Мальчик со шпагой.Звездный час Сережи Каховского (журнальная версия) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/34
- Следующая
— Кажется, тренер. Или вожатый… В общем, на Красноармейской есть старый дом вроде нашего. Его сносить хотели, а потом не стали. Там какой-то детский клуб сделался. Название «Эспада».
— «Эспада» — по-испански «шпага», — сказал Сережа.
— Правда? В одной песенке у этого мексиканца тоже все время повторяется: «Эспада, эспада…»
— Включи, — попросил Сережа.
Наташа вытащила из шкафа магнитофон — плоский серый чемоданчик, нашла на полке катушку.
— На транзисторах, — сказал Сережа. — Какая марка?
— «Мрия». По-украински значит «мечта».
— Слушай, Нат. Он был в пенопластовой коробке?
— Да, а что?
— Она где?
— Папа убрал куда-то.
— Можно, я ее заберу?
— Ну… ты спроси у папы. Можно, наверно. А зачем?
— Хочу одну штуку сделать… Давно хочу, да все пенопласта не могу достать. Большие плиты, которые на стройках, не годятся, они крошатся. Мне нужен плотный.
— Папа, наверно, отдаст… Сережа, ну что все-таки в лагере случилось?
— Что, что… Написал домой письмо, что скучно. Начальник его прочитал. Начал меня на линейке ругать. Я ему говорю: «А зачем чужие письма читаете?» Он еще сильнее раскричался: «Убирайся, если тебе все не нравится!» Думал, я испугаюсь. А я убрался…
— Сумасшедший, — сказала Наташа тоном полного одобрения. — Ну, слушай запись.
Сначала защелкали кастаньеты, и это напомнило цокот копыт. Потом упруго и ритмично ударили струны. И, опять привалившись к подушке, Сережа почти сразу увидел желтые тра-
вы и низкое косматое солнце среди облаков, похожих на рваные красные ленты. И темные всадники, медленно выплывая на круглую вершину холма, разворачивались и пускали коней в галоп.
И была уже не музыка, а встречный ветер и летящая под копыта степь…
И вдруг сквозь шум ветра и топот донеслись голоса. Папин. Взволнованный тети-Галин. Спокойный и чуть насмешливый бас дяди Игоря:
— Да вот он, «бедный странник». Спит без задних ног.
Сережа это слышит, но пошевелиться и сказать что-нибудь не может, потому что по-прежнему видит степь и стремительных кавалеристов. И сам он — один из всадников.
Сережа мысленно дорисовывал замок. Появятся еще пять башен, круглых и шестигранных, потом — внутреннее кольцо стен, дворики, галерея…
Голос тети Гали:
— Я чуть с ума не сошла! Приезжает начальник лагеря, представляете — сам! Ночью. Привозит его куртку и брюки… Я думала, утонул. Оказывается, бросил вещи на станции и куда-то ускакал…
(Значит, вещи нашлись. Значит, мамина карточка, которая была в кармане, все-таки не пропала. Хорошо. А то, когда примчались всадники, он так и не успел схватить одежду со скамейки.)
Голос дади Игоря:
— Наталья, знаешь, что этот герой отколол?
— Знаю.
— И, конечно, одобряешь?
— И конечно…
Папин голос:
— Ну ладно, друзья, ничего не случилось. Галина, хватит слезы пускать. И ты, Маша, за сердце не хватайся. Ну, одно слово — женщины.
Тетя Маша:
— Молчи уж, мужчина. Сам белее мела до сих пор.
Папа:
— Мы сами виноваты. Надо было сразу адрес ему дать.
Наташа:
— Папа, перетащи его на раскладушку. Есть он все равно уже не будет.
Дядя Игорь:
— Это можно… Граждане, а это что за чудовище? Эй, да он не подпускает! Зубы показывает!
Наташа:
— Это кто не подпускает? Я вот ему! Ну-ка, брысь!
(А Наташку Нок слушается сразу. Молодец Наташка.)
Могучие руки поднимают Сережу. (Вместе с конем. И желтое поле, качаясь, уходит вниз.)
Совсем откуда-то издалека папа говорит:
— Все понимаю… Да не спорь, Галя, ты сама знаешь, что он прав. Не пойму только: что за лошади, на которых он умчался? Просто сказка какая-то…
Пенопластовой коробки от магнитофона, конечно, не хватило бы на макет. Но еще одну коробку Сереже отдал Генка Кузнечик.
Теперь фасад замка был почти готов: две квадратные башни, двойная зубчатая стена между ними, в стене глубокая арка решетчатых ворот. Но работы оставалось очень много, и Сережа мысленно дорисовывал замок. Появятся еще пять башен — круглых и шестигранных, потом — внутреннее кольцо стен, дворики, галерея, и замковая церковь, сама по себе похожая на крепость. Все сооружение будет стоять на крутом холме, сделанном из папье-маше и пластилина.
Холм — зеленый, а башни и стены — как из белого мрамора. Квадратные зубцы блестят на солнце, будто пиленый сахар.
— Ты чего плачешь? Тебя как зовут?
Сережа сидел у подоконника и на игрушечной наковаленке склепывал из тонкой алюминиевой проволоки узорный флюгер для главной башни.
Сегодня был неожиданный выходной. В районо назначили какое-то срочное учительское собрание, и поэтому в трех школах отменили занятия. Объявили спортивный день. Но спортивные соревнования были не подготовлены, и участвовать в них смогли немногие. Остальные гуляли, радуясь нежданному отдыху.
За окошком начинался хороший день.
Начало сентября было холодным и слякотным, но в середине месяца подули южные ветры, и опять пришло лето. Перед Сережиным домом цвел пустырь. На нем год назад разломали несколько ветхих домиков. От них остались только заросшие крапивой квадратные фундаменты, вокруг фундаментов зеленела сирень и дикие яблони. Из травы смотрели шарики красного клевера и белела россыпь диких ромашек.
Пустырь тянулся вдоль всего нового дома, а дом был длиной с океанский лайнер. Говорили, что скоро перед ним разобьют сквер. Но пока никаких работ никто не вел, пустырь зарастал буйными травами, и здесь было отличное место для игр. Правда, кое-где поднимались уже рыжие от ржавчины гаражи частников и пестрели в траве какие-то огороженные клумбочки и грядки.
Из окна своей комнаты, с третьего этажа, Сережа видел, как на старых фундаментах мальчишки играют в индейцев. Где-то шумели и футболисты, но их не было видно за кустами, «индейцы» расположились как на ладони. Один, в помятом школьном пиджачке и синих джинсах, маленький, с растрепанной светлой головой, суетливо перебегал среди кустов — искал хорошее место для засады. «Похож на Грачева», — подумал Сережа. И воспоминание о Стасике неприятно кольнуло его.
Эта история случилась вчера. Дурацкая какая-то история.
На перемене перед четвертым уроком Сережа услышал в коридоре шум, визги и рыдающий крик малыша. Недалеко от их класса находился второй «А», и там что-то случилось.
Что?!
Сережа выскочил за дверь. За ним Генка Кузнечик и Мишка Маслюк.
В коридоре голосила толпа второклассников. Впереди толпы двигалась дежурная девятиклассница Лилыка Граевская по прозвищу Мадам Жирафа — могучая особа с тонкой шеей и маленькой головкой. Лилька тащила визжащего и ревущего малыша. Малыш извивался, пытался упасть, чтобы вырваться, скользил каблуками по паркету. И взахлеб кричал:
— Пусти! Не буду! Пусти!
Столько отчаяния было в этом крике, такой ужас был на маленьком, залитом слезами лице, что Сережа и не помнил, как оказался на пути у дежурной.
— Не трогать!
У Лильки было очень глупое лицо Она моргала слегка подкрашенными ресницами и все еще держала малыша за кисти рук, пытаясь приподнять его над полом.
Уже спокойнее и жестче Сережа повторил:
— Не смей трогать.
Она могла бы одним движением локтя смести Сережу с дороги. Но ей это, видимо, и в голову не пришло. Кроме того, рядом с ним были Кузнечик и Мишка. Она выпустила пленника, он шлепнулся на пол и, сидя, все еще повторял:
— Пусти! Пусти!
Второклассники притихли.
— Ты чего? Я дежурная, — сказала Мадам Жирафа.
— Дура ты, а не дежурная, — сказал Сережа.
— Я дежурная, — повторила Лилька.
- Предыдущая
- 3/34
- Следующая
