Ты еще вернешся, Тришка - Козлов Вильям Федорович - Страница 23
- Предыдущая
- 23/25
- Следующая
— Тришка не виноват! Егор сам…
— Тришка покалечил человека, — перебил отец. — Чуть не отправил его на тот свет. Медведь обозлен и может напасть на кого угодно.
— Он не тронул меня и Майю! Даже собачонку пощадил… Тришка-умный, благородный зверь. И ты это знаешь.
— Он уже не тот, каким был раньше.
— В него стреляют, а он должен смиренно подставлять себя под пулю? Зачем же стрелял человек? Царь природы!
— Егор-известный браконьер, но в данном случае он защищался. Так поступил бы любой охотник, если бы медведь пошел на него.
— Тришка пришел потому, что его позвала Майя. Он никого не хотел трогать. А Егор давно собирался его убить. За свою собаку.
— Как девочка могла Тришку позвать? — усомнился отец.
— Я научил ее, — опустил голову сын. — Она свистела. Два коротких и один длинный. Как мы с тобой свистим.
— Это твоя ошибка.
— И ты тоже будешь ему сегодня свистеть?
— Нет. Это будет охота по всем правилам. У Тришки есть шанс спастись, если он уйдет из нашего леса.
— Отец, но он ведь не уходит из-за нас. Ты бы видел, как он радуется, когда я прихожу!
— Бесполезный разговор. — Отец встал, и с колен его скатилась пуля и запрыгала по деревянному полу. — Из охотничьего хозяйства прислали лицензию на отстрел одного медведя. Меня в конторе ждет Лапин.
— Кто еще с вами?
— Поздняков.
— И он?! — вскочил с дивана Роман.
— Петр Васильевич старый охотник. За свою жизнь он не одного медведя уложил.
— Значит, ты пойдешь?
— Пойду, — сказал отец.
Убрав охотничьи принадлежности, он надел выгоревшую куртку, подпоясался патронташем, повесил на плечо двустволку. На пороге остановился, внимательно посмотрел сыну в глаза.
— Иду, как на казнь…
— Это и есть казнь, глядя на носки крепких отцовских сапог, оказал Роман. — Казнь Тришки.
— Не в моих силах что-либо изменить.
Редко отец признавался в своей слабости, но сейчас он честно, как мужчина мужчине, ответил сыну. Тимофей Георгиевич был справедливым, сильным человеком, не умел лукавить. Немногословный по натуре, он любому говорил правду в глаза, какая бы она горькая ни была. За это и уважали его все. Роман не знал того, что Басманов-старший ездил в охотничье хозяйство и доказывал, что медведь не виноват в случившемся, но там были неумолимы: зверь изувечил человека, он опасен! В тонкости дела никто не хотел вникать. Егор не выслеживал медведя — его ружье было заряжено дробью, зверь пошел на него. Охотник выстрелил, защищаясь. А раненый зверь в сто крат опаснее здорового. Его необходимо выследить и уничтожить. Если не справятся своими силами, пришлют охотников из района… Вот что сказали Басманову.
— Отец, это большая несправедливость, — сказал сын.
— Знаю…
— И все равно идешь?
— Думаешь, лучше будет, если я останусь дома?
— Ты прав, отец, иди…
Старший Басманов вздохнул и переступил через порог. Роман слышал, как застучали его сапоги по коридору, потом хлопнула дверь. Ушел отец. Убивать Тришку.
Нет, Тришка не должен умереть! Он будет жить!
Роман метнулся в сени, оттуда в сарай. Схва тил за руль новенький, еще не обкатанный мопед и поволок его к конторе. На крыльце дымили папиросами отец и егерь Лапин. На земле, у крыльца, лежал, положив длинную, острую морду на лапы, Буян — пятнистая гончая егеря. Говорили, что нет ей равной охотничьей собаки в округе. Любого зверя в лесу выследит и поднимет. Теперь Буян пойдет по следу Тришки.
Отец удивленно поднял брови, увидев сына, но ничего не сказал. Роман стоял с блестящим мопедом в руках и смотрел на дверь. Оттуда должен выйти Поздняков. Это его дожидались отец и егерь.
Роман поволок свой мопед к конторе.
Поздняков вышел в полном охотничьем снаряжении: в брезентовой куртке, резиновых сапогах, при патронташе и потертом ружье с затейливой резьбой на ложе. Глаза у него усталые, лицо хмурое. Однако, увидев Романа, улыбнулся:
— Ну как мопед? Бегает?
— Я возвращаю его вам, — ответил Роман. — Не нужен он мне.
— А другим ребятам? — спросил директор. — Мопед дан вам в общее пользование.
Роман смутился: как же он не подумал об этом? И имеет ли он право распоряжаться мопедом, подаренным школьному лесничеству?
— Пусть другие и ездят, — сказал он. — Я на него больше не сяду.
Петр Васильевич внимательно посмотрел на него и присел на ступеньку.
— Рассказывай, что случилось! — потребовал Поздняков.
Роман, волнуясь, то и дело запинаясь, поведал директору леспромхоза всю историю Тришки. Он даже не заметил, как свернули с тропинки к конторе Майя и Никита Поздняков. Они остановились за его спиной и молча слушали. Старший Басманов, поглаживая крепкой огрубелой рукой ложе ружья, удивленно поглядывал на сына. Только сейчас он вдруг осознал, что, если охотники убьют Тришку, они нанесут мальчику непоправимую душевную травму. Роман — открытый, честный парень. Таким его Басманов и воспитывал. Он никогда не врал отцу. И раз Роман пришел сюда, значит, он, отец, не сумел убедить сына… Потому что и сам сомневался в справедливости задуманного. Понял старший Басманов и еще одно: если он застрелит Тришку, сын никогда ему не простит этого! Он невольно отодвинул от себя ружье. Нет, он из него не выстрелит!
Никто этого не заметил, кроме Майи. Девочка, казалось, все поняла и улыбнулась. Тимофей Георгиевич неуверенно улыбнулся в ответ.
Роман умолк.
— По этой, значит, причине ты и притащил мне обратно мопед? — наконец нарушил молчание Петр Васильевич.
— Я был неправ, — сказал Роман. — Мопед здесь ни при чем. И он не мой, а общий.
— Хорошо, что ты хоть это понял, — уронил директор. Неожиданно он перевел взгляд на Майю:
— Зачем ты свистела? Ты знала, что Тришка придет?
— У сосны что-то зашевелилось, и мне стало страшно, — ответила она.
— И ты позвала на помощь медведя?
— Он добрый и умный.
— Чудеса! — усмехнулся Поздняков. — Ей страшно в лесу, а она не людей зовет на помощь, а кого бы вы думали? Медведя! Расскажи кому, не поверят!
— Вы ведь верите? — взглянула на него Майя.
— Тришка — ручной медведь, — сказал Роман. — Его ничего не стоит убить. Он привык жить с людьми, вот и тянется к ним. Я ему потому и ошейник надел с блестящими железками. Каждому понятно, что это Тришка.
— Если так любишь, что же ты его не воспитал? — взглянул на него директор. — Разве это дело — на людей бросаться?
— Это неправда, — тихо сказал Роман. — Такого не было.
— А Егор?
— Он ведь стрелял в него! — воскликнула Майя. — Он видел, что это Тришка, еще было светло, и ошейник издалека был виден. И я кричала ему, чтоб не стрелял. А он все равно выпалил.
— Тришка, раненый, бросился на него…
— Егору вперед наука — не браконьерствуй, — сказал егерь. — А то последнее время совсем распоясался… То косулю подшибет, то капканы на куницу расставит. Кабаниху ухлопал. Никакого сладу с ним нет.
— Егор сам виноват, по заслугам получил Егор, — поддержал Басманов.
— Вы готовы всю свою работу переложить на медведя, — улыбнулся директор. — Выходит, с браконьером пять егерей не справятся?
Петр Васильевич задумчиво посмотрел на кромку леса. Вон за речкой непривычно чернеет выгоревший перелесок. Стволы у сосен до половины черные. А немного дальше тарахтит трактор. Пашет поле под картошку. Несколько широких борозд, которые вспахал на этом тракторе Роман, преградили путь огню. Страшно подумать, что было бы, если бы огонь перекинулся на сосновый бор!.. Роман просто герой! Это он, Петр Васильевич, настоял, чтобы мальчишке приобрели в спортмаге мопед. А когда главбух заявил, что не хватит на покупку денег, Петр Васильевич добавил из собственного кармана… Этот Пестрецов нахально отобрал у Романа мопед, который тот с Гришкой Абрамовым ремонтировал целый месяц. А Роман, выбиваясь из последних сил, тащил на волокуше раненого Пестрецова в поселок. Когда они подъехали на «газике», и он и Майя от усталости с ног валились…
- Предыдущая
- 23/25
- Следующая
