, судя по всему, он стал жертвой бандитского ограбления.

— И только-то? — пренебрежительно протянул Туганов.

— Какой ужас! — Баринович был глубоко потрясен. — Я же ровным счетом ничего не знал! Бедный Георгий Мартынович… Как он себя чувствует?

— Удивительно все же, — Дина Мироновна неодобрительно поджала губы, — разве вы не знаете, что он бесследно исчез?

Баринович лишь угнетенно пожал плечами.

— Вся Москва только об этом и говорит, — заметила Альбина, капризная блондинка, сидевшая напротив Бариновича. — И объявления висят.

— Какие объявления? — не понял Баринович.

— «Найти человека», господи! — Альбина глянула на него как на безнадежно больного.

— Ах так! — Баринович понимающе закивал. — А ведь я определенно что-то такое про него слышал… Позвольте, позвольте, — он сосредоточенно подпер щеку ладонью. — Ну да! Мне предложили купить книгу, которую он почему-то не взял. Очень редкая, знаете, книга. Но мне не по средствам, так что я отказался…

— И все-таки тут не всё так просто, — Туганов стукнул кулаком по столу и недоверчиво покосился на Наташу. — Знаем мы эти ограбления! Ничего более оригинального придумать не смогли.

— Извините, но мне пора. — Наташа решительно встала из-за стола, осторожно отставив недопитую чашку. — Спасибо, тетя. Все было необыкновенно вкусно.

— Позвольте, я вас провожу! — обрадованно вскочил Баринович, вызвав веселое оживление столь пылкой галантностью.

Не отличаясь особой ловкостью, он ухитрился опрокинуть хрупкий, как яичная скорлупа, фарфор с изображением дамы в напудренном парике. Чашка жалобно звякнула, но не разбилась, подхваченная рукой бдительной хозяйки. Этот небольшой инцидент окончательно вычеркнул Бариновича из списков на будущее. Все нашли, что он абсолютно не интересен.

— Как вам наш бомонд? — спросила она, когда они с Бариновичем вышли на улицу.

— А вам? — осторожно поинтересовался он, с наслаждением вдохнув теплый вечерний воздух. В зыбком сумраке едва уловимо веяло духами.

— Паноптикум, — откликнулась Наташа, когда миновали мрак подворотни. — Гойя [61].

— Да-да, очень странно. А кто эта женщина в лиловом?.. Сейчас много появилось таких…

— Скромный инженер-экономист, — усмехнулась Наташа. — И вот, поди ж ты, открылся дар!

— Я допускаю, что возможно особое видение, редкая чувствительность и все такое. История человечества полна свидетельствами разного рода феноменов. Но чтобы так, в массовом порядке… Кто теперь только не подвизается на этом сомнительном поприще: неудавшиеся физики и разочарованные врачи, даже откровенные психопаты. И все она — мода!

— Не только. Здесь и досуг, который не знают чем занять, и вечно дремлющая в человеке надежда на чудо. О чудесных излечениях, сколько я себя помню, всегда говорили. То там, то здесь объявлялся очередной кудесник. Но насчет массовости вы точно заметили. — Наташа по обыкновению не шла, а летела по улице, и Баринович едва за ней поспевал.

— Именно! А на поверку все тот же знахарь, шаман или медиум. — Пытаясь шагать в ногу, он радостно волновался столь удивительному согласию в мыслях.

— Чего стоят одни разговоры про излечение по телефону или диагноз по фотокарточке… А возьмите филиппинских знахарей! Вот уж чушь так чушь! Тут, казалось бы, для здравомыслящего человека никаких доказательств не требуется: ловкий трюк, виртуозный обман.

Но ведь находятся ярые защитники! Ссылаются на очевидцев, на фильмы. А чего не сделаешь с помощью кино?

— Врет, как очевидец, — подсказал Баринович. — Есть такое выражение. Вы очень торопитесь, Наталья Андриановна? — Испытывая давным-давно позабытый трепет, почти благоговение, он осторожно взял ее под руку.

— Ничуть, — она приостановила шаг. — Привычка.

— Вы говорили о бескровной хирургии филиппинцев. Я слышал, что создали специальную комиссию.

— Будь моя воля, я бы не стала тратить времени на проверку. Все изначально ясно. Допустив даже в мыслях возможность такого, мы должны отказаться от научной картины мира. Ни больше ни меньше! Не слишком ли дорогая плата? И во имя чего? Чтобы уверовать в четвертое измерение, в магию, бог знает во что?

— Диву даешься, когда встречаешься с проявлениями такого фанатичного воинствующего невежества. Взять хоть того же Туганова. Одно дело верить и даже пропагандировать летающие тарелки, другое — вечный двигатель. Все валит в одну кучу. Просто какой-то сорт приматов с ограниченным мышлением. Разницы между явлением, которое в принципе возможно, но почему-то не наблюдается, и тем, чего нет, потому что быть никак не может, они не улавливают. К разуму обращаться бессмысленно, потому что он упрямо заблокирован верой, которая сродни религиозной.

— Как вы удивительно точно схватили! — Наташа почти с восхищением взглянула на Бариновича, который уже не казался ей таким комично нескладным. — Она-то и лежит в основе случайных удач самозваных целителей — вера. Как и вы, я тоже не исключаю какого-то физического влияния на организм человека через глаза, руки… Хоть и не обольщаюсь, если честно сказать, потому что привыкла доверять лишь строго доказанному. Но основная причина — это вера больного в то, что ему помогут. Человек слепо верит и потому исцеляется. Чья тут первоочередная заслуга: врачевателя, лекарства или собственных защитных сил, — особого значения не имеет. Работает весь комплекс, активизируя мозг, который и подает подсознательные команды. Резервы тут, конечно, колоссальные.

— Не знаю, как насчет резервов, — с осторожным скептицизмом заметил Баринович, — но кое-какой опыт человечество все же накопило. Строго говоря, мы не располагаем достоверными доказательствами так называемых чудесных исцелений. Однако допустим, что нечто подобное все же имело место. Согласны? Хотя бы постольку, поскольку у нас нет оснований подозревать во лжи всех и вся, в том числе людей, вполне достойных доверия. Заблуждаться — я имею в виду невольные заблуждения — тоже все скопом не могут. Таким образом, разумно будет записать в наш актив несколько чудесных, внушающих оптимизм случаев, пусть даже несколько десятков. Но не сотен, не тысяч тем более! Посмотрим теперь, что окажется в пассиве. А многие миллионы человеческих жизней, которые унесла «черная смерть», оспа, холера, наконец, грипп вроде испанки в начале века? В Англии, например, претендующей на сомнительную славу родины европейского колдовства, в четырнадцатом столетии чума выкосила три четверти населения. Целиком вымирали деревни, города, графства. И это, подчеркиваю, в четырнадцатом веке, когда если и лечили, то лишь с помощью трав, алхимических снадобий или колдовства. Экстрасенсов и тогда, надо полагать, было предостаточно, хоть отбавляй. Сами судите, сколь многого достигли они своими пассами и наложением рук.

• Предыдущая
• 28/93
• Следующая