Другая жена - Квентин Патрик - Страница 9

Я начал одеваться. Пытался взять себя в руки. Теперь все зависит от Элен. Не застань нас Элен, мы бы выдумали с Анжеликой приличный повод для этой встречи. Можно ли попросить Элен молчать — не ради меня, ради Бетси? Бетси ей нравилась.

Но сердце мое упало, когда я вспомнил, как отчужденно, с холодной вежливостью вела она себя в детской. И тут же вспомнил Старика и его «Немедленно приезжай!» В отчаянии я никак не мог выбрать между двумя одинаково пугающими альтернативами. Предпочел Старика. Тот был опаснее. «Чем ты занимался прошлой ночью?» Умнее будет выяснить, насколько он в курсе.

Едва одевшись, я выбежал из дому и огляделся в поисках такси и тут вспомнил о газетах. Купив их на Первой авеню, помахал такси. В машине начал лихорадочно шуршать листами. Вначале наткнулся на репортаж о речи Старика на банкете прессы. Потом увидел короткую заметку на последней странице. Содержание ограничивалось голыми фактами: человек, в котором опознали двадцатипятилетнего писателя Джеймса Лэмба, был найден застреленным в квартире на Восточной двадцатой улице. Никаких подробностей не было, даже примерного времени смерти. Но пока я глядел в газету, Джимми предстал передо мной, как реальный труп, лежащий где-то в морге, и новые мысли закружились в моей голове, усиливая панику. Что, если его убила Анжелика? Не было бы это довольно логичным концом их гнусной связи, чьей неотъемлемой частью было насилие? Что, если она его и вправду убила? Что, если потом пришла ко мне с придуманной сказочкой, подгоняемая извращенной жаждой уничтожить меня, запутать меня, втянуть и меня в свое преступление! Наверно, полиция уже все знает. Наверно, знает и Старик. Со своими связями в высших сферах он может выяснить все что угодно.

Такси остановилось у резиденции Старика на Парк авеню. Я шел с предчувствием неотвратимого конца.

Прошел роскошный вестибюль и поднялся наверх неторопливым лифтом. Генри, мужская половина супружеской пары, ставшая неотъемлемой частью апартаментов Кэллингемов, открыл мне двери. Вокруг меня он вертелся со старомодной, скованной артритом угодливостью.

— Ах, мистер Хардинг, прошу вас…

Из библиотеки донесся голос Старика:

— Билл? Это ты, Билл?

Прошел по коридору из картин Дюфи, бездарно развешанных в полумраке, что, разумеется, Старик мог себе позволить. Двери в библиотеку были открыты. Я вошел.

И в лучшие времена Старик нагонял на меня страх. Теперь его, крупного и солидного, окруженного красными кожаными креслами и стеллажами книг, большинство которых, как это ни невероятно, он прочел, мой страх и чувство вины превратили в воплощенный символ возмездия.

Весьма туманно представляя, чего можно от него ожидать, не сомневался в том, что это будет нечто ужасное. Когда он кинулся ко мне, я содрогнулся от предчувствия, что близится мой конец.

— Билли! Мальчик мой! Слава Богу, ты здесь. Нельзя терять ни секунды. Звонили из полиции. С минуты на минуту они могут быть здесь.

Он положил мне на плечи руки. Старик практически никогда никого не касался. Этот неожиданный контакт и благосклонное начало: «Билли! Мальчик мой!» смутно намекнули мне, что конец мой откладывается. Меня это настолько успокоило, что я начал его видеть, а не только представлять. Он казался измотанным, перепуганным стариком, гораздо старше, чем я его помнил. Но жабьи его глазки сверкали, как бриллианты, и в них читалась непреклонная решимость. Это выражение я прекрасно знал. Что бы ни случилось, для него это было страшным ударом. Он оказался в роли генерала, которого зажали в угол, но не победили. Вся личная неприязнь, которую он ко мне испытывал, ушла куда-то в сторону. Я оказался вдруг ему нужен, хотя бы для того, чтобы на меня опереться.

— Так послушайте, Билл, изложу вам факты. На прочее нет времени. Вчера я был в Бостоне. Вернулся в половине восьмого утра. В газетах прочел о Лэмбе. Когда пришел, Дафны дома не было. Постель ее осталась не тронута. Пришла она через полчаса. Я заставил ее все рассказать. Часть прошлой ночи она провела с Лэмбом; потом осталась одна. С этим у нее нет ничего общего. Можете мне поверить. Совершенно ничего.

Можно было предположить, что на него не могло подействовать ничего, кроме неприятностей, грозивших Дафне. Только я не думал о Дафне. Не мог думать ни о чем, кроме себя и Анжелики.

— Бедная малышка! — причитал он. — Несчастная девочка, так нарваться! Господи Боже, когда она мне рассказывала, что происходило, когда я из нее вытянул, с какой преступной безответственностью вели себя вы с Бетси…

Он впал было в безумную ярость, которую вдруг подавил. Позднее нам всем достанется, это ясно, но позднее. Старик владел своими настроениями как по заказу. Теперь просто было не время. Теперь нужно было действовать.

Опять настойчиво, почти просительно взглянул на меня.

— Билл, нельзя допустить, чтобы полиция узнала, чем занималась ночью Дафна. Это исключено. Даже и речи быть не может. Вот наша задача. Именно это нам надо устроить.

Теперь он мне даже улыбнулся. Эта слабая тень улыбки должна была только дать мне понять, «как мы близки». Когда Старик пытался одурачить подчиненных, он даже не старался делать это убедительно.

— Это очень просто. Нужно только все продумать. Полиция знает, что Дафна встречалась с Лэмбом. Уже случались какие-то конфликты с соседями, и те полиции все сообщили. Но та ничего не знает о событиях вчерашней ночи. В этом я абсолютно убежден. Порасспросил по телефону. Здесь будет лишь формальный разговор, придут проверить факты.

Не спуская глаз с моего лица, он взял какой-то иллюстрированный журнал и свернул его в трубку.

— Есть идея! Как только я узнал, что прошлую ночь ты провел один, то сразу понял — это сработает! Дафне все нужные указания я уже дал. И информацию для прессы — тоже. Из «Дейли ньюс» позвонили очень вовремя, так все отлично сложилось… Нам нужно первым выдать нашу версию.

Постукивал меня по рукаву свернутым журналом. Идея возбуждала его, он явно ею наслаждался, а заодно и собственным представлением о себе, о человеке, которого ничем не сломить. При взгляде на него мне стало тошно.

— Так что держитесь этого, Билл. Старайтесь быть посдержанней. Позднее сможете добавить кое-какие подробности. Прошлой ночью Дафна осталась тут одна. Она не любит оставаться в этих просторных апартаментах, где нет никого, кроме слуг. А семья Бетси ей как второй дом. Ни с кем на вечер она не договаривалась; знала, что Бетси в отъезде и вы тоже один, позвонила вам и спросила, можно ли ей переночевать в вашей квартире. Приехала к вам около семи, вы мирно поужинали вместе, послушали музыку и перекинулись в картишки. Это важно, должно быть что-то, что заняло бы вас допоздна, ведь мы не знаем, когда он был убит. Не нужно рисковать, давая шанс заявить, что Дафна могла выскользнуть из дому, когда вы ушли спать. Вы не ложились до полтретьего, до трех. Это вы помните. Но говорите сжато. При первой встрече они налегать не будут. За этим я пригляжу.

Снова хлопнул меня своим журналом.

— Ясно, мой мальчик? Это беспроигрышный вариант. У вашей кухарки был выходной. Это я проверил. Значит, там была только Элен. Она подавала вам ужин. Тут нам повезло. Элен приличная, умная девушка. С ней нетрудно договориться. Что-нибудь дайте ей. Сколько хотите — скажем, до тысячи. А может, и больше, если понадобится, — для ее родственников в Англии, о которых она твердит все время. Но за это она должна показать, что Дафна была там. Все зависит от Элен, она главный свидетель. И еще все будет зависеть…

Он умолк на середине фразы, потому что вошел Генри. Пошаркав у двери, тот торжественным тоном объявил:

— Лейтенант Трэнт, сэр, из криминальной полиции, отдел по расследованию убийств, сэр.

В комнату вошел мужчина с объемистым пакетом в руке. Высокий и довольно молодой, он двигался с какой-то непринужденной элегантностью, не соответствовавшей моему представлению о полицейских. И двигался тихо. Все в нем было негромким и неброским. Он словно принес с собой собственную атмосферу. Я находил ее крайне зловещей.