Возвращение - Паолини Кристофер - Страница 8
- Предыдущая
- 8/178
- Следующая
— Эрагон, прошу тебя, останься, — вдруг сказала Насуада.
Озадаченный этим приглашением, Эрагон снова сел, не обращая внимания на встревоженные взгляды членов Совета. Фалберд даже помедлил в дверях, словно ему вдруг расхотелось уходить. Следом за ним, последней, вышла Арья. Прежде чем закрыть дверь, она посмотрела на Эрагона, и в глазах её отчётливо читались беспокойство и сочувствие, которые прежде она столь успешно от него скрывала.
Насуада присела за стол чуть боком, отвернувшись от Эрагона и Сапфиры.
— Вот мы снова и встретились, Всадник, — сказала она. — Отчего ты не стал приветствовать меня вместе с остальными? Я тебя чем-то обидела?
— Нет, Насуада. Я просто не осмелился ничего сказать тебе — боялся показаться грубым или глупым. В нынешних обстоятельствах не стоит делать чересчур поспешных заявлений, а потому… — Эрагон умолк. Ему вдруг стало страшно при мысли о том, что их могут подслушать. Совершив над собой определённое усилие, он обратился к магии и нараспев произнёс: — Атра нозу вайзе вардо фра элд хорнья… — что примерно означало: «Да защитят нас чары от излишне любопытных ушей». — Прости, но теперь я уверен, что можно говорить без опаски, ибо нас не сможет подслушать ни человек, ни гном, ни эльф.
Лицо Насуады несколько смягчилось.
— Спасибо, Эрагон! — воскликнула она. — Ты даже не представляешь, сколь ценен твой дар! — Теперь голос её звучал куда более уверенно.
За спиной Эрагона шевельнулась Сапфира. Дракониха встала, осторожно обошла вокруг стола и остановилась перед Насуадой, опустив голову так, что один её сапфировый глаз уставился прямо в чёрные очи Насуады. С минуту Сапфира неотрывно смотрела на девушку, потом тихонько всхрапнула, выпрямилась и велела Эрагону:
«Скажи ей, что и я печалюсь из-за постигшей её утраты и очень ей сочувствую. А ещё скажи: пусть её сила станет силой всех варденов, когда она наденет плащ Аджихада! Её подданным нужна будет твёрдая рука».
Эрагон повторил её слова Насуаде и прибавил:
— Аджихад был великим человеком! Его имя будут помнить вечно… А сейчас мне нужно кое в чем тебе признаться: перед смертью он приказал мне любой ценой не допустить раскола в рядах варденов. Это были его последние слова. Их слышала также и Арья.
Я хотел сохранить все в тайне из-за возникших сложностей, но ты, по-моему, имеешь право это знать. Я не уверен, что именно имел в виду Аджихад и чего именно он хотел от меня, но одно я знаю твёрдо: я всегда останусь на стороне варденов и буду изо всех сил защищать их. Я хотел, чтобы ты это поняла и знала: у меня нет ни малейшего желания самому командовать варденами.
Насуада горько рассмеялась:
— Так ведь и я вряд ли буду сама ими командовать, ты же должен понимать это! — Вся её сдержанность куда-то исчезла, но остались самообладание и решимость. — Я знаю, почему ты оказался здесь раньше меня, и догадалась, чего добиваются члены Совета. Неужели ты думаешь, что за столько лет, пока я была рядом с отцом, мы с ним ни разу не обсуждали подобной возможности? Члены Совета ведут себя именно так, как я и ожидала. Зато теперь для меня все ясно, и я с чистой душой могу принять на себя командование варденами.
— Значит, ты не позволишь им сделать из тебя марионетку?
— Не имею ни малейшего желания! Но ты больше никому не говори о последних словах Аджихада. Глупо делать это предметом досужих обсуждений; к тому же люди могут воспринять его слова как пожелание того, чтобы ты заменил его на посту руководителя варденов; а это, безусловно, подорвёт мой авторитет и внесёт смуту в их ряды. Он сказал то, что тревожило его больше всего; он хотел во что бы то ни стало защитить своих подданных. Я бы сделала то же самое. Мой отец… — Голос её дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Я готова жизнь положить ради дела отца. И я хотела бы, чтоб ты это понял как Всадник. Все планы Аджихада, все его стратегические цели — все это теперь моё. И я постараюсь не подвести его! Империя непременно потерпит крах! И Гальбаторикс будет низвергнут!
Насуада умолкла. Эрагон заметил, что по щеке её медленно ползёт слеза. Он понимал, сколь сложным оказалось то положение, в которое она попала, и восхищался силой её духа и воли, которых не сумел разглядеть раньше.
— А какую роль ты хочешь отвести мне, Насуада? Что мне делать среди твоего войска?
Она посмотрела ему прямо в глаза:
— Ты можешь делать, что тебе будет угодно. Члены Совета — просто глупцы, если думают, что смогут управлять тобой. Для варденов и гномов — ты настоящий герой, и даже эльфы поклонятся тебе, узнав о твоей победе над Дурзой. Даже если ты вдруг решишь пойти против Совета или против меня, мы будем вынуждены уступить, ибо народ всей душой поддержит именно тебя. И в данный момент именно ты обладаешь самой большой властью над варденами. Впрочем, если ты действительно согласен с моим назначением, то могу тебя заверить: я ни на шаг не отступлю от планов своего отца, так что тебе придётся вместе с Арьей отправиться к эльфам и завершить там своё обучение, а потом вернуться к нам.
«Почему она со мной так откровенна? — мысленно вопрошал Эрагон. — Если она права, то зачем же мы согласились с требованиями Совета?»
Сапфира ответила не сразу.
«Так или иначе, — сказала она, — теперь уже слишком поздно. Ты уже дал своё согласие. А Насуада говорит с тобой откровенно просто потому, что твоя магия наконец-то избавила её от любопытных ушей. Ну, и ещё потому, что она надеется отвоевать нашу преданность у Совета».
И Эрагон вдруг решился, но сперва все же спросил Сапфиру, можно ли полностью доверять Насуаде.
«Да, — мгновенно ответила дракониха. — Она говорила совершенно искренне».
Эрагон сказал ей, что собирается сделать. Сапфира одобрительно кивнула, и он, вытащив Заррок из ножен, медленно подошёл к Насуаде. Он успел заметить, как в глазах её промелькнул страх, взгляд невольно метнулся к двери, а рука, скользнув в складки платья, стиснула какое-то невидимое оружие. Остановившись прямо перед нею, Эрагон преклонил колено и положил Заррок плоскостью острия на вытянутые руки.
— Насуада! Мы с Сапфирой здесь недавно, но успели за это время проникнуться глубочайшим уважением к Аджихаду. И теперь нам кажется, ты будешь ему достойной заменой. Ты сражалась с нами вместе и не отступила, когда другие бежали с поля боя. Кстати, я ни разу не видел среди сражавшихся тех двух женщин, что входят в Совет. Кроме того, ты никогда не относилась к нам подозрительно, всегда была честной и искренней, и мы с Сапфирой решили: я, Всадник Эрагон, предлагаю тебе свой клинок, свою верность и преданность.
Эрагон произнёс это торжественное обещание с чувством окончательной победы, но твёрдо знал, что ни за что не сумел бы изречь подобных слов перед битвой при Фартхен Дуре. Теперь же у него перед глазами стояли убитые и раненые в том бою. Теперь война с Империей стала не только его, Эрагона, личным делом. В ней участвовали все вардены, и он обязан был помочь им и всем тем, кто страдал под тягостной властью Гальбаторикса. И свержению этой власти — сколько бы времени на это ни потребовалось — он решил посвятить всю свою жизнь до конца.
И все же он страшно рисковал, принеся клятву верности Насуаде. Совет возражать не посмеет: ведь Эрагон пообещал принести клятву верности новому, выбранному ими предводителю варденов. Но хватит ли у Насуады сил и умения выполнить свои обещания? «Что ж, лучше дать клятву честному глупцу, чем лживому мудрецу», — решил Эрагон.
А Насуада между тем молчала. В глазах её застыло удивление. Потом она решительно сжала в руке рукоять Заррока, приподняла его — не сводя глаз с алого лезвия меча — и коснулась остриём головы Эрагона.
— Я с благодарностью и уважением принимаю твою клятву верности, Всадник, — торжественно промолвила она, — как и ты примешь всю ответственность, связанную с этой клятвой. Встань же и как мой вассал прими от меня свой меч.
Эрагон встал, принял из её рук меч и сказал:
— Теперь я могу честно тебе признаться: Совет заставил меня согласиться присягнуть на верность варденам — а точнее, членам Совета — во время церемонии назначения тебя на пост, принадлежавший твоему отцу. То, что я сейчас сделал — единственный способ для нас с Сапфирой перехитрить их.
- Предыдущая
- 8/178
- Следующая
