Механизм чуда - Усачева Елена Александровна - Страница 20
- Предыдущая
- 20/30
- Следующая
Сыпались гудки.
Еще вариант: нет дома.
Щелкнуло, гудки пропали. Ева вздрогнула.
– Алло! – Голос недовольный, сонный. Сказал с тяжелым вздохом. Как же много она успевает заметить за секунду.
– Привет! Это я.
– Кто – я?
– Антон! Это я, Ева.
– Какая Ева?
– Антон!
– Не знаю такую.
– И давно?
– С тех пор, как ты стала гулять с моим отцом.
– Ты что, издеваешься?
– Это ты издеваешься!
Повисла пауза. Ева чуть не бросила трубку, но ждала, надеясь на другие слова. Готовясь опередить, если Антон даст отбой первым.
– Знаешь, почему он так себя ведет? – тихо спросил Антон.
– Понятия не имею!
Сейчас она заплачет. Когда Антон был таким, все время хотелось плакать. Потому что это было несправедливо. Она его любит, а он ведет себя как… как… Как Ежик. Обидно. Очень обидно. Он же знает, что делает больно.
– Мой папочка мечтает мне досадить. Всю жизнь только этим и занимается. Его бесит, что я вообще живу, что у меня что-то получается без него. Это же он бросил мать, а потом стал злиться на нее. Без него ведь жизнь должна остановиться. А она не останавливается. Она дальше идет. И всем плевать, что он где-то там живет с другой. Но он не может пережить, что о нем не помнят, что его забыли. Вот и вертится рядом. Теперь будет крутиться около тебя, помощь предлагать. Он же такой обаятельный, такой галантный. Хрен старый! Он всех друзей у меня перехватывает! Чтобы только доказать, что без него я ничто!
Плакать сразу расхотелось. Что за чушь он несет?
– У тебя мания преследования.
– Что, понравился? Один букетик, и – понравился?
– Это тебе Пушкин нашептал?
– Без шептунов обошелся. И так все понятно.
Сдержалась, чтобы не крикнуть: «А раз понятно, то катись отсюда!» Вместо этого сказала:
– Я упала и разбила ногу. А еще я хочу тебя увидеть, потому что соскучилась. А еще, знаешь, вокруг столько всего непонятного происходит.
В разговоре что-то сломалось, будто звонок опять перескочил на определитель номера. Антон отговаривался. Прийти не может, занят, срочная работа. Отец подбросил, еще и Пушкин висит над душой. Он позвонит Пушкину, если тот сможет завтра, то они зайдут. А сейчас – никак. Даже через час. Даже через два. Матери надо помочь. Она отчет бухгалтерский пишет, надо программу переустановить.
Через пять минут Ева повесила трубку. Родилось чувство, что сейчас она говорила с незнакомцем. Антона, который ей так нравился, не существовало, она его придумала. Обыкновенного человека сделала таким, как ей хотелось. На самом деле он другой. Совсем другой. Он – не чудо. Не приключение на всю жизнь. Обычный парень. Ее любовь – это фантазия о чем-то несбыточном. Антон, как настоящий игрок, лишь подбрасывает на поле новые фишки. Ответной любви там нет.
Надрывно затрезвонил сотовый. Ева не шевелилась. О чем это она? Ей же звонят. Это ее сотовый! Рингтон поменяла, а привыкнуть не успела. Это Антон! Он сейчас придет!
– Мать! – орал Пушкин. – Инвалид ты наш! А знаешь, я тоже ногу подвернул.
– Дурной пример… – буркнула Ева.
Скорость передачи информации в этом мире оказалась сногсшибательной. Или Пушкин сейчас сидит у Антона и они вместе строчат задание Александра Николаевича, хихикая над Евиной неловкостью?
– Это еще не дурной пример, – заливался Пушкин. – Вот мне дядька рассказывал, как однажды с приятелем через дорогу перебегал. Широкая была дорога, по пять полос в каждую сторону. Они одну сторону перебежали, остановились на разделительной линии, ждут, когда машины пройдут. А за ними пацаны увязались. Один пробежал, а второй с грузовиком встретился. Так парень несколько метров летел, два раза перекувырнулся и башкой в асфальт вошел. Там уже отскребать было нечего. Вот это, я понимаю, пример.
Ева шарахнула трубку об стенку. Еще одна история Пушкина, и его самого придется отскребать от асфальта.
Она встала, дотащила себя до кухни, где на столешнице все еще красовался подвядший букет Александра Николаевича – столько усилий было приложено, чтобы он так долго прожил. Сунула цветы головками в мусорный пакет. Чтобы ничего больше с этим человеком не связывало, ничего не напоминало! Надо же! Он думал через Еву влиять на Антона. А вот и не получится! Без него жили и дальше проживем.
– Ой, как жалко, – вышла на шум мама. – Такой красивый. А у тебя там звонит в комнате что-то.
– Знаешь, мама, – Ева попыталась выпрямиться, но в спину стрельнуло, и она тяжело оперлась на стол. – Я решила больше не усложнять себе жизнь.
– Да? – мама округлила рот в удивлении. – А ты ее усложняла? Не заметила.
Телефон трезвонил, требовал внимания. Ева не отвечала. Звонил Антон. Звонил Александр Николаевич. Даже Левшин проснулся. Отец прав: наворотила она черт знает что. Откуда вдруг к ней такой интерес, с чего вдруг столько сочувствующих? С этим надо заканчивать. И хорошо бы телефон совсем выключить, но для этого пришлось бы лезть под кровать, куда она в сердцах отправила нерадивого служаку. С перебинтованной ногой делать это было неудобно. Поэтому никуда она не лезла, и мобильник звонил там сам с собой в темноте и пыли.
Ночью ей снились монстры. Они выбирались из-под кровати, гремели щупальцами, давили на больную ногу. Ева оглядывалась, ища машину времени, на которой она сюда прилетела. И не находила. А ведь машина была. Только что была. Стояла вот тут, за поворотом, в этих кустах, под этим деревом. Монстры наступали, хватали за больную коленку. Все это до того надоело, что Ева среди ночи стянула тугой бинт, сняла лангету. По коленке пробежал холодок. Хорошо-то как! Это не она больна. Это жизнь кривая.
А телефон все звонил и звонил. Щебетала Ксю, сообщала, что все ждут ее возвращения. Хмыкала командарм Че. Хихикал в трубку Волков.
Саша с Машей нарисовались внезапно. Вот их не было, а вот они уже сидят на кровати, смотрят на Еву одинаково сочувствующими взглядами.
– Мы звоним, звоним… – капризно протянула Маша. Сегодня она была в кожаной юбке и кожаных легинсах, голубая джинсовка туго перехватывала ее в поясе. И везде были часики. На груди, на браслетах, на пальце. Если отключить все звуки, должно громко тикать.
– Я с телефоном поссорилась, – сообщила Ева. – Мы не разговариваем.
– А с Антоном?
– А что с Антоном?
Саша с Машей переглянулись, одновременно закрыв и открыв глаза, как будто условный сигнал передали.
– Куда вы фару дели? – сменила тему разговора Ева.
– Ой, ее Саша разбил, – захохотала Маша. – Держал, держал в руках, а потом уронил. Машина времени нужна, чтобы вернуть.
– Это к египетским богам. Что они делают?
– Да что-то все строгают, – тянул Саша, в какой раз оглядываясь. Что он ожидал увидеть здесь? И что должно появиться, раз он так ждет? И еще вопрос: из какого угла?
– Про тебя все время Ра спрашивает, – вздохнула Маша. – Жука передал? Он еще что-то для тебя сделал. А с Антоном что?
– Пойдем лучше чай пить.
Ева злилась. Как-то глупо получается. Все друзья, которые у нее за последнее время появились, пришли через Антона. И поэтому сейчас они больше переживали за него, чем за нее. Но ведь если так рассуждать, то расстанься она с Антоном – и друзья уйдут. Пропадут нелепый Левшин с прилипчивой Катрин, исчезнут попугайчики-неразлучники Саша с Машей, уйдет суровый Стив, растворятся египетские боги. Только Пушкина в этой компании было не жалко. Пускай его уже побыстрее смоет ацетоном.
– У тебя телефон опять звонил. Я его из-под кровати достал, – сообщил Саша, позже всех появившийся на кухне.
А она и не помнила, что опять отправила провинившегося на галеры. Номер все равно был не знаком, поэтому волноваться не стоило. Захотят – перезвонят. Она положила телефон перед собой. Коробочка и коробочка, а столько из-за нее переживаний.
– Слушайте! – оторвалась от чашки Маша. – А давай соберемся у тебя. Устроим испытание машины времени. Ивановы хвастают, а показывать – не показывают.
– Кто такие Ивановы?
- Предыдущая
- 20/30
- Следующая
