Колыбельная - Паланик Чак - Страница 40

• Предыдущая
• 40/82
• Следующая

Конечно, это была не одна ночь. Просто по ощущениям все ночи слились в одну. Каждая ночь. Пересекая Неваду и Калифорнию, Техас, Аризону, Орегон, Вашингтон, Айдахо и Монтану. Они одинаковые, все ночи, когда ты в дороге. И поэтому кажется, будто ночь — одна.

В темноте все города и места — одинаковые.

— Мой сын Патрик, он не умер, — говорит Элен Гувер Бойль.

Он умер. Я видел запись о смерти в окружном архиве. Но я молчу.

Элен сидит за рулем. Мона и Устрица спят на заднем сиденье. Спят или слушают наш разговор. Я сижу рядом с Элен на пассажирском сиденье. Я прижимаюсь к дверце, чтобы быть как можно дальше от Элен. Я положил руку под голову и слушаю, не глядя на Элен.

А Элен говорит, не глядя на меня. Мы оба смотрим прямо перед собой, на дорогу, освещенную светом фар.

— Патрик в больнице “Новый континуум”, — говорит она. — И я верю, что когда-нибудь он поправится.

На сиденье между нами лежит ее ежедневник в красном кожаном переплете.

Пересекая Северную Дакоту и Миннесоту. Я спрашиваю у Элен, как она узнала про баюльные чары.

Своим розовым ногтем она нажимает какую-то кнопку — включает систему автоматического регулирования скорости. Потом нажимает еще одну кнопку и включает дальний свет вместо ближнего.

— Я работала продавцом-консультантом в “Skin Tone Cosmetics”, — говорит она. — Мы тогда жили в кошмарном трейлере, — говорит она. — Мы с мужем.

Его звали Джон Бойль. Я видел запись о смерти в окружном архиве.

— Ты знаешь, как это бывает, когда рождается первый ребенок, — говорит она. — Друзья и знакомые тоннами тащат подарки, игрушки и книжки. Я даже не знаю, кто именно подарил эту книжку. Просто еще одна книжка в куче других.

Согласно записям в окружном архиве, это случилось лет двадцать назад.

— Тебе не надо рассказывать, что случилось, ты и сам все понимаешь, — говорит она. — Но Джон всегда думал, что это я виновата.

Согласно записям в полицейском досье, в течение месяца после смерти Патрика Раймонда Бойля, шести месяцев от роду, соседи шесть раз вызывали полицию по поводу нарушения общественного порядка — шумных домашних ссор в трейлере Бойлев (место 175 в парке жилых фургонов “Буена-Ноче”).

Пересекая Висконсин и Небраску.

Элен говорит:

— Я искала оптовых покупателей для “Skin Tone Cosmetics” и просто ходила по домам, рекламируя наши товары. — Она говорит: — Я не сразу вернулась на работу. Прошло, наверное, полтора года после того, как Патрик... как мы увидели Патрика в то утро.

Она ходила по домам, рассказывает мне Элен, и встретила молодую женщину. Такую же, как и та — в фартуке с цыплятами. Все было так же. Те же цветы с похорон. Та же пустая детская кроватка.

— Я зарабатывала очень неплохо, только на продаже тональных кремов и маскирующих карандашей, — говорит Элен, улыбаясь. — И особенно в конце месяца, когда деньги заканчивались.

Тогда, двадцать лет назад, той женщине было столько же лет, сколько и самой Элен. Они разговорились. Женщина показала Элен детскую. Показала фотографии ребенка. Женщину звали Синтия Мур. У нее был фингал под глазом.

— И я обратила внимание, что у них была та же книжка, — говорит Элен. — “Стихи и потешки со всего света”.

Она так и осталась открытой на той же странице, какую они прочитали ребенку последней. В тот вечер, когда он умер. Они все оставили, как было. Белье в кроватке. Открытую книжку.

— И это, как ты уже понял, была та же страница, что и у нас, — говорит Элен.

Джон Бойль каждый вечер наливался пивом. Он говорил, что не хочет другого ребенка, потому что он не доверяет Элен. Если она не знает, что она сделала не так, то не стоит рисковать.

Я касаюсь рукой нагретого кожаного сиденья, и ощущение такое, как будто ты прикасаешься к человеку, к его живой коже.

Пересекая Колорадо, Канзас и Миссури.

Она говорит:

— Та женщина, у которой тоже умер ребенок... однажды она устроила дворовую распродажу. Все детские вещи. Они разложили их на лужайке и продавали за двадцать пять центов за штуку. Книжка тоже была, и я ее купила, — говорит Элен. — Я спросила у парня, который сидел при вещах, почему Синтия все распродает, но он только пожал плечами.

Согласно записям в окружном архиве, Синтия Мур выпила жидкость для прочистки водопроводных труб и умерла от внутреннего кровоизлияния в пищевод и удушья через три месяца после того, как ее ребенок умер безо всякой видимой причины.

— Джон боялся, что это было что-то заразное, и сжег все вещи Патрика, — говорит она. — Я купила книжку за десять центов. Я помню, погода в тот день была замечательная.

Согласно записям в полицейском досье, соседи еще три раза вызывали полицию по поводу нарушения общественного порядка — шумных домашних ссор в трейлере Бойлев (место 175 в парке жилых фургонов “Буена-Ноче”). А через неделю после самоубийства Синтии Мур умер Джон Бойль. Безо всякой очевидной причины. Согласно записям в протоколе вскрытия, концентрация алкоголя у него в крови могла послужить причиной остановки дыхания во сне. Также это могло быть позиционное удушье — он напился до бесчувствия и свалился на кровать в таком положении, что закрыл себе рот и нос. В любом случае никаких следов и отметин на теле не обнаружилось. В свидетельстве о смерти записано: причина не установлена.

Пересекая Иллинойс, Индиану и Огайо.

Элен говорит:

— Я не нарочно убила Джона. — Она говорит: — Мне просто хотелось проверить.

Точно так же, как мне — с Дунканом.

— Я проверяла свою догадку, — говорит она. — Джон все твердил, что душа Патрика по-прежнему с нами. А я все твердила, что Патрик жив, что он в больнице.

Она говорит: и теперь, двадцать лет спустя, шестимесячный Патрик по-прежнему там, в больнице.

Звучит как полнейший бред. Но я молчу. Не могу себе даже представить, как может выглядеть младенец после двадцатилетнего пребывания в коме, со всеми этими капельницами и трубками.

Мне представляется Устрица. С внутривенным кормлением и катетером на всю жизнь.

Убить тех, кого любишь, это не самое страшное. Есть вещи страшнее.

На заднем сиденье: Мона садится и потягивается. Она говорит:

• Предыдущая
• 40/82
• Следующая