1356 (ЛП) - Корнуэлл Бернард - Страница 29
- Предыдущая
- 29/81
- Следующая
- Когда это?
- Собственными ушами слышал, как ты орал товарищам, что я по крыше бегу к капитулу.
- А, было. – признал студиозус, - Ну, так награда за тебя одна, а нас много. Зачем делиться? Подержал пару минут вилы – пару месяцев потом можно не отказывать в пиве, вине и женских ласках.
- У меня предложение получше.
- Любопытно. Развлечения здесь дороговаты. Всё-таки, половина городского населения – лица духовного звания. Кстати, вот чего я никак в толк не возьму, так это причин дороговизны на услуги распутных девок. Казалось бы, от клиентов отбоя нет, цены должны падать, а они, наоборот, ползут вверх, как на дрожжах.
- Брось свою ковырялку, помоги мне убраться из города, и я выплачу тебе столько, что ты год будешь переползать с одной шлюшки на другую, в перерывах наливаясь лучшим вином, какое только можно достать за деньги…
- Твоя женщина схвачена. – перебил его ирландец.
Томас похолодел:
- Что?
- Её задержали на северных воротах с тремя людьми и мальчишкой. Роланд де Веррек и его бойцы.
Томас чертыхнулся:
- Ты знаешь, где она?
- По слухам, рыцарь-недотрога повёз её в Тулузу. Но слухам верить – сам понимаешь. В таверне Аиста чего только не болтают. В прошлом году прошла сплетня, что в день святого Арнульфа состоится конец света, а мы всё ещё дышим. Как думаешь, этот де Веррек, правда, девственник?
- Не знаю, не проверял.
- Во даёт парень… А с виду нормальный и рожа смазливая.
Томас прислонился спиной к стене обители и закрыл глаза. Женевьеву сцапали. Опять. Когда он увидел её впервые, она сидела в темнице, дожидаясь казни на костре по обвинению в бегарской ереси. Хуктон длинно выругался.
- Богохульствовать нехорошо. – высказался Кин.
Томас устало бросил ирландцу:
- А я вот сейчас отберу у тебя вилы и в глотку тебе забью. Это будет хорошо?
- Нет. – спокойно ответствовал тот, - Нехорошо и чрезвычайно опрометчиво, потому что с вилами в глотке я буду тебе бесполезен.
Томас открыл глаза и воззрился на Кина с интересом:
- Ты что же, решил мне помочь?
- Мой папаша – глава клана, причём, я его третий сын, то есть мной он дорожит, как куском конского навоза. Поэтому он припомнил поверье, что Господь благоволит к семействам, в которых есть священники, и сдал меня в попы. Моего желания папаша не спрашивал. Старшие братья сражаются, они – мужчины, а я буду не пойми кто. Так что, коль найдётся добрый самаритянин, который снабдит меня щитом, кольчугой и мечом, мы с ним поладим. Мысль ясна?
Томас подозрительно осведомился:
- Ты, приятель, уж не с братом ли Майклом побеседовать успел?
- Это с тем монашком, которого ты грозился прирезать? А я сразу просёк, что вы заодно. Наши простаки мне не поверили, очень уж натурально он испуг изображал.
- Звать-то тебя как?
- Имонн Ог О’Кин. Хотя «Ог» можно опустить.
- Почему?
- «Ог» означает, что я младше папаши. Дурость, да? Что, где-то дети бывают старше отцов?
- Ладно, Имонн О’Кин, отныне ты латник у меня на службе.
- О! Другой разговор! Спасибо, Господи! – Кин опустил вилы, - Спасибо, что больше никогда не увижу коровью лепёшку по имени Роже де Бофор. Попомни мои слова, однажды он станет папой!
Томас напряжённо размышлял. Женевьеву надо было выручать. Сидя в Монпелье, освободить её невозможно. Следовательно, опять же всё упирается в необходимость покинуть город как можно скорее.
- Раз уж ты теперь служишь мне, - сказал ирландцу Хуктон, - первое задание тебе: придумать, как нам слинять из Монпелье.
- Не из лёгких задачка-то. – почесал затылок собеседник, - Город за твою поимку назначил изрядную награду.
- Город?
- Да. Магистрат. – Кин помолчал и триумфально изрёк, - Дерьмо! Точнее, телеги золотарей. Они вывозят из города нечистоты и мусор. Из богатых домов, по крайней мере. У бедняков-то денег на такое чистоплюйство нет. Каждое утро пара золотарных возков выезжает из городских ворот, и досматривать их дураков нет. Стражники отступают подальше, воротят морды, носы зажимают и только ручкой эдак помахивают, проезжайте, мол, быстрее…
- А, что, может и сработать. – прикинул Томас, - Умно. А пока сходи-ка ты, вьюнош, в таверну у церкви Сен-Пьер…
- В «Слепые сиськи», что ль?
- Постоялый двор около церкви Сен-Пьер. Там…
- Ну да, «Слепые сиськи». Так его в городе кликают из-за вывески. На ней святая Люция, как положено, без глаз, зато с вот такенными буферами!
- Сходишь туда, найдёшь брата Майкла.
Томас надеялся, что, кроме Кина, монаха никто больше в связи с эллекинами не заподозрил, и медик-недоучка располагает более точными сведениями о судьбе Женевьевы и остальных.
- Если я заявлюсь в таверну и буду вести расспросы, ничего не покупая, - вызову подозрение.
- А ты не вызывай. – Томас дал ему монету. Эх, самому бы пойти, - Купишь вина, послушаешь разговоры. Монаха найди обязательно. Выясни, знает он что-нибудь о Женевьеве.
- Жена твоя, да? – полюбопытствовал Кин, затем нахмурился, - Как, по-твоему, святая Люция, правда, выколола себе глаза из-за того, что какой-то мужик их похвалил? Иисусе! Это она здорово дурака сваляла. Спасибо, у того недоноска о сиськах хватило ума помалкивать. Не стань Люция святой, могла бы выйти кому-то хорошая жена.
Томас удивился:
- Хорошая жена? Почему?
- Мой папаша любит говаривать, что лучше нет супружеской четы, где жена слепая, а муж глухой. Где мне тебя искать по возвращении из «Сисек»?
Томас указал на узкий проулок у обители:
- Здесь.
- А потом подадимся в золотари, хотя у меня всё свербит от того, что я, наконец, избавлюсь от этой чёртовой рясы и надену кольчугу. Брата Майкла твоего сюда привести?
- Не надо. Скажешь, пусть доучивается лекарскому делу.
- Фу! – передёрнул плечами Кин, - Мочу лизать всяких заразных… Бедолага.
- Дуй давай. – устало приказал Томас.
Ирландец ушёл. Томас укрылся в переулке, где царила тьма, чёрная, как сутана. Копошились в мусоре крысы. Из домов по соседству доносился чей-то молодецкий храп и детское хныканье. Мимо монастыря прошли двое ночных сторожей, светя фонарями. В переулок они не заглянули. Томас привалился спиной к стене и, смежив веки, стал молиться о Женевьеве. Роланд де Веррек мог передать её церкви, но, вероятнее всего, «рыцарь-недотрога», как метко окрестил его Кин, придержит Женевьеву, чтобы обменять на Бертилью, графиню Лабрюиллад. Ладно, меч святого Петра никуда не денется. Сейчас главное – Женевьеву спасти.
Кин вернулся перед рассветом.
- Монаха на постоялом дворе не нашёл. – бойко отчитался ирландец, - Угостил их конюха. Осведомлённый парень! Плохи твои дела – стражу предупредили, что у беглого еретика изуродованы пальцы на руках. Увечье боевое?
- Нет, привет от доминиканцев.
Кин поёжился, пытаясь рассмотреть руки Томаса:
- Господь на небесах! Чем это?
- Винтовым прессом.
- Ну да, «без пролития крови» же.
- Брата Майкла на постоялом дворе нет?
- А чёрт его знает. Во всяком случае, мой новый приятель - конюх, очень подозреваю, даже не понял, о ком я ему толкую.
- Что ж, будем надеяться, брат Майкл сделал из случившегося правильные выводы и решил продолжить обучение.
- Пустая трата времени. – фыркнул Кин, - А конюх рассказал мне, что другой твой знакомец вчера смылся из города.
- Уж не Роланд ли де Веррек?
- Он самый. С твоим чадом и женой помчался на запад.
- Точно на запад?
- Конюх готов был землю есть. На запад, в Тулузу.
Значит, де Веррек отправился в Тулузу. Разумно, в общем-то. Поймает стража Монпелье Томаса или прохлопает, де Верреку в любом случае есть на кого выменять Бертилью.
- Где там твои золотари? Веди.
Город помалу просыпался. Растворялись ставни. Навстречу попадались хозяйки, несущие от колодцев воду. На перекрёстке рослая девица продавала козье молоко. Кин вёл Томаса, уверенно ориентируясь в лабиринте узких улочек. Пробили колокола многочисленных церквей, возвещая благочестивым горожанам час первой молитвы. Брусчатка закончилась, под ногами стало попадаться больше мусора, грязи и дерьма. Томас с Кином прошли мимо бойни. Дорожная пыль около неё была густо замешана на кровище. Поворот-другой, и впереди открылась грязная смердящая площадь, посреди которой стояли три золотарные телеги, уставленные зловонными бочками и запряжённые парой быков каждая.
- Предыдущая
- 29/81
- Следующая
