Защитник и Освободитель - Крабов Вадим - Страница 43

• Предыдущая
• 43/91
• Следующая

— Когда я его проколол, — продолжал Рус, — то на меня нахлынуло. Я как бы в душу к нему заглянул, — Борис в это легко поверил: в геянских реалиях это случалось и считалось вполне нормальным явлением, особенно перед смертью. — И ужаснулся. Что они с ним сотворили — не описать! — говорил, со злобной досадой качая головой, — только за это я бы их собственноручно голыми руками давил!

— Рус, ну что ты! Успокойся… а попробуй все же описать. Мне очень интересно.

— Хм, — снова скривился бывший Засадник Четвертый, и произнес с тяжелым вздохом, — попробую… но я не поэт (общее название геянских литераторов, пишущих «беллетристику»).

Борис доброжелательно молчал, одним только видом излучая поддержу, заставляя излить душу. Вот как такое возможно?

— В общем, они, сучки, саму душу поработили. Страдал и выполнял любые приказы, и это приносило ему радость. Потом снова страдал и жаждал выполнить новый приказ. Как тебе? — закончил с открытым возмущением.

— Да-а? — задумчиво произнес Следящий, — не знал я о таком, думал они просто не могут противиться. Никто же из их рабов ничего не рассказывал и теперь понимаю, почему… и тупели рабы видимо от этого… а мы их по-разному допрашивали и ни-че-го… — последнее слово растянул по слогам, явно осмысливая сказанное. — Тогда вдвойне поделом им досталось и нечего сожалеть! Подумаешь, Лес! — встрепенулся он, — разведчики толпами там ходят, собирают богатства и этого достаточно. Нечего жадничать. — Вдруг он скептически усмехнулся, — Только, Рус, нашим Торговым Домам, да богатым археям того не объяснишь, — о царе умолчал. Крепко въелась в него привычка молчать о высшей персоне, — рано или поздно снова полезут, боятся другим отдать хоть толику. А ведь там уже тысячи рабов и куда пропали — неизвестно. В том числе и бывшие лоосские. Да, Рус! — Борис почему-то обрадовался недоуменному выражению лица своего «героя».

— Как только пропала Лоос и погибли большинство жриц. Ох и страшные они оказались без посвящения! Вот-вот, и я видел. С их рабов слетели структуры. Они оклемались и… сплотили вокруг себя армию! Нисколько не преувеличиваю, сам занимался расследованием этих дел. Погромили они виллы, пол столицы ограбили. В основном оружие брали, а ценности уже наши «волки»… Но я не об этом. Потянули к себе и «простых» рабов, метки-то тоже слетели, и направились в пятно. Многие дошли, уверяю тебя. Это я еще молчу о неорганизованных бегствах. И все туда же, в пятно. В Кафарии, считай, рабов почти не осталось и у нас едва ли треть. По всей ойкумене так, ты же знаешь. А вот об одном ты наверняка не ведаешь! — и хитро прищурился, ожидая реакции.

— О чем? — заинтересованно спросил Рус и даже подался к Борису.

— Бывшие лоосские рабы стали живыми Знаками.

— В смысле? — Рус без всякой игры искренне поразился и ничего не понял.

— Структуры с них скатывались и не меньше, чем с третьего раза маги их поразить не могли. Так-то вот, — Следящий довольно откинулся на луку седла. Несмотря на активную беседу, они с Русом шли рысью. Единороги бежали удивительно плавно и четко держались рядом.

— Когда я увидел тебя и твоих диверсантов, то сразу вспомнил об отчетах армейских магов. Ордена до сих пор не разобрались, я недавно запрашивал. Хотя они могут и скрыть, с них станется.

— Нет, Борис, неправильно ты сравнил. Наши Знаки и с третьего раза не пробьешь! — гордо заметил Рус, чувствуя, как по сердцу растекается тепло: «Скоро, черт побери!.. Сила смешалась с воспрянувшей рабской волей, и они зовут Бога!..».

За пять дней Рус рассказал Борису кучу занятных историй, поведал, что является князем Кушинара, который вошел в состав этрусского царства и что недавно в Тире высадились пять тысяч верных ему этрусков.

— …немного задержались, но мы и без них управились, — напомнил, как бы между прочим.

Из его слов четко выводилось — ходит «тропой».

«Все равно уже многие знают, — рассудил Рус, — кто-нибудь наверняка пленным расскажет, а они в большинстве своем вернутся домой. Особенно шишки и склонные к Силе. Ну и порядки у них! Выкуп или договор с клятвой между царями и все дела. Да уж… намекну-ка о «яме» Борису».

А пять тысяч — давно согласованное с князем число.

— Это даже не обман, а легкое преувеличение. Сколько могут провезти большие суда кушингов, никто точно не знает, уверяю тебя, Пиренгул, — и убедил хитрого сармата. Тот собирался вещать царям о двух тысячах. Пять — еще лучше. И мысли не возникнет нарушить будущее соглашение.

Тирский князь понимал — центральные царства не остановятся. Слишком вкусное место — эндогорское пятно и слишком сильна Эндогория, чтобы следующая коалиционная армия надумала пройти через неё. Так что иных путей, кроме как через степной Тир попросту не существует. Пока отбился, но это временно. Единственная устраивающая всех ситуация — выделить проход по границе между степью и пустыней. Пиренгул собрался его предоставить, для надежности окружив патрулями, в котором станут периодически мелькать этруски. Пяти сотен вполне достаточно, остальным найдется служба в пятне. Пора приступать к серьезному освоению.

Судя по докладам из Кальвариона, рядом с его долиной находится еще одна и как раз в ней обнаружился богатый рудник. Каганит, железо и еще боги ведают что. Текущий — алхимик не разобрался. Знал ли о том руднике Рус или нет — неизвестно. Пиренгул склонялся к мысли, что этруска интересовал только сам город. Это понятно, каганская столица — бриллиант в венце пятна. Зато у князя появился изумруд: буквально за день до победного сражения его армии он стал соседом Гелингин, владетелем долины Альвадис — «Белой долины». Лично придумал название, основываясь на цвете каганита. Документ оформлен, освящен в храме Пирения, осталось в ней закрепиться.

Стоит добавить, что весть о «божественном» происхождении зятя принесла подозрительному Пиренгулу огромное облегчение. Сложилось всё. И невозможные знания о пятне, и благоволение к нему Великих Шаманов и другие невероятные возможности. Даже нежелание Руса появляться в Кальварионе легко объяснялась запретом его отца-отчима Френома, который скоро должен смениться разрешением. В ином случае зять не отправил бы туда Гелингин. Князь был уверен, что «хитрый этруск» ничего не делает зря.

Рус приближался к столице со стороны «Закатного ветерка». Он специально выбрал этот маршрут, надеясь передать пленника страже, а самому заглянуть на виллу. Со Следящим успел наговориться вдоволь и не имел желания приглашать его в гости.

Отсутствие привычного дорожного поста навеяло неприятные подозрения, а увидев распахнутые ворота, Рус пустил Воронка в галоп. Борис поспешил за ним. Перед распахнутыми створками хозяин виллы резко остановился и крикнул:

— Эй, стража! — в ответ молчание, — есть кто живой? — снова без ответа. Обернулся к Борису и уточнил, — ты голосов не слышишь? — сам был закрыт «пыльной стеной», которая приглушала звуки. Следящий отрицательно покачал головой.

— Держись за мной и смотри в оба, — скомандовал Рус и шагом въехал на территорию виллы.

Открылась картина тотального разграбления. На дорожке от дома, на истоптанных газонах валялись тряпки, постельное белье и одна порванная подушка. Пух и перья разлетелись по всей вилле. Парадный вход зиял провальной темнотой, подсвеченной отблесками открытого прохода во внутренний дворик. Хвала богам, трупы не наблюдались.

— Грабители ушли, Рус, — сказал Следящий, — грабили ночью, а твоих слуг скорей всего загнали куда-нибудь в укромное место…

Не дослушав Бориса, Рус сорвался с места. Людей нашел в привычной им большой комнате в подвале дома, куда их неоднократно загоняли во время визитов «княжеских караванов». Избитые привратники Осбан и Серенгул лежали без сознания, остальные отделались сильным испугом.

— Господин Рус, господин Рус, как мы тебя ждали!.. — причитала Асмальгин пока он «запускал» в искалеченных привратников Духа Жизни.

• Предыдущая
• 43/91
• Следующая