Виа Долороза - Парфенов Сергей - Страница 4
- Предыдущая
- 4/128
- Следующая
Бельцин спустился с полка, подошел к распаренным в пиве сосновым веникам и, выбрав себе попушистее, начал охаживать им себя по бокам и по спине…
– Давайте, Владимир Николаевич, я вас, как в старые времена пропарю, – предложил ему Егоров.
– Давай, Алексеич!
Бельцин опять забрался на полок и растянулся во весь свой статный, почти двухметровый рост. Егоров взял веник и начал шлепать Бельцина по спине, ногам и ягодицам. Бельцин после каждого удара удовлетворенно кряхтел, – веник оставлял на его теле густые бурые пятна.
– Ну все! – наконец обессилено выдохнул Егоров, вытирая рукой обильно струящийся со лба пот. – То, что надо!
Бельцин тяжело поднялся, вышел через боковую дверь бани и оказался на берегу Енисея. У кромки берега во льду зияла недавно прорубленная широкая, черная полынья. За президентом из бани тут же появился начальник президентской охраны Кожухов. Разбрызгивая сильным, рослым телом фонтаны брызг, Бельцин нырнул в обжигающе холодную воду и мощно поплыл брассом, делая широкие гребки. Следом в студеную воду спустился Кожухов, поплыл осторожно. Прошло несколько секунд, а Бельцин все плавал и было не похоже, чтобы он собирался возвращаться в теплую негу парилки. Видя, что шеф и дальше готов продолжать купание, к нему подплыл Кожухов и прерывистым от холода голосом выдохнул:
– Владимир Николаевич! Поплыли обратно… Вам-то уж наверное все равно… А я ещё хочу детей иметь…
Бельцин ожег его рассерженным, выпученным глазом, недовольно фыркнул, но повернул к берегу. Выйдя из воды, зачерпнул большую пригоршню снега, обстоятельно растер себе грудь, живот, плечи, и только затем вернулся в баню.
Когда они с Кожуховым ввалились в парилку, – оба красные, ошпаренные едким морозцем, Егоров завистливо посмотрел на рослую фигуру Бельцина.
"Медведь! – подумал он. – Черт его знает, что будет с Михайловым, а этот… Этот прет как танк! Энергия из него фонтаном, сил немерянно, подомнет, кого хочешь. Надо будет его держаться… В случае чего припомнит, что мы с ним пуд соли съели… Ну, а если Михась его сковырнёт – ну, тут ж, извините … Все-таки не простой бывший начальник приезжал, – президент России… Всенародно избранный… Так, что – черт не выдаст, свинья не съест! А там посмотрим…"
Наташа сидела в ярко освещенном вагоне подземного поезда, который нес её по горьковско-замоскворецкой линии. На карте метрополитена, висевшей над ней, эта линия была отмечена ярко-зеленой прямой. Вокруг Наташи стоял, сидел столичный люд, читая газеты, рассматривая отпечатанные на плохой бумаге свежие гороскопы, о чем-то оживленно споря, стараясь при этом перекричать шум громыхающей подземки.
После десяти лет отсутствия, Москва показалась Наташе какой-то взъерошенной, растрепанной и суетливой. Причем это было не похоже на деловую, упорядоченную суету, скажем, того же Нью-Йорка, – это было совсем другое, броуновское движение, порожденное не совсем понятным внутренними силами. Чувствовалось, что с людьми что-то происходит и это что-то захватывает их своей непредсказуемой новизной, ломает привычный ход вещей, и в тоже время несколько пугает надвигающейся неизвестностью. Но даже при всех этих зримых и буквально ощущаемых кожей переменах Наташе все ещё представлялось невероятным, что она, Наташа Крамер, в девичестве Наталья Ростова, снова находится в своей родной Москве. Десять лет назад, когда её отец, высокопоставленный дипломат, попросил политическое убежище в США, казалось, что этот путь для неё будет заказан навсегда, но вот теперь она, гражданка США, более того – сотрудница "Голоса Америки", может совершенно спокойно приехать сюда и ходить по улицам, узнавая с детства знакомые московские проулки, смотреть из своего номера гостиницы "Националь" на кремлевские звезды и темно-малиновый фасад исторического музея. "Перестройка", это новое русское слово, которое во всем мире теперь знали также хорошо, как и другие известные русские слова – "спутник" и "калашников", эта перестройка оказалась тем самым заветным ключиком, который открыл ей двери на родину. И вот теперь вагон московского метро нес её к тому месту, где ей очень хотелось побывать.
Голубая электричка выскочила из темной норы тоннеля и плавно затормозила у перрона подземной станции. Наташа вышла из вагона и направилась к эскалатору, который понес её уже наверх, к выходу в город. Наташа чувствовала, что она волнуется в преддверии того, что должна увидеть. Пройдя через длинные турникеты, через стеклянные двери с надписью "ВЫХОД", она прошлась по подземному переходу и оказалась на улице. В глаза сразу бросилась до боли знакомая вывеска "Наташа". Как и десять лет назад здесь, на первом этаже старого сталинского дома располагался магазин женской одежды с таким же названием, как ее имя. Это был их бывший дом. Фасад дома выходит на площадь, где рядом с замерзшим фонтаном застыл в задумчивости бронзовый памятник знаменитому поэту. Наташа подняла голову – вон четвертый этаж, вот их окна, там горит свет. В этой квартире прошло ее, Наташкино детство, а совсем недавно там ещё жила бабушка – бабушка Лида, папина мама. Если пройти под арку, то окажешься во дворе, куда бабушка выводила её гулять, и где наверное осталась ещё старая песочница, в которой она, маленькая девочка лепила свои куличики. А вот в том киоске, который стоит сейчас на углу, Наташа покупала эскимо в серебристой обертке по одиннадцать копеек, – самое любимое из её детских лакомств. Наташе подошла к киоску поближе. Киоск-мороженое был закрыт. Немного постояв у киоска, словно стараясь уловить флюиды из давно ушедшего детства, Наташа развернулась и пошла к арке, темнеющей в фасаде дома черным провалом. Пройдя в арку она очутилась во дворе. Сразу стало заметно, что деревьев тут стало меньше и от этого двор стал казаться чужим и неуютным. Старой песочницы было не видно, – она скрылась под запорошившим ее снегом. Исчезла также и лавочка, когда-то стоявшая рядом с подъездом, зато на входной двери подъезда появился домофон с кодовым замком. "Не зайти…" – с грустью подумала Наташа, хотя ей очень хотелось подняться по знакомой лестнице к их двери. "Хотя, какой в этом смысл, если в квартире теперь живут совершенно чужие, посторонние люди?"
Тяжело вздохнув и загребая короткими, сжатыми в гармошку сапожками мокрый снег, она двинулась обратно к проему арки. Выйдя из-под изогнутой каменной дуги на освещенную фонарями улицу, Наташа остановилась. "Ну и что делать дальше?" – тоскливо подумала она. Из-за угла, со стороны кафе с поэтическим названием "Лира" до нее долетала задорная музыка. Девичьи голоса с провинциальным оканием лихо распевали про каких-то три засохших кусочка колбаски. Неподалеку от арки у театрального киоска толпилась небольшая очередь. Двое, – парень с девушкой, похоже, решали туже задачу, что теперь была и у Наташи – куда пойти сегодня вечером.
– Данил, а давай в во Дворец молодежи сходим? Вон смотри, там галла-концерт сегодня! – девушка показывала парню на плакатик, висевший на боковой стенке киоска. – Пойдем, а?
– Да ну его на фиг, – флегматично ответил парень. – Давай лучше в кафе зайдем…
– Ну, вот… Опять в кафе, – обиженно надулась спутница. – Надоело это кафе… Опять цедить противное гляссе? А там, смотри, "Панто-мимы" будут выступать, Зазорнов, "Корвет", Игорь Таликов… Пойдем, а?
– Какой ещё такой Таликов? – недовольно пробурчал парень. – Мутота какая-нибудь…
К заспорившей паре оглянулся стоящий впереди в очереди парень.
– Таликов – мутота? – спросил он удивленно. – Ну, вы вообще! У него же все песни – во! – и решительно выторчил вверх большой палец. – Берите, берите билеты, – не пожалеете! – сказал он убежденно.
Девчушка приободрилась.
– Вон, Данил, слышишь! – принялась она уговаривать кавалера. – Хороший будет концерт… Давай пойдем, пока билеты не расхватали! Ну, давай, а?…
– Ладно… Пойдем, – согласился парень. – Но, только, если это будет туфта какая-нибудь, я там долго сидеть не буду…
– Наташа посмотрела на стеклянную витринку киоска, на которой висел разноцветный плакатик с анонсом концерта и ей в голову пришла неожиданная мысль. "А может и мне сходить в какой-нибудь театр? – подумала она, – А почему бы и нет? Все лучше, чем сидеть перед телевизором в гостиничном номере…" Сама удивляясь своему столь неожиданному решению Наташа подошла к киоску и встала в коротенькую очередь. Стоять пришлось недолго – очередь двигалась быстро.
- Предыдущая
- 4/128
- Следующая
