Гений страшной красоты - Донцова Дарья - Страница 27

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая

– У дочери все нормально.

– Очень рада! – звонким голосом произнесла Коровина. – Николай запретил мне вам звонить, он не желает более ничего слышать о семье Бархатовых. Но я решила сообщить тебе приятную новость.

– Какую? – спокойно спросила Лидия.

– Мой сын жив! – воскликнула Надя. – После того как твоя психованная дочь толкнула малыша, Юрик был отправлен в больницу в тяжелом состоянии. Но он не умер, хотя мог скончаться. Доктор сказал, что падение с высоты собственного роста часто приводит к летальному исходу. А мой сын физически поправился…

– Чего ты хочешь? – перебила Лида. – Прошли годы, мы более не общаемся.

– Я желаю, чтобы ты знала: Юра после того падения стал идиотом! – закричала Надя. – Он затормозился в развитии, ему всегда будет по уму шесть лет. Вырастет в здоровенного мужика, а мозг его останется на уровне детсадовца. Вот что сотворила твоя дочь! Не понимаю, почему Коля решил замолчать эту ситуацию? Ну да, мой муж слишком интеллигентный человек. А я приеду и подожгу твой дом!

Лидия Сергеевна бросила трубку и помчалась к мужу. Узнав о звонке Надежды, Андрей Валентинович слегка изменился в лице, но ровным голосом произнес:

– Не волнуйся, дорогая, я решу проблему.

Более никто из Коровиных Бархатову не беспокоил…

– Андрей Валентинович сказал о смерти Лены и остальным членам компании? – спросила я. – Но почему он соврал?

Лидия спустила ноги с кресла и всунула ступни в тапочки.

– Не знаю. Пойми, Дашенька, мы больше никогда не поднимали эту тему. Антон не в курсе случившегося. Игорь тоже.

– Думаете, Соня не открыла мужу правду? – усомнилась я.

– Есть вещи, о которых не рассказывают, – покачала головой Бархатова. – Ты дружишь с ней много лет. Соня хоть раз намекала на трагедию?

– Никогда, – признала я.

– Вот видишь, – удовлетворенно заметила Лидия Сергеевна. – Та история давным-давно похоронена, и могила завалена камнями.

– Однако нашелся человек, который решил эксгумировать тайну, – вздохнула я. – Очень странно!

– Согласна, – кивнула Лидия Сергеевна, – непонятно. Прошло столько времени. Кому и зачем понадобилось ворошить грязное белье?

– Вы смогли забыть произошедшее, а кое-кто постоянно помнил о нем, – сказала я. – Сомневаюсь, что Агния, глядя на дочь-инвалида, не проклинала каждый день Соню. И Надежда, живя с подрастающим Юрой, вряд ли испытывала хоть малейшее доброе чувство к вашей дочери.

– Ой, пожалуйста, не говори так! – взмолилась Лидия Сергеевна. – Я могу заплакать, а слезы портят кожу, веки опухают, под глазами появляются мешки. Меня хирург предупредил: после блефаропластики[9] категорически нельзя плакать, весь эффект может пойти насмарку. Соня действовала в состоянии аффекта, она не хотела никому причинить вреда.

– Думаю, ни Агнию, ни Надежду такое объяснение не устроит, – пробормотала я. – Кстати, еще есть Эстер, которая тоже может чувствовать обиду.

– Да за что? – всплеснула руками хозяйка.

– Как скоро после трагедии экономка лишилась своего места? – поинтересовалась я.

Лидия Сергеевна потерла совершенно гладкий, замороженный ботоксом лоб.

– Не вспомню.

– Спустя год, два? – провокационно спросила я.

– Ах нет, наверное, через месяц, – предположила Бархатова. – Андрей хотел побыстрее убрать из дома тех, кто был в нем шестнадцатого сентября.

Я молча смотрела на бабушку-весну. Так кто решил взбаламутить старое болото и почему? Мой телефонный собеседник утверждал, что Соня не виновата. Откуда он знает правду? Но если предположить, что аноним не лгал, то кто тогда толкнул Лену с балкончика? Почему таинственный незнакомец столько лет молчал? И какую цель преследует сейчас?

Пока мне ясно лишь одно: Лидия Сергеевна не причастна к его затее. Больше всего мать Сони и Антона беспокоится о своей внешности, она абсолютная эгоистка, не в состоянии волноваться ни по какому поводу, кроме как из-за намечающихся морщин.

Но мне стало очень интересно, кто же собрал вновь под одной крышей участников давних событий. Кстати, где Егорка? Почему его в Филимоново не пригласили? А ведь он – одно из главных действующих лиц той давней истории.

– Пойду умоюсь и наложу стягивающую маску, – засуетилась Лидия Сергеевна. – Ее положено делать каждый день.

– Не знаете, куда подевался Егор? – спросила я.

Бархатова быстрым шагом прошла в ванную и загремела баночками, потом включила воду.

– Что ты спросила? – крикнула она. – Я не расслышала.

– Какова судьба Егора? – повторила я.

– Иди сюда, – велела дама.

Я проследовала в ванную и увидела, что Лидия тщательно размешивает в фарфоровой миске темно-серую субстанцию.

– Егор? – переспросила она. – Понятия не имею. Он дружил с Юрой, мы ему были не нужны. Ты можешь мне помочь? Возьми вон ту кисточку, я лягу на софу, а ты нанеси мне на лицо питательную массу. Она жидкая, самой мне трудно сделать это. И включи радио!

Я нажала на кнопку приемника. Полилась тихая приятная мелодия. Но звучала она недолго – внезапно раздался щелчок, и она стихла.

– Что случилось? – забеспокоилась Лидия. – Маску надо держать в расслабленном состоянии, необходимо музыкальное сопровождение.

– Похоже, приемник умер, – ответила я.

– Вот ерунда! – огорчилась хозяйка. – Кажется, в доме поселился барабашка. Сначала забарахлило электричество, потом забастовала кофемолка, теперь вот мой бумбокс… Просто чертовщина!

Ситуация с радио явно разволновала хозяйку сильнее, чем воспоминания. Лидия Сергеевна обладает замечательным качеством – если что-то ее лично не задевает, вечно юная красавица не станет переживать. И впервые у меня зародился вопрос: любит ли Бархатова свою дочь? Похоже, трагедия, разыгравшаяся много лет назад, Лидии неприятна, но особо драматичной она ее не считает, хотя с ее губ и срывались слова «ужасная катастрофа», «невероятное переживание». Мне стало понятно: это просто фразы, которые прикрывают отсутствие по-настоящему сильных чувств. Интересно, почему хозяйка дома не выгнала вчера бывших друзей, заявившихся столь внезапно? Вернее, вопрос следует задать иначе: какую тайну Лидии Сергеевны знает телефонный аноним? Чем ее шантажируют?

– Надо купить новый приемник… – обиженно протянула мадам Бархатова.

– Федоровы до сих пор тут живут? – вернулась я к интересующей меня теме.

– Нет, давным-давно уехали, – сказала Лидия Сергеевна, стараясь не шевелить губами. – Дом им стал мал. Оно и понятно – с таким-то количеством детей. Некоторые женщины как крольчихи – начнут рожать и не могут остановиться. Дорогая, я больше не могу говорить, иначе эффекта от маски не будет.

Я пошла к двери, потом обернулась.

– Лидия, вы понимаете, что аноним настроен серьезно? Он хочет восстановить события в мельчайших деталях и доказать невиновность Сони.

Жена академика лишь помахала мне рукой. И уже на пороге ванной я услышала шелест ее слов:

– Деточка, пожалуйста, избавь меня от этого ужасного человека. Пусть он исчезнет из нашей жизни. Надо навсегда забыть ту историю, она давно никому не интересна.

Я пошла вниз по лестнице, погрузившись в размышления. По-моему, аноним находится здесь, в доме. Или у него есть помощник. Почему я так подумала? Вспомните красное пятно, которое мне пришлось оттирать в гостиной. Теперь совершенно ясно – оно появилось на полу не случайно. Кто-то решил напугать тех, кто сегодня утром, шестнадцатого сентября, спустится к завтраку. «Кровавый» след под балконом должен был напомнить им о том давнем роковом событии. Очень подлая затея! Как, впрочем, и весь спектакль, который задумал «режиссер».

Кстати, совсем не обязательно, что это мужчина. Сейчас можно купить небольшую коробочку, которая, если подсоединить ее к микрофону, изменит ваш голос до неузнаваемости. И похоже, негодяй воспользовался таким устройством. В момент нашей последней с ним беседы аппарат, вероятно, заглючило, баритон говорившего сменился визгливым сопрано, а затем восстановился.

• Предыдущая
• 27/61
• Следующая